Страница 51 из 59
Вот документальные примеры…
В пригороде Сталино оживилась баптистская община – 102 человека. Они тоже готовились к выборам. Намереваясь навредить своим же собственным, но не осознаваемым ими, интересам.
В Днепропетровской области в избирательные комиссии пробирались бывшие кулаки. Эти тоже готовились к выборам, но – уже в интересах, ими очень хорошо осознаваемых, шкурных. И народ в ряде районов Днепропетровщины им не смог противодействовать – наоборот, он их демагогии поддался, вредя этим своим интересам.
В Тельмановском районе Крыма ловко провалили председателя сельсовета и избрали враждебный сельсовет.
В Котласском районе Архангельской области священник собрал церковников и говорил: «Вы обязательно организованно идите на выборы и там ведите себя так, чтобы не голосовать за коммунистов, чтобы провалить коммунистических депутатов». А говорил-то поп не с дворянами, а с крестьянами.
Это ведь тоже было!
Эти враги самим себе – не помещики и не капиталисты – не могли свалить коммунистов. Но дестабилизировать страну на время могли.
По Грузии у меня подобных «предвыборных» примеров нет. Однако могу представить, с чем приходилось сталкиваться там Берии! Но хотя численность населения Грузии была сопоставима с населением Калининской области – примерно три с половиной миллиона человек, масштабы репрессий здесь оказались качественно меньшими.
Имеется документ, достоверность которого лично для меня сомнительна – «Справка на осужденных к ВМН особой тройкой НКВД ГССР за период 1937–1938 гг. под председательством Кобулова», датированная 18 декабря 1953 года и подписанная начальником 1-го секретного отдела МВД Грузинской ССР полковником Н.Копалейшвили. Так вот, даже в этом – на мой взгляд – подлоге приведены следующие данные:
Первоначальная «контрольная» цифра Берии по ВМН, направленная в ЦК, – 1419 человек. Реально она оказалась превышенной очень не намного, и это при том, что в Грузии одних бывших меньшевиков были десятки тысяч, да националисты, да бывшие князья, да «торговый пролетариат» и прочие…
Но Берия, как и Сталин, не любил крови. Тем не менее в ходе чекистской «операции» стало возможным эффективно и быстро «зачистить» Закавказье. Недаром же в Грузии, в Армении, в Азербайджане во время войны серьезной «пятой колонны» не наблюдалось. А ведь Закавказье – это зона, важнейшей точкой которой в годы войны был Баку с его нефтью.
ДОПОЛНИТЕЛЬНУЮ объемность складывающейся ситуации придавали различные детали. Так, 14 июня 1937 года посол США в Германии профессор Уильям Додд записал в дневнике:
«В субботу Сталин казнил восемь генералов Красной Армии. Их заподозрили в тайных сношениях с Германией и даже с французскими фашистами в целях свержения Советского правительства… Мне трудно судить, что скрывается за всем этим, но Видеман (адъютант Гитлера. – С.К), сидевший вчера за столом со мной, сказал, что в течение субботы и воскресенья он должен собрать всю имеющуюся информацию и передать ее по телефону Гитлеру, находившемуся в это время в Берхтесгадене, вблизи австрийской границы. Это наводит на размышления – не вел ли кто-либо из гитлеровских соратников какую-либо закулисную игру в России…»
Это интересно уже само по себе, но Додд записал и еще кое-что:
«… немецкие газеты изображают это событие как одно из самых жестоких преступлений в современной истории… Странно видеть… Геббельса… в роли руководителя немецких газет, осуждающих казни в России».
А ведь действительно – странно. Нацисты должны были бы лишь радоваться «ослаблению военной мощи красных», а они скорбят о казнях якобы носителей этой мощи…
Когда кого-то жалеет враг – это всегда странно.
Вот и еще одна «американская» деталь лета 1937 года…
28 июня посол США уже в СССР – Джозеф Эдвард Дэвис – направил в Вашингтон шифр-телеграмму № 457, где опровергал слухи о массовом недовольстве в Советском Союзе и о неминуемом крушении Советской власти.
«Что касается дела Тухачевского, – сообщал Дэвис, – то корсиканская опасность пока что ликвидирована…»
И это была объективная информация – для своих.
2 же июля посол (крупный бизнесмен, к слову) произносил иные речи. В этот день он встретился с наркомом иностранных дел СССР Литвиновым. В официальной записи их беседы Литвинов отметил:
«4. Дэвис начал с предисловия о своем восхищении нашими государственными деятелями, достижениями советской власти, нашей силой, энергией и т. п. Когда он уезжал 3 месяца тому назад (то есть в марте. – С.К), в московском дипкорпусе господствовало убеждение в абсолютной крепости советского режима, в силе и мощи Красной Армии, в мудрости руководителей и т. д. Вернувшись сейчас в Москву, он сталкивается с совершенно противоположным мнением, являющимся общим для всего дипкорпуса. Говорят о слабости Красной Армии, о непрочности режима, об ошибках руководства и т. д.».
И далее Литвинов сообщал, что, по словам Дэвиса, «выводы, нелестные для нашего режима и Красной Армии», содержатся также в «40 передовицах наиболее ответственных американских газет». В скобках замечу, что примерно в эти же дни по США триумфально (есть же фото!) проехали Чкалов, Байдуков и Беляков, завершившие 20 июня беспосадочный перелет через Северный полюс в США. А вскоре не менее триумфально Америка встретит летчиков Громова, Юмашева и Данилина… Так что Дэвис вряд ли был очень уж искренен – он преследовал вполне определенную цель: добиться интервью у Сталина «какого-нибудь крупного журналиста – американского, английского или французского»…
Сталин – по замыслу только что вернувшегося из Штатов Дэвиса – должен был «путем такого интервью… рассеять все сомнения и недоразумения и восстановить веру в прочность режима и в силу Красной Армии».
Но вряд ли это была идея лишь Дэвиса, и вряд ли он так уж был заинтересован в силе РККА (хотя кое-кто в США хотел бы видеть в СССР противовес Японии). Скорее это была попытка общего зондажа внутриполитической ситуации в России.
19 августа – даром что на призыв Дэвиса никто не откликнулся – в Москву приехал редактор иностранного отдела журнала «Тайм» Лэйрд Голдсборо с намерением получить интервью от Сталина, или Калинина, или – в случае невозможности – «от кого-либо другого из руководителей партии и правительства».
Однако и Голдсборо уехал несолоно хлебавши – Сталину было не до интервью.
Если в марте, когда он давал интервью Говарду, он был уверен в себе, в партии, в стране, то теперь – после июньского процесса военных и июньского Пленума – он был, надо полагать, как натянутая струна. И обнаруживать это свое состояние перед ушлыми газетчиками было совершенно ни к чему.
Не до интервью сейчас было – слишком много, оказывается, накопилось внутри «верхов» страны гноя и гнили. Да и в «низах» имелся, увы, тоже гнилой элемент…
Вот почему внешние и внутренние враги России могли питать пусть и слабые, но надежды на то, что утвержденная сталинским Политбюро репрессивная «операция» может стать удобным поводом для принципиального подрыва позиций Сталина и его соратников, для создания действительно массового недовольства в стране и на этой базе – антисталинского переворота.
МНОГОЕ, многое, до этого скрытое, годами накапливавшееся, в этот год проявилось видимо. И прежде всего, злой волей сознательных врагов и Советской власти, и врагов Сталина (то есть, по сути, врагов той же Советской власти) объясняется то, что среди репрессированных оказалось так много невинных.
Они были!
Но их было не настолько много, чтобы их трагедия определила общественную атмосферу тех лет в целом. Она – не только в газетах и на плакатах, но и во всей творческой части общества была оптимистической и созидательной.