Под вопросом

– И появление в моем списке плохо на тебе скажется.

– От этого будет казаться, что я не воспринимаю всерьез все их угрозы о моем отчислении. А это не так. – Это половина всей правды, но единственная часть, которой я желаю поделиться.

– Я понял.

– Дело не в тебе, Кросби.

– Я это знаю, Нора.

Мы смотрим друг на друга, охваченные болью и растерянностью.

– Вам долить? – возникшее напряжение прорезает визгливый голос официантки, и мы оба подскакиваем на месте.

– Нет, – говорит Кросби, не сводя с меня глаз. – Мне хватит. А тебе?

– Нет, – говорю ей. – Принесите счет.

– Конечно. Хотите, чтобы я завернула вам остатки? – она жестом указывает на наполовину нетронутую тарелку с начос. Пару секунд назад это было блюдо с божественной сырной вкусняшкой, а сейчас просто раскисшая масса. Я качаю головой.

В ожидании счета, мы сидим в удручающей тишине. Спустя пару напряженных минут Кросби тянется через стол, чтобы забрать забытые мной монеты.

– Смотри, – говорит он, кладя себе по монетке в каждую руку. Я более внимательно слежу за тем, как он переворачивает ладони вниз, монеты звенят, соприкасаясь со столом. – Заметила? – спрашивает он.

– Не думаю, – хмурюсь я.

– Вот так.

Он вновь повторяет помедленнее. На этот раз я замечаю, как он перекидывает одну монету в левую руку, так что в ней оказываются обе, в то время как в другой ничего. Все происходит так быстро, что если бы я моргнула, то пропустила бы этот момент. Или даже если бы смотрела очень и очень внимательно.

– Вот и вся хитрость, – говорит Кросби, вновь двигая ко мне обе монетки. – Ты видишь то, что я хочу, чтобы ты увидела. А порой ты видишь то, что хочешь видеть сама.

– Прости.

– Послушай, я не стремлюсь создавать тебе проблем с деканом. Я просто думал, что ты ботанка. Горяченькая, но все же ботанка.

– Спасибо.

– И если ты желаешь сохранить все в секрете из-за вашей с Келланом политики об «отсутствии веселья» в квартире из-за того, что не хочешь, чтобы декан дышал тебе в спину и чтобы твое имя не появилось в том чертовом списке, то все в порядке. Но я не буду этого делать, если ты стыдишься быть замеченной со мной.

– Я не стыжусь.

– Если твое имя появится на той стене, я лично отправлюсь туда с бутылкой растворителя и сотру его, ладно?

– Ладно, Кросби.

Его плечи расслабились, а щеки порозовели. Он старается. Любитель вечеринок, за которым табуном бегают женщины, и кажется, будто все дается ему легко, пашет сильнее любого из моих знакомых. И любого из тех, кем я пытаюсь казаться.

Официантка приносит счет, Кросби достает деньги и кладет их на стол, придавив сверху солонкой.

– Я могу заплатить, – предлагаю я, но он качает головой и встает.

– Давай просто свалим отсюда.

Мы надеваем куртки и направляемся к входной двери. Кросби придерживает ее для меня, и я слышу, как его окликает пара голосов. Он приветствует их в ответ, но не останавливается, а я спешу выскользнуть в холодную ночь, мое дыхание на морозном воздухе тут же окутывается облачками пара. Мы пришли сюда прямо из кинотеатра, так что тихонько бредем обратно к его машине на почти пустую парковку.

Замки на дверцах машины не автоматические, так что я ожидаю пока он открывает мою и дожидается, чтобы я села на свое сиденье, прежде чем закрыть за мной дверцу. Его манеры, его неожиданная честность – это обескураживает меня, и мои руки немного трясутся, когда я тянусь через водительское сиденье, чтобы поднять пластиковый фиксатор на его стороне. Он плюхается на сиденье, вставляет ключ в разъем и включает обогрев в салоне на максимум. Из вентиляционных отверстий вырывается прохладный воздух, и я протискиваю руки между колен, чтобы согреться. Кросби трет свои ладони, а после того как с лобового стекла исчезает тонкий слой тумана, кладет руки на руль.

– Готова ехать? – спрашивает он.

– Да.

– Тебе еще что-нибудь нужно в Гэтсби?

– Нет.

Мы доезжаем до автострады в тишине, больше похожей на неловкую в стиле не-знаю-что-сказать, чем на гневную. Наконец-то Кросби тянется и делает радио погромче. Салон заполняет старая попсовая песня, и я вспоминаю как прошлой зимой была ужасная снежная буря, а мы с Марселой и Нэйтом оказались в ловушке в кофейне на всю ночь. Марсела включила эту песню на своем телефоне и показывала нам танец, который она демонстрировала на шоу талантов в третьем классе, где заняла второе место. Помню, как Нэйт протянул ей печенье в форме звезды и сказал, что если бы он судил, то она бы заняла первое место. Он делал столько милых вещиц для нее, а она совершенно их не замечала.

– Мне жаль, что ранила твои чувства, – умудряюсь я ляпнуть, когда Кросби сворачивает на мою улицу.

Он молча паркуется под деревом в трех дверях ниже по улице. Свет уличных фонарей не попадает на нас, и мы оказываемся в коконе темноты. Он поигрывает пальцами на руле.

– Все в порядке. Этого не произошло.

– Думаю, что все же ранила.

Он переводит на меня взгляд.

– Нет.

– Спасибо за кино и за начос.

– Пожалуйста.

– И за иллюзию.

Он нарочито смеется.

– В любом время.

Я отстегиваю ремень безопасности. Мне следует убраться из машины и позволить этому странному нечто между нами испариться, но я этого не делаю. Напротив, я залезаю с ногами на сиденье и встав на колени тянусь через рычаг передач, чтобы поцеловать Кросби. Беру в ладошки его лицо и соединяю наши губы, ожидая, что меня остановят, как поступил он в свое время, ожидая подобного с моей стороны в тот первый раз, но он этого не делает. Я поглаживаю его уши, волосы и напряженные мышцы шеи – все то, о чем я думала. Его волосы представляют собой подстриженную копну непокорных прядей, но они на удивление мягкие, и проводя ноготками по тыльной стороне ушей, я чувствую его вздох. Легонько впиваюсь зубами в его нижнюю губу, отчего он издает гортанный стон и приоткрывает губы. Я проскальзываю языком в его рот и он, наконец, кладет руку мне на затылок, лишь крепкий нажим его пальцев указывает на то, что ему нужно это так же сильно, как мне.

Но я хочу гораздо большего, чем это и, если судить по нарастающей, бешеной интенсивности наших поцелуев – он тоже. Мое сердце пускается вскачь, когда я расстегиваю свою куртку и стягиваю ее с плеч. Кросби приоткрывает глаза, в темноте белки едва заметны.

– Ты хочешь… – он не заканчивает предложение, как я уже вновь целую его, снимая с него куртку и расстегивая его рубашку. Ноготками слегка царапаю ему грудь, а он отстегивает свой ремень безопасности и старается максимально развернуться ко мне в тесноте салона. Я хочу оседлать его, трахнуть, объездить, но на водительском сиденье недостаточно места для нас двоих.

– Нора, – вздыхает он.

– Хочу, – выдыхаю ему в губы.

– Ты… – он быстро озирается по сторонам, оценивая ситуацию. – Ладно. Держись. – Приподнимает мои бедра, чтобы получить возможность самому перебраться через рычаг передач и устроиться на моем сиденье. Он откидывает спинку кресла, и я накрываю его собой, повсюду руки, губы и жар.

– Тебе нужно их снять, – бормочет он, погружая пальцы за пояс моих джинсов. Я мямлю что-то невнятное, стараясь скинуть кроссовки, не заехав при этом в промежность Кросби, после чего мы общими усилиями стягиваем с меня джинсы и трусики, пока одна моя нога не освобождается, давая возможность оседлать его должным образом.

Его глаза открыты и устремлены на меня, когда он в свою очередь расстегивает на себе джинсы и высвобождает свою эрекцию. В салоне слишком темно, чтобы я могла оценить ее в полной мере, но замечаю, что он двигает рукой и понимаю – гладит себя. В прошлый раз он сделал также, и мне даже не довелось к нему прикоснуться.

– Позволь мне самой, – шепчу ему в губы. Моя рука заменяет его, и мы оба стонем. Он толстый, горячий и твердый – именно такой, как я хочу и в чем нуждаюсь. Еще до того, как он проскальзывает рукой мне между ног из меня вырывается стон, а от того как его пальцы растягивают, дразнят, готовят меня, я горю желанием вобрать их в себя и взорваться. Хотя на улице мороз, чувствую, как у меня увлажнилась спина, вижу проступившие бисеринки пота и у Кросби на висках, отражающиеся в едва пробивающемся в салон лунном свете.