Под вопросом

Прихожу в ужас, когда мой нос начинает покалывать, а глаза жечь; должно быть, это месячные. Ни за что на свете не заплачу посреди «Картерс», потому что кто-то выдумал повод, чтобы побыть со мной.

– Ладно, мужик, – слышу, как Келлан говорит это, в то время как я изо всех сил стараюсь успокоиться. – Знаю, знаю. Хочешь, чтобы я взял что-нибудь для поездки? Да? Какой аромат? Хорошо, сделаю. Пока.

Он вешает трубку и, хотя мое сердце все еще скачет в груди, я умудряюсь предотвратить конфуз в виде приступа плача.

– Что, э, что за поездка? – спрашиваю я, пытаясь вести себя так, словно я только что не связала факты в единое целое, подслушав разговор.

– Чего? – Келлан бросает еще одну коробку мюсли и снова катит тележку. – А, мы едем завтра на неделю «тренировочных встреч». – Мы поворачиваем за угол, где две девушки в платьях и на каблуках – в продуктовом магазине! Утром! – хихикают и машут, и Келлан улыбается и кивает в ответ. Прежде чем мой ум успевает придумать свое собственное определение «тренировочных встреч», Келлан объясняет: – Это связано с бегом. Типа, мы будем путешествовать по разным колледжам и соревноваться с их командами. Это не официально, скорее как практика. И мотивация. Мы видим их возможности, они наши. Тогда мы все будем знать, над чем поработать.

Думаю о Кросби:

– Мы – это команда по легкой атлетике?

– Ага.

Совершенно великолепная блондинка прогуливается по ряду с выпечкой, стреляя в Келлана ослепительной улыбкой.

– Привет, – говорит она.

– Привет, – отвечает он.

Они улыбаются друг другу – просто два красивых человека чувствуют себя красивыми.

Я вздыхаю.

И тогда до меня доходит – я не ревную. И меня совсем не волнует, что Келлан уезжает на неделю. Это по Кросби я буду скучать. Что целиком противоречит моему плану. Я должна бы быть в экстазе, что расписание команды по легкой атлетике согласовывается с моим намерением забыть его, но нет.

– Ты в порядке? – Келлан с беспокойством присматривается ко мне.

– В абсолютном, – лгу я. Улыбаюсь ему, но чувствую себя дурой по сравнению с блондинкой.

– Думал, ты будешь в восторге. – Он изучает пачку муки, а затем зачем-то кладет ее в тележку. – Всю неделю квартира будет полностью в твоем распоряжении.

– Ты не так уж часто там бываешь.

– Да нет же! – смеется он. – Я нахожусь там. Это тебя вечно нет. Ты уходишь на занятия, ты уходишь на работу, ты уходишь в библиотеку. Ты уходишь-уходишь-уходишь. Когда ты просто расслабляешься и веселишься?

– Я развлекаюсь.

– Да? – Он выглядит заинтересованным. – Когда?

Я прикусываю губу.

– Окей, ладно. Я веселилась.

Он качает головой. Нужно отдать парню должное – прошло с полдюжины женщин, но во время нашего разговора его внимание сосредоточено на мне.

– Веселилась. Типа, в далеком прошлом?

Я посмеиваюсь, чувствуя себя дурочкой.

– Кажется, что так и есть. – Изучаю обратную сторону коробки со смесью для кекса, надеясь, что он сменит тему, но когда я поднимаю взгляд, он просто пялится на меня, как бы всем своим видом говоря: «я могу ждать весь день».

Вздыхаю и кладу коробку обратно на полку.

– Я учусь так много не потому, что мне это нравится, – признаюсь я, разворачивая тележку в проход с молочной продукцией. – Я занимаюсь, потому что у меня стипендия, а в прошлом году я не училась – типа, совсем – и почти потеряла ее. По факту я лишилась половины. Так что в этом году я должна взяться за ум. И серьезно.

Он выглядит удивленным:

– Я тоже.

Хватаю йогурт и кладу в тележку, за ним следуют яйца. Теперь у меня множество вариантов на завтрак.

– И я не хожу на вечеринки или что-то подобное, потому что чересчур много делала это в прошлом году, а у меня правда не срабатывает выключатель. Это просто: все или ничего. Одни вечеринки и никакой учебы. – Я не собираюсь упоминать о своем аресте. – И если бы я не остановилась, пришлось бы жить с родителями и остаться без перспектив устроиться на хорошую работу.

– Полностью тебя понимаю, – кивая, говорит Келлан. – Поэтому эта договоренность идеальна. – Он жестами указывает между нами. – Ты как потрясающий образец для подражания. Я прихожу домой, вижу, что твоя дверь закрыта, и понимаю, что ты занимаешься в комнате. И я тут же думаю: «Лучше учись, Келлан, если хочешь окончить колледж». А затем ты идешь на работу, и я такой: «Пора тренироваться».

Кошусь на него:

– Серьезно?

– Да. Поэтому я и дал то объявление. Хотел кого-то вроде тебя; только не думал, что найду.

Ты нашел меня на «Майском Сумасшествии», – думаю я. Но вслух произношу:

– Рада, что это срабатывает. Для нас обоих.

Он ухмыляется.

– Отныне я тоже буду соблюдать свою часть договора, – говорит он. – Теперь я понимаю, почему учеба так важна для тебя. И я скажу Кросби, чтобы перестал заглядывать без предупреждения – прошлым вечером он явно мог поиграть в одну из своих игр. Ему не нужно было тревожить тебя.

Ошибаешься, Келлан.

– Кросби – не проблема.

– Ты не обязана вести себя мило. Он мой лучший друг, но мы можем тусоваться у него.

Мысль о том, чтобы меньше видеть Кросби, вызывает очередной всплеск разочарования. Кто бы мог подумать?

– Правда, – говорю я. – С ним все в порядке.

И это преуменьшение года.

* * *

К сожалению, Келлан был верен своему слову. Я не вижу Кросби до самого их отъезда, но и когда они возвращаются к середине октября, все равно не сталкиваюсь с ним. Он находится поблизости – я слышу, как Келлан разговаривает с ним по телефону, или иногда он рассказывает мне о чем-то, что сказал или сделал Кросби, когда они тусовались вместе, но он не приходит в квартиру. По крайней мере когда я там. В «Бинс» он тоже не заглядывает, и как бы не старалась, я начинаю зацикливаться. Что Келлан сказал ему? Держись подальше от Норы, ей нужно заниматься? Или это вообще не имеет отношения к Келлану, а все дело в том, чего не случилось на кухне той ночью? Ему неловко? Он сожалеет? Он ненавидит меня?

Окей, на самом деле я не думаю, что сделала что-то, за что меня можно ненавидеть, но мой разум пришел к этому, исчерпав все остальные возможности.

– Эй, – резко говорю я. Передо мной тарелка со спагетти на обеденном столе, а Келлан смотрит один из «Крепких орешков».

– Что такое? – спрашивает он, ставя фильм на паузу.

– Ты не знаешь, Кросби все еще заинтересован в вечере живого микрофона в «Бинс»?

Келлан хмурится и потирает пальцем между бровями.

– Он снова доставал тебя со своей «магией»? – с тяжким вздохом спрашивает он. – Прости. Я поговорю с ним об этом.

– Нет, – поспешно говорю я. – Мы вообще не виделись, поэтому и спрашиваю тебя. Я думала, ему это было интересно, но он не записался, а все свободные места уже почти заняты. – Технически это правда, хотя я давненько не вспоминала о вечере живого микрофона или «магии» Кросби. Просто не знаю, как еще спросить у Келлана, чем занимается его лучший друг, без необходимости потом отвечать на неудобные вопросы.

– О, – говорит Келлан. – Он не упоминал об этом. Я могу выяснить у него, если хочешь.

Я сглатываю.

– Конечно. Было бы здорово. – У меня нет номера Кросби, и я никогда не давала ему свой. Расписания его занятий я тоже не знаю, так что у меня нет возможности столкнуться с ним, если только не подкараулить его у дома братства. Знаю, что противоречу сама себе. Это был мой план – забыть его, – но теперь, кажется, именно он тот, кто забыл обо мне, и я не могу думать ни о чем, кроме того, что предпринять, чтобы он снова меня заметил.

– Хочешь посмотреть со мной? – спрашивает Келлан, кивая на телевизор. – Кино только началось. Я могу включить заново, если хочешь.

– Нет. – Я качаю головой. – Спасибо, но мне нужно…

– Заниматься, – заканчивает он за меня, поднимая большой палец вверх. – Понятно.

Отношу свою тарелку в кухню. Рада, что съела большую часть спагетти до нашего разговора, потому что, кажется, мой аппетит пропал. Ополаскиваю тарелку и засовываю ее в посудомоечную машину, затем направляюсь в свою комнату, чтобы взять пиджак и сумку.