Страница 13 из 117
— Выпустите меня!
— Проси пощады! Два!
— Пусти, не тронь!
— Три!
Курок спущен — и прямо тебе в лицо ударяет сильная струя воды, она попадает в нос и в рот, и ты, захлебнувшись, отфыркиваешься и отплевываешься.
— Тебе говорят, проси пощады!
Что ж, приходится просить пощады, увы, на геройство ты не способен.
После этого тебя выпускают из тесного застенка и переводят в другую камеру, побольше и посветлей, где ты усаживаешься на пол, весь мокрый, недовольный собой и злющий, но уничтоженный.
— Попросил бы сразу пощады, Амальд, тебя бы не расстреляли!
Голос принадлежит рыжему мальчишке, ты знаешь, что его зовут Ханнибал, он сын вдовицы Анны Дианы, той самой, мужем которой был Ханс Тарарам. Ханнибал старше тебя года на два, на три и для своего возраста очень крупный. На нем темно-зеленый жилет, надетый поверх фуфайки; между двумя жилетными карманами болтается часовая цепочка с компасом, а на поясе висит кинжал в гладких, блестящих деревянных ножнах.
— На, забирай свои дрянные корабли! И можешь бежать домой ябедничать, слюнтяй несчастный!
Так состоялось твое знакомство с Ханнибалом.
Ты остался сидеть на месте, оскорбленный и негодующий, между тем как пять или шесть пар разбойничьих глаз сверлили твою слюнтяйскую особу. Ты остался сидеть, вместо того чтобы взять корабли и уйти.
Да, ты попросил пощады, тебя втоптали в грязь, но ты продолжаешь сидеть, потому что слюнтяем быть не желаешь.
Растерянное молчание. Ханнибал по-прежнему держит на коленях один из твоих кораблей, «Морского Дракона». Он ласково поглаживает красивый корабль с позолоченным украшением на носу.
— Чудной ты все-таки, Амальд. Кто тебе сделал эти корабли? Отец?
— Оле Угрюмец.
Молчание. Потом приглушенный говор вокруг; «Оле Угрюмец».
Ханнибал взглядывает на тебя исподлобья.
— Сигарету хочешь, Амальд?
— Нет.
Он сам закуривает сигарету и кольцами пускает дым.
— Они у тебя уже плавали по-настоящему, в морской воде, эти корабли?
— Нет, только в речке.
— А теперь будешь их в море испытывать?
Внезапно Ханнибал поднимается.
— Пошли, Амальд!
И, обращаясь к остальным, которые собрались было к нему присоединиться:
— Нет-нет, мы с Амальдом одни пойдем. Верно, Амальд? Мне надо с тобой кой о чем поговорить!
Он оборачивается и делает знак одному из мальчишек.
— Ты, Карл Эрик, можешь пойти с нами!
По берегу мы доходим до маленькой бухты Пунтен, у Ханнибала и у меня в руках по кораблю. Здесь, в затишье, мы пускаем их поплавать. При полном безветрии они чуть покачиваются, отражаясь в спокойной воде, предзакатное солнце золотит белые паруса «Кристины» и ржаво-красные паруса «Морского Дракона».
Мы с Ханнибалом какое-то время сидим и молча смотрим друг на друга, оставив корабли на попечение Карла Эрика. Лицо у Ханнибала сплошь в веснушках, за исключением того места на щеке, где белеет шрам. Одного переднего зуба не хватает. Глазки маленькие и белесые.
— Ты все еще злишься, да, Амальд?
— Я? Нет.
— Ты небось думал, мы хотим украсть твои корабли? Угу.
— Правильно, они бы и утащили. Но я им запретил. Потому что я у них атаман.
Ханнибал важно вскидывает голову, во взгляде его появляется суровость — он атаман, которому все обязаны повиноваться.
— А ты здорово испугался, когда я в тебя прицелился? Ты думал, это настоящий пистолет?
— Угу.
Ханнибал достает пистолет.
— Пистолетик шикарный, верно? Все его боятся, хотя он просто водой стреляет. А можно добавлять соль или уксус, тогда ух ты как жжет!
Он засовывает в рот пальцы и свистит.
— Эй, Карл Эрик! На-ка заряди пистолет!
Ханнибал протягивает мне наполненный водою пистолет.
— Попробуй нажми вот тут!
Большой чугунно-серый пистолет вид имеет весьма внушительный, но, когда держишь его в руках и ощущаешь под пальцами резину, невольно разочаровываешься — все-таки это не то, обман. Ханнибал берет его у тебя и пускает высоко в воздух красивую длинную струю.
— Слушай, Амальд! Давай меняться: ты мне — корабль, а я тебе — эту штуковину! А? Согласен? Да или нет?
— Нет.
Ханнибал понимающе кивает, будто он так и знал, что ты откажешься. А потом вытаскивает из роскошных ножен кинжал и вертит его в руках, любуясь сверкающим на солнце клинком.
— Ну а на этот вот будешь меняться? Кинжальчик отличный. Острый — жуть. Петуху можно голову отсечь. Да даже человека можно насмерть заколоть. Ну так что, Амальд? Да или нет?
— Нет.
Ханнибал и на этот раз как будто ничуть не огорчен.
— Правильно, Амальд, дурак бы ты был, если б согласился, я ведь нарочно спросил, чтоб тебя испытать — дурак ты или умный. Ну а вот, посмотри-ка!
Ханнибал достает из жилетного кармана часы. Они в желтоватом роговом футляре. Он открывает потертую крышку — большие блестящие часы картинно болтаются у него на цепочке.
— Вещь дорогая. Фамильные часы! Ну, Амальд, теперь что скажешь? Да или нет?
— Хочешь, возьми себе «Морского Дракона». Просто так, задаром.
— Задаром?
— Ну да, задаром.
— Нет, Амальд, ты все-таки сначала подумай. Давай я буду считать до пятидесяти, а ты думай.
Ханнибал поворачивается ко мне спиной, чтобы не мешать мне думать.
— Ну как? Не отказываешься от своих слов?
— Нет.
Ханнибал свистит, засунув пальцы в рот.
— Эй, Карл Эрик, иди сюда, ты будешь свидетель!
Обещание приходится повторить еще раз, чтобы Карл Эрик тоже слышал.
— А теперь ступай принеси корабли! — приказывает ему Ханнибал.
Он толкает меня локтем в бок.
— Карл Эрик у меня ординарец, гайдук. Хороший малый, только жалко его, он скоро умрет.
— Как умрет, почему?
— А от чахотки. У него все братья и сестры умерли от чахотки, то есть все, кроме самой младшей сестренки, но она уже лежит больная и тоже скоро умрет.
Карл Эрик приносит корабли, Ханнибал кладет «Морского Дракона» на колени и гладит его в совершенном восторге.
— Это ты умно сделал, Амальд! Часы я тебе все равно бы не отдал, они дорогие, сам понимаешь. Но все-таки ты тоже должен взамен что-нибудь получить. Я так решил. И я уже знаю что. Уж это-то тебе понравится. Увидишь, останешься доволен! Только это такая вещь — ее нельзя просто взять и показать. Чтоб она понравилась, надо ее по-особенному показывать. Ты приходи сюда завтра утром: если погода будет хорошая, я тебе ее покажу!
— Что покажешь-то?
— Нет, сейчас я ничего говорить не стану. Но я точно знаю, Амальд, ты будешь ужасно доволен! Не думай, я тебя не обману, вот тебе моя рука! Слышишь, Карл Эрик, ты у нас свидетель!
И Ханнибал что есть силы хлопает меня по руке в знак того, что он меня не обманет.
— Теперь мы с тобой друзья! Верно, Амальд? Да или нет?
— Угу.
Ханнибал бросает на меня выразительный взгляд. Потом минуту сидит, ласково поглаживая «Морского Дракона», с таким видом, будто хочет что-то сказать, но никак не может решиться.
— Слушай, Амальд, ты ведь уже ни чуточки на меня не злишься, правда же?
— Правда.
— Слушай, Амальд, сказать тебе одну вещь, которой ты не знаешь?
— Скажи.
— Ну так вот: ты ведь мне почти что брат! То есть брат, но не родной, а двоюродный! Ты небось этого не знал?
— Не знал.
— Видишь, а я тебе сейчас объясню. Хочешь, объясню?
— Хочу.
— Понимаешь, моя мать — она дочь твоего деда, того, которого звали как тебя! Так что вот, Амальд, теперь ты знаешь! И получается, что наши с тобой матери — сестры, верно ведь? А значит, что одна, что другая — никакой разницы, верно? А, Амальд? Да или нет?
— Угу.
Ханнибал сидит, раскачивая на коленях «Морского Дракона». Потом поднимает корабль и держит его против солнца, так что красные паруса просвечивают насквозь.
— Амальд, ты злишься? Конечно, злишься, я же вижу.
— Я? Да нет.
— Ну все равно ты какой-то недовольный. Ладно, ничего, вот получишь мой подарок — будешь доволен, ручаюсь, что будешь доволен!