Мальтийское Эхо

Верочка начала проявлять любопытство в отношении узеньких, очень милых улочек, буквально 1,5-2 метра шириной, с одной стороны проспекта уходящих вверх довольно круто, а с другой - вниз, более полого.

- Ты знаешь, мой любезный эрудит, как называются эти улочки-закоулочки? - спросила она игривым тоном.

- Нет, но можно прочесть название.

- В народе как их называют?

- Что-то не могу припомнить... - мямлил мужчина.

- Сейчас будем вспоминать!

Женщина крепко взяла Андрея за локоть, они завернули за угол, и когда дошли несколько метров до ближайшей ниши, она начала целовать мужчину в губы.

В переулочке не было ни души и, хотя Андрей Петрович стеснялся и косил глаза вправо-влево, ему было лестно, что такая красивая молодая женщина страстно целует его на улице.

- Обними меня крепко, - простонала Верочка.

Мужчина выполнил просьбу, но руки через секунду ослабели, когда он машинально поднял голову и прочел название улочки: Диогена.

- Что случилось? - недовольно проворчала женщина, все еще плотно прижавшаяся к Андрею Петровичу и прикрывшая глаза.

- Открой глаза и прочти название улицы.

- Ну, Диогена... И что? А улочки эти узенькие мы называли в молодости "поцелуйными"!

Мужчина рассмеялся, обнял подругу за плечи, и они направились дальше.

Вот и кафедральный собор. К нему вела чудесная лестница, широкая и высокая.

- Давай зайдем в собор, - предложил Андрей Петрович.

- Конечно.

Выйдя из храма, они обратили внимание, что на площади напротив собралась большая группа людей. Заиграла музыка из выставленных на улицу больших динамиков. В тени под деревьями появились столики, и кое-кто уже сидел за ними и ел мороженое.

- Хочу мороженого и вина! - воскликнула Верочка.

- Замечательно! - вторил ей Андрей.

Пока они пили вино и ели мороженое, мужчина рассказывал об особенностях сицилийского барокко:

- ...Много закругленных и яйцевидных форм с целью достичь эффекта движения... Планировка в виде эллипса... Выступающий вперед или волнообразный фасад... Использование игры света и тени... Вогнутые формы, пышные украшения. Я еще выделяю наверху т.н. "шляпу Наполеона". Здесь еще и парадные лестницы. И, конечно, множество удивительно элегантных колонн.

- "Застывшая музыка", - заметила Вера Яновна. - Это точно.

- Да. Кстати, сейчас вот звучит Моцарт, - сказал Андрей Петрович.

- Нет, дорогой. Это Вивальди. Поспорим?

- Давай. А на что?

- На ночь! Если я выиграю, ты будешь делать все, что я попрошу, если ты - наоборот.

- Уже не знаю. Ты из Снежной Королевы превращаешься в маленькую разбойницу.

- Да, сама себя не узнаю. Это солнце! Это удача! Это ты!

Она достала свой телефон, направила в сторону звучащей музыки и через несколько секунд показала мужчине: Вивальди.

Они пошли дальше. Позвонила Иришка, сообщила, что добралась до аэропорта.

- Прекрасно! - сказала Верочка, отдала телефон и вдруг ударила себя ладошкой по лбу. - Я совсем забыла про "шопинг". Вот как раз бутик дамского белья. Жди здесь и жди сюрпризов!

Через полчаса она, счастливая, вышла с пакетом.

- Прелюдия к "ночи разврата" есть! - Верочка приоткрыла пакет и показала Андрею нечто шелково-воздушное, ажурно-нежное и розово-черное.

Мужчина поднял кверху большой палец. Затем показал рукой наверх.

- Прочти название улицы, - и засмеялся.

- Джордано Бруно. Гореть мне как ведьме... в огне любви! - тоже рассмеялась женщина.

- А ведь он сидел вместе с Караваджо в одной тюремной камере, - грустно заметил Андрей Петрович.

Друзья отправились далее. Следующая улочка справа оказалась имени Галилео Галилея. А напротив - храм! Так, по иронии судьбы и соседствуют, споря о вечном.

Заканчивался проспект красивой церковью с вогнутым фасадом. Обратно Вера и Андрей шли уже по другой стороне. Когда они проходили мимо дворца Дучезио, по всей длине фасада которого проходит великолепная лоджия с нишами, женщина спросила.

- А ты ничего не замечаешь в моем облике?

- Ты - инопланетянка! Ты - тайна! Ты - золотой иероглиф, парящий в небе!

- А ты - прелесть! Как ты умеешь метафорично говорить! Это ты - инопланетянин. Я не встречала таких раньше. Все, умолкаю, а то волнуюсь. Сама не в себе!

- Ничего, сядешь в Питере за свою "машину времени", уйдешь с головой в работу и успокоишься.

- Я пока не буду работать с "машиной". Устала. А в институте ждут много дел. Да, ты прав. Но золотой иероглиф будет иногда появляться в ночи?

- Да, ты права - улыбнулся мужчина.

- Так что же о моем внешнем виде ты можешь добавить по существу? - глаза женщины были лукавы.

Андрей начал снова говорить изящный комплимент, но Вера прервала его.

- Иди-ка сюда, - она затащила Андрея Петровича в нишу за колонну. - Смотри! Я же без лифчика! Положи мне руки на грудь.

Женщина плотно прижалась своей спиной к груди мужчины.

- Все. Давай поедем на Ортиджиа, - добавила, сделав шаг вперед.

- 24 -

В восемь вечера они уже были у храма Аполлона.

- Я хочу пройти до "двери в никуда". Меня тянет туда. На пять минут, - предложил Андрей Петрович.

- Хорошо. На пять минут, - ответила Вера Яновна недовольно.

Андрей поднялся по лестнице наверх и прислонился к пустой раме, вглядываясь в открывающийся горизонт. И торжественно, с выражением начал декламировать Пастернака:

- "Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске

Что случится на моем веку.

На меня наставлен сумрак ночи..."

Когда они сели в машину, Вера заметила, что лицо Андрея вновь было бледным, глаза тусклыми. Он задумался о чем-то.

- Поедем-ка отсюда. О чем ты вот думаешь сейчас? - спросила женщина.

- Об Иуде. О том нашем разговоре, помнишь? Он думал, что предательство близкого человека откроет ему заветную "дверь"... он возвысится до Богов Олимпа. Этот сатанинский мистицизм был в древности характерен для многих... Для Нерона, например... Мои совы вылетают в эту дверь... - он натужно улыбнулся. - Хотя почему бы на Ортиджиа не прилетать перепёлкам. Ведь перевод Ортиджиа - "перепёлка".

- Хватит! Опять у тебя в голове "выверты эти"... - и добавила примирительно. - Ты ведь сейчас со мной! И проблемы наши закончились.

- Нет, не закончились, - он провел рукой по глазам. - Извини. Ты, Верочка - весна, а я - осень. И между нами знойное лето и студеная зима.

- Что-то вертится на языке... Ах, да! Как точно сказано у Пушкина. Прямо о твоем характере: "Унылая пора! Очей очарованье...". То ты унылый, то очаровательный. Я вылечу тебя своей любовью!

- Да, добрая фея, гипноз любви спасает, но ведь формы ее бывают болезненными. Впрочем, я - оптимист... с "осенью в сердце".

- Это в 25 лет формы болезненными бывают. А в нашей межсезонной любви мы будем умными, - ласково говорила Вера Яновна. - Хотя, если честно, не умею быть для мужчины нянькой. Поэтому и женой была всего два года, а так все любовницей, - грустно заключила женщина.

- Все замечательно. Смотри, какое великолепие! - вырвалось у Андрея Петровича.

Они вышли к Дуомской площади. Ее обрамляли роскошные барочные палаццо. Элегантные порталы, часто со сдвоенными колоннами, балконы с кованными живописными перилами, гербы в виде орлов, рельефный декор из тимпанов над окнами и овалов аттика, много лепнины. Где-то балконы вдоль всего фасада разделяли первый и второй этажи. Пилястры и капители по классическим канонам дорического ордера.

Главное украшение площади - Дуома, "кафедрал", одна из лучших жемчужин сицилийского барокко. Внизу статуи Св. Павла и Св. Петра, стоящие по бокам чудесной входной лестницы. Над центральными воротами королевский орел. Выше статуя Св. Лючии. Фасад состоит из двух уровней, оформленных круглыми коринфскими колоннами.