Широки врата

«Это страшная вещь, если не сказать больше», — заявил отец семейства, чьи волосы стали совершенно седыми, — «но я боюсь, что немцы являются растущей нацией, в то время как наша угасает. Наша армия находится в тяжелом состоянии, неэффективна и со сломленным боевым духом. Что мы можем ожидать от еврейского интернационалиста и пацифистского говоруна во главе правительства?» Бедный Блюм! подумал Ланни. Он был на посту всего семь месяцев, но этого было достаточно для приведения в упадок французской армии! Но Ланни не мог ничего сказать. Его роль требовала сидеть в своей башне из слоновой кости, и пусть де Брюины правят Францией.

«Конечно, я знаю, что неприятности возникли раньше», — признал обеспокоенный человека дела. — «Мы заставили Германию разоружаться в Версале, в то время как мы сохранили наше собственное оружие, с нашей родной бережливостью мы до сих пор думаем, что, то, что мы сохранили, является оружием, но никто не может заставить нас признать тот факт, что это мусор».

Это звучало как руководство к действию для Робби, который начал говорить о цели, которая привела его в Париж. Какова была перспектива убедить нового французского министра авиации разместить заказ на Бэдд-Эрлинг P10, конструкция которого учитывает опыт немцев в Испании? Контракт, который Робби имел с Герингом, не был секретом, а, наоборот. Он показал Дени, чтобы тот рассказал бы о нём влиятельным чиновникам. Тот факт, что Геринг будет иметь двадцать этих новых самолетов каждый месяц, должны заставить французов желать, по крайней мере, пятьдесят.

Но владелец парижских таксомоторов сокрушенно покачал головой. Как патриот и акционер он был бы рад видеть, как Бэдд-Эрлинг получит контракт. Но как знаток французских государственных дел он должен был сообщить, что новая политика «национализации» привела авиационную промышленность в состояние неразберихи. Кроме того, министерство авиации безнадежно привержено так называемой политике «прототипов». Лучшие самолеты каждого типа спроектированы и построены и испытаны. Есть все возможности произвести достаточное количество самолетов в случае необходимости. «Опять же наша родная бережливость!» — сказал Дени. — «Самолеты устаревают так быстро, что мы не можем производить их в больших количествах, зная, что они устареют через год или два».

«Но это означает, что в случае необходимости, у вас практически не будет самолетов», — сказал Робби, для которого такой разговор стал личным горем. — «Современная война придет в одночасье, и первым делом будут бомбить заводы, где у вас есть эти прототипы». «Dieu sauve la patrie!» — был ответ француза.

Робби Бэдд вернулся в Париж, чтобы разбудить Марианну. Затем направится в Лондон попытаться подтолкнуть Джона Буля. Германский контракт был мощным рычагом, и он направит Йоханнеса Робина на его основе подтолкнуть продажи в небольших странах. Но французы будет придерживаться своей программы, а офицеры британских ВВС, ответственные за закупки, будет мямлить, не принимая во внимание энтузиазм своих молодых летчиков. А что понимают в этом пожилые вояки? Более тридцати лет они поступали так же с Робби Бэддом, а их монокли и манеры Королевской военной академии Сандхерст вызывали у него только отвращение. Это были джентльмены, которые будут скрупулезно воздерживаться от воровства его патентов. Но Робби предпочёл бы воровство, чтобы иметь предлог для прямого разговора с ними. «Ничего страдающий ожирением разбудит их», — написал он своему сыну.

Сразу после того, как отец покинул Париж, Ланни получил телеграмму от своей матери, в которой цитировалась телеграмма Ирмы из Шор Эйкрс. Ирма сообщала Бьюти, что она только что вышла замуж за Седди Уикторпа, и добавила, что она переезжает постоянно в Англию. Таким образом, Фрэнсис будет ближе к своей бабушке. Бьюти надеялась на это, и теперь она телеграфировала Ланни, что Ирма была любезна, и что ему следовало немедленно поздравить её. Ланни не нужны были подсказки, он телеграфировал свои поздравления, наилучшие пожелания счастья и благодарности за многие любезности. Он надеялся, что это не будет глядеться слишком экспансивно той, кто стала теперь английской графиней. Тот факт, что она представила своего нового супруга, как «Седди» вместо «лорда Уиктропа» было свидетельством того, что она желает оставить общение на старой основе.

Газеты и жёлтая пресса сообщили о свадьбе. Наследница сделала себя международной фигурой а, когда она купила себе титул, она увенчала свою карьеру. Они описали церемонию, тихую и ненавязчивую, предположительно за счет недавнего развода. Она был проведена в роскошном доме невесты священником конгрегациональной церкви из ближайшего прихода. Жёлтая пресса отметила, что семья Барнсов принадлежала к епископальной церкви, и, конечно, в соответствии с законами этой церкви разведенная в Рино не могла вступить в повторный брак. Один сплетник с длинной памятью вспомнил, что в начале века английский граф, который прибег к Рино, чтобы избавиться от одной жены и жениться на другой, был осужден за проступок пэрами и приговорен к трем месяцам тюрьмы. Но, этот человек с длинной памятью добавил, что никто не предполагает, что четырнадцатый граф Уикторп или его американская новобрачная будут подвергнуты такому унижению.

Отвергнутый муж был удостоен краткого упоминания, как внук Бэдда и сын Бэдд-Эрлинга. Он вел себя сдержанно, и о его розовости, по-видимому, забыли. Никто особенно не хотел очернить его, поэтому ему было отпущено несколько строк, которые идеально удовлетворили его. Он показал сообщения своей новой партнерше, и заметил: «Ирма привыкла отдавать большую часть своих поношенных костюмов моей матери, и она отдала своего поношенного мужа тебе».

А Труди сказала: «Я никогда бы не получила его иначе!»

Шесть месяцев прошло с тех пор, когда генерал Франсиско Франко выступил с Канарских островов, чтобы свергнуть народное правительство Испании. И ему это не удалось. Что стало источником его большого раздражения. Он не мог понять, какие силы остановили его армии и удерживали их там. Свобода и стремление к ней были понятиями чуждыми генералиссимусу. Но он верил в дьявола, и у него было твердое убеждение, что дух зла действует в современном мире, вдохновляя людей из двух десятков стран присоединиться к Интернациональной бригаде и удерживать его войска у Мадрида. Тот же лукавый и мятежный дух вызвал убийцу Христа и сделал его премьером Франции, разрешившим контрабанду оружия через границу. А также сатанинских большевиков, отправлявших трюмы танков и самолетов, бомб и снарядов в Картахену и Аликанте. Очевидно, что красные войска не могли действовать без этого оружия из-за рубежа. Так говорил генералиссимус и его сторонники, не упоминая о том, что то же самое относится и к его собственным войскам. Лоялисты имели кое-какую промышленность, но у мятежников не было практически ничего.

Франко был католиком, набожным верующим того старого испанского сорта, который на протяжении многих столетий поддерживал инквизицию, пытавшей десятки тысяч человек на благо их собственных душ. Мышление Франко прочно укоренилось в том, что этот мир был ничем по сравнению с остальной частью вечности. Одна цель, ради которой можно находиться в этом мире, было спасти свою душу, а этого можно достичь, только принимая Правильную веру. Отсюда следовало, что смерть не была делом особой важности. При условии, если умереть в вере, то приобретаешь более счастливое и бесконечно длительное существование. И убийство других людей не было серьезным вопросом, ибо если они были хорошими католиками, и их послали в ту же обитель блаженства, где они, по-видимому, с удовольствием простили своих убийц. Если же они были врагами Веры, то их убийство было благороднейшим действием, потому что, пока они жили, они подрывали и разрушали веру других душ. А мертвыми их отправят в ад, и они больше не смогут вредить.

Франсиско Франко был человеком довольно небольшого роста с банальным круглым мягким лицом и тихими манерами. Он посматривал несколько свысока на своих коллег-генералов, но получив поддержку Хуана Марца, стал хозяином, проявляя значительный опыт в работе, которой он был обучен. Как ни странно это может показаться, он не был кровожадным человеком и не получал никакого особого удовольствия в убийстве. Он убивал твердо, неуклонно и систематически, выполняя одновременно свой профессиональный и религиозный долг. Он убивал, чтобы спасти не только свою душу, но и души всех детей Испании, которые в противном случае стали бы образованными атеистами и, таким образом, попали бы в вечное пламя. Он убивал, чтобы восстановить власть Святой Матери Церкви в Испании, чтобы каждый мог вернуться в ее лоно, и атеистические учения прекратить навсегда.