Страница 38 из 185
«Вот это сюрприз!» — сказал сын баронета.
— Я не могу всё объяснить, но это важно, и ты поймешь, когда мы увидимся. Ничего об этом Нине не говори, а просто назови это путешествие каникулами, и позволь мне платить по счетам. Ваше присутствие стоит во много раз больше для меня. Если она не может поехать, найми кого-нибудь отвезти тебя в Харидж и позволь мне заплатить за это.
— Ты, наверное, продал много картин, старина! Договорились!
Ланни позвонил жене и рассказал ей об этой договоренности. Она сказала: «Добро!» и не почувствовала никакого удивления, потому что люди прыгали туда и сюда в поисках удовольствий. Она сама только что вернулась с вечера в театре с Дени де Брюином. Ланни сказал: «Фуртвэнглер шлёт тебе свои комплименты, я считаю, ты его завоевала». Он засмеялся, потому что мог себе представить, какую гримасу она сделает. Она смотрела на нацистского офицера как на то, что немцы называют Emporkцmmling, или «мелким выскочкой».
В номере Ланни были две картины, которые принёс с собой, и теперь он снял покрытие с задней части одной и провел большую часть ночи за изучением фотографий двадцати четырех листов, тщательно отобранных. Он подумал: «Если это не расшевелит британцев и французов, то они заслуживают того, что их ждёт». Он подумал об образцовом авиазаводе, который строил его отец, и у него появилось желание поехать и помочь. Но нет, то, что он делал, будет лучше. Он создаст большой тревожный колокол и заставит его звонить!
Он проспал ночь на документах, а утром он взял иглу и нитку у горничной, самое трудное было убедить ее не делать работу за него! Он зашил документы в нескольких местах подкладки своего пиджака, а затем, чувствуя себя китайцем в национальном костюме, руководил швейцаром, который снёс картины вниз в подвал отеля и упаковал их отдельно в два деревянных ящика. Картины были должным образом застрахованы и отправлены. После чего Ланни отправился на прогулку по этому прекрасному старому городу замёрзших каналов и заснеженных деревьев.
В Рейксмюзеуме любезная администрация предоставила посетителям удобные покрытые плюшем скамейки, на которых любители живописи могли часами сидеть и изучать тонкости нескольких великих мировых шедевров. В течение своей жизни создателя этих работ не слишком высоко ценили. Он умер банкротом в нищете, но теперь был прославлен, и его лучшие работы были размещены в отдельных помещениях с достаточным пространством и идеальным освещением. В благоговейном молчании Ланни мог погрузиться в прошлое, триста лет назад, вообразив себя разговаривающим с пятью «Синдиками»[55], членами общества производителей ткани. Эта ассоциация делала хорошую ткань, а из нее их портные делали хорошую одежду. Эти пять джентльменов надели всё лучшее, а их жены проследили за тем, чтобы все их аксессуары соответствовали случаю, в то время как эксцентричный гений по имени Рембрандт ван Рейн увековечивал их черты и фигуры. Они смотрели на Ланни с такой жизненной непосредственностью, что он был готов позволить им говорить, так как был уверен, что это будет стоящий разговор. Они, очевидно, были образованными джентльменами, которые знали, как использовать свои богатства, и чьи идеи отнюдь не ограничивались качеством и ценами на ткани.
В соседнем и значительно большем помещении посетитель возобновил свое знакомство с большим холстом, занимавшим всю стену, «Выступление», иногда известным как «Ночной дозор»[56], хотя кажется, что солнце так и льётся потоком на амуницию и цветные одежды стрелков. Это картина разорила бедного Рембрандта. Господа заказчики хотели портретную галерею, чтобы каждое лицо было равноправно, в то время как смелый художник сочинил сцену. Они вышли, чтобы отразить захватчиков. И сейчас Ланни было трудно сосредоточить свое внимание на тонкости искусства нанесения краски на холст. Он думал о положении малой и цивилизованной страны, находящейся рядом с мощной страной, которая быстро скатывалась обратно в варварство. Он хотел крикнуть всем благовоспитанным и дружелюбным голландцам, которых видел в этом музее: «Держите ночные дозоры, и дневные тоже, потому что у нацистов есть геодезические карты всех ваших целей для бомбовых ударов. Не надо много думать о великолепных мундирах или других аксессуарах, потому что вам, возможно, придется закопаться в вашей вечной грязи, чтобы спрятаться от бомб, гранат, огнеметов и отравляющих газов!»
Приехали Нина и Рик, и Ланни укутал их и отвез в Париж как раз к обеду. После обе дамы обсуждали свои дела в комнате Ирмы, а Ланни привёл приятеля в свою и рассказал ему, почему на нём плохо сидит пиджак. После того как Рик оправился от удивления, он сказал: «Это ужасно, Ланни, но я сомневаюсь, что мы британцы действительно можем сделать что-нибудь с этим, потому что наш правящий класс не может решить, хороший или плохой Гитлер, иными словами, намерен ли он идти на восток или на запад».
«Боже!» — воскликнул американец. — «Если он идёт на восток, зачем ему геодезические карты Лондона и Парижа?»
— Это хорошо, что они получат такие данные, то есть, если им не лень, но я думаю, что нам сейчас лень.
Рик согласился, что единственной надеждой было использовать газеты, чтобы расшевелить публику. Настоящему журналисту не надо говорить, какой взрыв произведут эти документы, и он предложил отправить их прямо к знакомому либеральному редактору, который предоставит им достаточно места и рекламы. Но Ланни сказал: «Ты сотрудничал с этой газетой, тебя первого вычислят нацисты, они узнают, что ты прибыл в Амстердам сразу после того, как я оставил Германию. И они могут даже найти, что мы зарегистрированы в одном отеле».
«Whoo-ee!» — сказал англичанин.
— Я много думал об этом, и всё это далеко не просто. Ты не можешь себе представить, что Геринг сделает, чтобы отследить эти документы. Он поставит всё гестапо на голову. И если что-нибудь обратит внимание на меня, то они в следующий раз устроят слежку за мной и проверят каждого человека, с которым я встречался.
— Ты прав, сын.
— Эти документы должны быть опубликованы в газете, с которой ни один из нас никогда не имел ничего общего. Газета должна быть без левого уклона, так чтобы Геринг решил, что это работа респектабельных государственных шпионов.
«Это нужно обдумать», — заявил Рик. — «The Times перешел прогитлеровской клике, а Daily Mail, практически фашистский орган». Он проанализировал другие газеты, и, наконец, выбрал ту, которая по его словам, была полностью реакционной, заинтересованной в перевооружении с точки зрения безопасности Британской империи. — «Жаль, содействовать повышению её тиража, но ничего не поделаешь. Гитлер собирается затащить к себе в постель представителей из всех стран вокруг него!»
Сказал Ланни: «Документы должны быть переданы газете, не тобою, а кем-то, кто поклянётся никогда не упоминать, где он их раздобыл».
Это также требовало размышлений. Они обсудили общественных деятелей, которых они знали лично или по отзывам, чтобы найти того, кто был честен и болел больше за Англию, чем за себя. В конце концов, выбор Рика пал на члена парламента, которого знал немного его отец. Это был один из тех англичан, которым удается совмещать благочестие англиканской церкви с политикой капиталистического класса и строительством больших и лучших дредноутов. Рик добьётся личной встречи с этим государственным деятелем, поручится за подлинность документов и уговорит его доставить их издателю газеты без всякого намека о том, как они достигли Англии.
«Кстати», — сказал Ланни, — «Я ничего не говорил Ирме обо всем этом, и это может быть будет лучше Нине тоже ничего не знать».
«Конечно», — согласился его друг, глядя ему в глаза.
— Ни один из нас никогда не скажет ни слова об этом. По рукам!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Густые тучи с гребней гор ползут[57]
55
55 «Синдики» (нидерл. De Staalmeesters) — групповой портрет из Рейксмюзеума, написанный в 1662 году Рембрандтом по заказу ежегодно избираемых членов амстердамской гильдии суконщиков, призванных следить за качеством тканей, произведенных и окрашенных в городе.
56
56 «Ночной дозор» — название, под которым традиционно известен групповой портрет Рембрандта «Выступление стрелковой роты капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Виллема ван Рёйтенбюрга», написанный в 1642 году.
57
57 Джон Мильтон Потеряный рай стих 478 Перевод с английского Арк. Штейнберга Густые тучи с гребней гор ползут