Под вопросом

– Конечно же, не скажу. Я никому не собираюсь говорить.

Я так тяжко выдыхаю, что чуть не падаю.

– Спасибо.

– Я просто скажу, что вычислил Красный Корсет и это не она. – Он делает паузу. – Ведь это не ты меня заразила, верно?

– Нет. Честно. Я проверилась.

Он вздыхает.

– В любом случае, думаю, я знаю, кто это был. Мне наконец удалось связаться с одной из туристок, и она сказала, что уверена, ее подруга поняла, что чем-то больна, когда они вернулись домой, так что…

– Значит расследование завершено.

– Почти.

– Это хорошо.

Он качает головой.

– Ничего в этом нет хорошего. Все это, черт побери, смехотворно. В смысле, ты когда-нибудь выкапывала для себя такую глубокую яму, что уже не думала, что выберешься? А ведь в прошлом году я сделал именно это. Так много кутил, расслаблялся, думал, что выше всего этого и чуть не вылетел из команды. Именно поэтому так напился в ту ночь, когда мы… Я… Ну, ты поняла.

– У каждого из нас были свои причины там находиться.

Наступает ужасно неловкий момент молчания. И затягивается.

– Прости, – одновременно выдаем мы.

Он грустно смеется и качает головой.

– Этого больше не повторится.

Я хмурюсь.

– Я и не ждала…

– Я имею в виду, что больше не буду валять дурака, как делал в прошлом году. У меня было такое представление относительно пребывания в колледже, и я облажался по полной.

– Я тебя понимаю.

Мы долгую минуту смотрим друг на друга.

– Окей, – наконец произносит он. – Ладно.

Я облизываю пересохшие губы.

– Ладно.

– Так у нас все… хорошо?

Меня все еще трясет, шок от того что тебя вычислили чуть ли не хуже страха перед этим.

– У нас все хорошо.

– И это навсегда останется лишь между нами?

– Несомненно.

– Может, нам нужно поклясться на крови.

– Выметайся из ванной.

Он ухмыляется.

– Знаю кое-что получше кровной клятвы.

– Что-то мне с трудом в это верится.

Он уходит и вскоре возвращается с мольбертом в охапку и стиснутой в зубах зажигалкой. После чего, как мне кажется, говорит:

– Давай сожжем это.

– Сожжем всю квартиру? Конечно, почему бы и нет.

– Ха-ха. Сожжем список в ванне.

– Это ужасная идея. – Но говоря это, я уже сгребаю занавески у ванной и перекидываю их через штангу, а затем помогаю ему отодрать большие куски бумаги с первой партией имен.

– Я пока не могу уничтожить вторую партию, – говорит он. – Но как только получу подтверждение, что Парочка туристок, прости, Жанна – именно та самая, мы сожжем остальное.

– Жду не дождусь.

Я держу головку душа, готовая в любой момент затушить пламя, пока он аккуратно поджигает один из смятых клочков бумаги. Спустя секунду бумага вспыхивает и начинает морщиться и темнеть, сворачиваясь, поглощая все его грехи и наш общий секрет.

Огонь не выходит из-под контроля, просто перекидывается на следующий клочок, а затем следующий, превращаясь по мере сгорания в крошечную кучку пепла, которую в итоге я просто смываю в слив. Это так же легко, как закрашивать имя Кросби на стене в туалете: все уничтожено, безоглядно и наверняка. Все закончилось.

Мы в безопасности.

Глава девятнадцатая

Благорождение приходится на воскресенье, семнадцатое декабря, как раз на середину периода выпускных экзаменов. Официально последний день занятий в эту среду, но некоторые, вроде Кросби, уже сдали все свои экзамены и готовы праздновать. Однако людям вроде меня нужно сдавать тесты и сегодня, и в среду, и им бы очень хотелось, чтобы в их квартире не проводили торжественный Благорождественский ужин.

– Пахнет вкусно! – заявляет Кросби, зайдя в дом. Он снимает куртку и направляется прямиком на кухню, в которой Келлан и Марсела в одинаковых фартуках занимаются тем, что заглядывают в духовку и потягивают вино. Я сижу на диване, судорожно перечитывая совсем недавно просмотренные заметки по английской литературе и задаваясь вопросом, почему мой мозг превратился в решето.

Полный страданий крик Кросби вынуждает меня оторваться от конспектов как раз вовремя, чтобы заметить, как он сжимает свою руку, в то время как рядом стоит хмурый Келлан с деревянной ложкой наперевес.

– Не тронь картофель! – приказывает он. – Брысь с кухни!

– А на этой вечеринке нет закусок? Благорождение – отстой.

– Благорождение – это замечательно, дурачина.

– С чертовым Рождеством.

Они, улыбаясь, обмениваются неприличными жестами, а мы с Марселой обе закатываем глаза. Кросби выхватывает у Келлана из рук бокал с вином, прежде чем присоединиться ко мне на диване. Согласно строгому дресс-коду сегодняшнего вечера на нем белая рубашка, бледно-зеленый галстук и темно-коричневые брюки. На мне приталенное серое вязаное платье и тонкие каблуки, а под своими фартуками Марсела и Келлан также в одинаковых нарядах.

– Хорошо выглядишь, – говорит Кросби, закрывая мой ноутбук и перекладывая его на кофейный столик. – А время учебы закончилось. Выпей немного вина.

– Вообще-то, я читала.

– Прочти по моим губам: сегодня Благорождение. Время для вечеринки, хоть это и липовый праздник.

Я улыбаюсь про себя. Мой живот скручивает в узел уже несколько дней. В прошлом году в это время я тусовалась до потери пульса, не утруждаясь раскрыть книгу и думая, что на тех нескольких лекциях, которые посетила, узнала достаточно информации, чтобы получить проходной балл. Я ошибалась. Но не так сильно, как пару месяцев спустя, когда применила ту же стратегию обучения и закончила с двумя неудами в качестве свидетельства моего антистарания.

Кросби целует меня в щеку.

– Ты в порядке?

– Просто нервничаю из-за экзаменов.

– Ты справишься. Если я смог сдать, то и ты сможешь.

– Ты еще сам не знаешь, что сдал.

– Именно этот дух поддержки я узнаю и люблю.

Я смеюсь и делаю глоток вина из его бокала.

– Прости.

– Без проблем. Здесь здорово. Кто украшал?

– Угадай.

– Мистер Благорождение?

– Ммм.

Справедливости ради, тут и правда мило. Может, немного перебор, но красиво. У нас есть все за исключением Рождественской ели, хотя Келлан нарисовал ее на мольберте, украсив раму лампочками и гирляндами, и засунул под нее подарки. На окнах лежит искусственный снег из баллончика, гирлянда из лампочек обрамляет по периметру всю квартиру, а вдоль телевизионной консоли свисают вечнозеленые веточки. Он раздвинул обеденный стол и теперь за ним поместятся шестеро, мы одолжили стулья у соседей, чтобы можно было сесть всем вместе, а не по очереди, скатертью вновь послужила белая простыня, хотя на этот раз свечей, к счастью, нет.

Старые рождественские колядки тихо доносятся из проигрывателя, а с витающими в воздухе ароматами индейки и хвои, действительно ощущается Благорождение.

– Ты ждешь завтрашней поездки домой?

Кросби пожимает плечами.

– Да. Будет приятно повидаться с семьей. Однако не очень приятно не видеться с тобой до Нового года.

– Для этого есть скайп.

– А я думал для этого есть порно.

Я смеюсь и отпиваю еще вина.

– Без разницы что, лишь бы сработало, приятель.

Раздается звонок в дверь, и мы с Марселой мгновенно переглядываемся.

– Я открою, – заявляю я, вставая и спеша вниз по лестнице.

Несмотря на меховое пальто, Селестия дрожит на крыльце. Нэйт недалеко от нее ушел, держа над ними зонтик, чтобы спастись от не то снега, не то дождя, который сыпет весь день, превращая улицы в скользкую, коварную «кашу».

– Входите, входите, – тороплю я, отходя в сторону. – Добро пожаловать.

Нэйт протягивает мне бутылку вина.

– Самое лучшее в Бернеме.

– Спасибо. Привет, Селестия.

– Привет, Нора. Здесь замечательно пахнет.

– А минут через десять и на вкус будет замечательно, – произносит Келлан с верхней части лестницы, выглядя как кинозвезда. – Рад, ребята, что вы смогли прийти.