Под вопросом

Я знаю, что одинока. И за исключением Нэйта, который относится к легиону мужчин, желающих Марселу, Кросби единственный парень, с которым я разговаривала или зависала за целую вечность. Также странно то, что я вроде как скучала по нему всю прошедшую неделю. Я привыкла приходить с работы и находить его обосновавшимся на диване с остекленевшими глазами, когда он взрывает машины и грабит с Келланом банки, а затем переводит тот напряженный взгляд с телевизора на меня ровно настолько, чтобы улыбнуться. И это все, что требуется, чтобы мои гормоны встрепенулись, желая от него намного большего.

Интенсивность стонов нарастает, по большей части с женской стороны, и теперь они звучат приглушенно, словно он накрыл ее рот. Мы с Нэйтом сидим в углу возле балкона, следовательно, раз они не разглядывают этаж или не замечают нас с нижнего уровня, у них есть все основания думать, что они одни.

Нэйт царапает что-то на листке бумаги. Десять баксов, что это Келлан с блондиночкой.

Это то же самое, что и ставить деньги на то, что Мерил Стрип номинируют на «Оскар».

Он снова пишет. Иди посмотри.

Я проглатываю смешок. Нет. Подчеркиваю двумя чертами.

Трусиха.

Я теперь скучная, забыл?

Ну конечно. Ззз.

Пинаю его под столом, и он вскрикивает.

Тебе слабо, пишет он.

– Тебе сколько лет вообще? – шикаю на него.

Он наклоняется:

– Не сто пять, как тебе, судя по твоему поведению.

Я отшатываюсь, оскорблённая:

– Я не…

– Ты убиваешь себя. Если ты не собираешься веселиться, то можешь хотя бы пошпионить за теми, кто развлекается, и, вернувшись, мне рассказать.

– Думаю, у тебя что-то вроде вуайеристического фетиша.

Он ухмыляется.

– Виноват.

Но на самом деле меня уже больше не нужно подначивать. Тебя не арестуют за случайно замеченную парочку, зажимающуюся в библиотеке. Это займет всего минутку, мои оценки не пострадают. Никаких звонков от моих родителей, или декана, или полиции. Что плохого-то?

Плюс – мне так скучно.

Я отодвигаю стул и встаю, мои кроссовки не издают ни звука, когда иду по старому протертому ковру. Стоны становятся громче, когда я подхожу к стеллажам с книгами о капитализме и оглядываюсь через плечо на Нэйта, он показывает мне большой палец, когда я поворачиваюсь к проходу, через один стеллаж от голубков, и, пригнувшись, крадусь вдоль него. На полпути я замечаю две пары ног – одна в джинсах, другая едва прикрыта мини-юбкой, – подбираюсь ближе, и их тяжелое дыхание прекрасно скрывает любой шум, который я могу издать. Черт, я могла бы опрокинуть полку и, уверена, не прервала бы парочку.

Я примерно в двадцати книгах от них, когда женский голос стонет:

– О, Кросби.

Как неприятен и ужасен его низкий смешок – тот самый, по которому я скучала всю неделю. Мою кожу покалывает от мурашек, вызванных отвращением, и я чувствую, как что-то странно и болезненно сжимается в моей груди.

– Я с тобой, – бормочет он.

И слабая надежда, которую я лелеяла, что это другой Кросби, разбивается вдребезги. Это он.

И это определенно его репутация.

Почему-то, когда я думала, что там Келлан, меня по-настоящему не волновало, что я обнаружу.

Но это больно.

Вместо того, чтобы благоразумно вернуться за свой стол и сказать Нэйту, что нам нужно идти, я направляюсь в конец, беру книгу с полки и задерживаю дыхание, прежде чем завернуть в оккупированный проход якобы в поисках интересной книги о капитализме.

А вот и они.

В десяти футах от меня, трутся друг о друга у полки, его бедра прижимают ее к ряду с книгами, к которым я никогда не прикоснусь. По крайней мере, они полностью одеты, только их губы заняты схваткой, и хотя они выглядят так, словно склеились, Кросби отскакивает, когда замечает меня.

Его сообщница в библиотечном преступлении выглядит ошеломленной и сконфуженной, пока не прослеживает его взгляд, чтобы обнаружить проблему, и даже зная, на что наткнусь, повернув за угол, все равно слышу свое довольно убедительное заикание:

– Простите, я не знала… – прежде чем рвануть обратно к столу, где ждет Нэйт.

– Плати, – говорит он, протягивая руку.

– Ты остался в дураках, – говорю я, стараясь выглядеть так, словно нахожу все это забавным, а не ужасающе болезненным. – Это был не Келлан.

– Нет, он.

– Не он, клянусь.

Он хмурится, когда осознает, что я запихиваю книги в сумку, словно начался пожар и единственное, что мне нужно спасти – это учебники.

– Что ты…

– Я только что вспомнила, что должна сделать кое-что, – крайне неубедительно лгу я.

– Нора, что… – Его глаза фокусируются на чем-то за моим плечом, и я знаю, что это Кросби с «Кросбабой» поправили свою одежду и вышли из-за стеллажей.

– Не надо, – с нажимом говорю я, когда замешательство в его взгляде сменяется беспокойством. – Не говори ничего.

– Нора, я… – Кажется, я сейчас заплачу. И это так глупо – меня не волнует Кросби, я не хочу, чтобы он волновал меня, и никогда не думала, что волную его.

Хватаю сумку и размашистым шагом направляюсь к лестнице на дальнем конце этажа, параллельно с Кросби и его «подругой». Но их скорость даже рядом с моей не стояла, и я подхожу к лестнице как раз вовремя, чтобы услышать, как она требовательно спрашивает, почему они не могут воспользоваться лифтом.

Быстро спускаюсь по лестнице, пробираюсь по основному уровню и выхожу через парадную дверь к своему велосипеду, пристегнутому у обочины. Неуклюже набираю комбинацию дрожащими пальцами, и когда замок щелкает, слышу, как открывается дверь, и девушка Кросби настойчиво осведомляется, зачем им нужно так быстро идти.

Я перекидываю ногу через сиденье и, не оглядываясь, максимально быстро кручу педали домой. Тротуар мокрый и покрыт первыми опавшими листьями, но даже признаки наступающей осени не улучшают моего настроения.

Я знаю, что глупая.

Так же как знала, что бегать голой по Мэйн-Стрит плохая идея.

Так же как знала, что пять недель подряд прогуливать историю искусства было не умно.

Как и знала, что отрываться на вечеринке в ночь перед промежуточным экзаменом по языкознанию было ошибкой.

Я знаю, что приносит мне вред, но все равно делаю это. И позволить разрастаться сорнякам в виде чувств к Кросби, вместо того чтобы упасть на четвереньки и выдрать их, прежде чем они укоренятся – было ошибкой.

А с меня хватит ошибок.

Обычно я пристегиваю велосипед к перилам, но сегодня я затаскиваю его по крыльцу и бросаю в коридоре. Топаю наверх, но там никого нет, на кого можно произвести впечатление своим плохим настроением, потому что Келлана, как обычно, нет дома. Выключаю свет, чтобы создать впечатление, что меня тоже нет дома, будто у меня есть множество интересных мест, куда пойти, пока кое-кто зажимается по библиотекам.

Плюхаюсь на кровать и таращусь на темный потолок. Мое сердце колотится, а виски влажные от пота.

Какого хрена.

* * *

– Прости за прошлый вечер.

Я поднимаю взгляд на Нэйта, завязывая свой фартук на кухне в «Бинс».

– Пустяки.

Марсела тоже тут, и не притворяется, что не подслушивает. Не притворяется, что Нэйт не посвятил ее во все унизительные подробности катастрофы.

– Я пытался позвонить тебе пару раз, но ты не брала трубку.

– Я слушала уроки французского. – Технически, это правда, но мой телефон лежал на ящике из-под молока, и я слышала вибрацию, просто отказывалась смотреть на дисплей. Так же, как и слышала робкий стук в дверь, но не рискнула встать и открыть ее. Я не знала, что сказала бы, если бы там был Кросби, а если бы там был не он, то каким-то образом это было бы гораздо хуже. Так что я сделала то, что делаю всегда: выбрала одну сторону круга и оставалась там. Посмотреть в лицо своим демонам или игнорировать их? Привет, отрицание. Я Нора.

– Я думала, что ты увлечена Келланом, – замечает Марсела. Она ставит противень с маффинами в духовку, и меня обдает волной жара, когда я иду к вращающейся двери кофейни.