Страница 160 из 184
С точки зрения многих советников Александра I, проблема заключалась в том, что истощенная Россия растрачивала свои богатства и солдат для решения проблем, которые далеко отстояли от коренных интересов империи. А.И. Чернышев был не просто очень лояльным, но и превосходным подданным. Но даже он в ноябре 1813 г. писал, что «Россия больше, чем все прочие союзные державы, нуждается в скорейшем мире: она давно уже лишена всякой торговли, ей нужно привести в порядок финансы <…> лучшие русские провинции опустошены и требуют безотлагательной помощи. Только окончание войны залечит все эти раны»[790].
Очень немногие советники Александра I не согласились бы с этим. Адмирал А.С. Шишков ранее выступал против того, чтобы переправляться через Неман на территорию Германии. Идея переправиться через Рейн во Францию довела его практически до истерики. Министр финансов Д.А. Гурьев предупреждал, что еще один год войны грозит государству банкротством. М.И. Кутузов скончался, Н.П. Румянцев был изолирован, но их призыв подхватил А.А. Жомини, который напоминал российскому императору, что граница по Рейну удерживается могущественной Францией, а побережье Бельгии представляет исключительную важность для российских интересов, поскольку лишь отсюда было возможно сдерживать «грозную мощь Великобритании». Представители российского высшего генералитета в Силезской армии придерживались той же линии, что и Г.Л. Блюхер. Будучи эмигрантом-роялистом, А.Ф. Ланжерон имел личные причины на то, чтобы добиваться свержения Наполеона с престола, однако и Ф.В. Остен-Сакен привел в ужас собравшихся в Нанси сановников, отчаявшихся сидеть между двух стульев, и призвал их поднять вместе с ним бокал за «смерть и уничтожение тирана, который так долго был бичом французского народа и чумой для Европы». С другой стороны, в штабе самого Александра I многие его ближайшие советники были гораздо более осторожны и склонялись в сторону компромиссного мира[791].
К.В. Нессельроде развеял опасения своего тестя, российского министра финансов, высказав мысли, которые, несомненно, одобрил бы Александр I: «Войска получают продовольствие и почти все обмундирование за счет тех стран, где ведутся военные действия; конвенции с Пруссией и Австрией очень выгодны для нас, мы пользуемся всеми доходами с герцогства Варшавского, и для меня непостижимо, отчего война оказывается столь обременительной». С другой стороны, главный помощник Александра I по дипломатическим вопросам был не согласен с императором по двум ключевым проблемам, которые имели первостепенное значение не только для российского императора, но и для отношений России с союзниками. Таковыми являлись судьба Польши и вопрос о том, следовало ли идти на Париж и искать способы свергнуть Наполеона. Хотя К.В. Нессельроде знал, что его совет придется Александру I не по душе, он продемонстрировал моральное мужество, продолжая отстаивать то, что, по его мнению, отвечало истинным интересам государства[792].
Нессельроде представил Александру I свою главную записку по польским делам еще в январе 1813 г. В ней утверждалось, что умиротворение Польши посредством создания автономного польского королевства не сильно укрепит положение России и будет иметь роковые последствия. Подобный шаг одновременно отдалит венский кабинет и приведет в ярость патриотически настроенную часть русского общества, которая полагала, что своим недавним поведением по отношению к России поляки не заслужили каких бы то ни было уступок. В более отдаленной перспективе самодержавному правителю России будет чрезвычайно трудно одновременно выполнять функции конституционного короля Польши. Поскольку ничто и никогда не смогло бы отнять у польской элиты надежду на обретение независимости, конечным результатом включения герцогства Варшавского в состав империи могла стать утрата губерний, в которых преобладало польское население и которые на тот момент являлись частью западных приграничных территорий Российской империи[793].
К зиме 1813 г. взгляды К.В. Нессельроде остались без изменений. В то же время он давал Александру I неприятный совет касательно переговоров с Наполеоном. Нессельроде писал, что коалиция выполнила свои военные задачи. Теперь представилась возможность заключить мир, вследствие которого «Ваше Величество получите возможность спокойно трудиться на благо своих подданных, залечить нанесенные войной глубокие раны, установить выгодную линию западных границ империи, оказывать на другие правительства благотворное и согласное со справедливостью влияние, основанное на памяти об оказанных им Вами услугах». В отличие от данной определенности, «невозможно было ручаться за последствия продолжения войны ради удовлетворения чрезмерных притязаний»[794].
Взгляды, обнаруженные К.В. Нессельроде, подорвали веру Александру I в него. Графиня Нессельроде писала мужу, что он слишком близок к Меттерниху — как в личном плане, так и по убеждениям. Частные письма самого Нессельроде демонстрируют с трудом подавляемое разочарование императором. В начале 1814 г. подобное чувство разочарования испытывали многие ключевые фигуры в лагере коалиции. Александр I казался им не просто властным человеком: они считали, что порой он движим сугубо личными и мелочными соображениями. В одном из своих первых докладов английскому премьер-министру из ставки коалиции лорд Р.С. Каслри писал: «…я полагаю, что величайшая опасность в настоящий момент заключается в той рыцарственной тональности, в которой император Александр склонен продолжать войну. Он испытывает личное чувство по отношению к Парижу, отличное от всех политических и военных комбинаций. Он, кажется, ищет случая войти вместе со своей великолепной гвардией в неприятельскую столицу, — возможно, для того, чтобы в силу свойственных ему милосердия и снисходительности явить тем самым контраст» по отношению к уничтожению Москвы[795].
Замечания Каслри отличались проницательностью. В 1814 г. Александр I часто позволял себе действовать под влиянием личных и даже мелочных соображений, которые имели мало общего с интересами России. Свою роль победителя и мироносца он видел как личный апофеоз. Он также помнил, что в 1812 г. ему пришлось в одиночку …противостоять неуязвимому, как тогда казалось, противнику, чья огромная армия включала мощные воинские контингента австрийцев и пруссаков. В следующем году он много рисковал и выказал большое умение и терпение, сумев привлечь в ряды победоносной коалиции сначала Пруссию, а затем и Австрию. К февралю 1814 г. Александр чувствовал, что в награду за свои усилия он получил лишь незаслуженно сильное недоверие и критицизм со стороны не только союзников, но и многих своих советников. Человеку всегда сложно справиться с экзальтацией в сочетании с задетыми чувствами. Еще более запутанной ситуацию делало то обстоятельство, что взгляды Александра I на международные отношения никогда не ограничивались сферой сугубо «реальной политики». Его давние идеалистические представления о международном взаимодействии теперь испытали влияние христианских убеждений, которые незадолго до этого открыл для себя российский император и которые приводили в замешательство остальные державы, в сфере внешней политики руководствовавшиеся принципом утилитарного прагматизма[796].
Однако главное — это не просто понять чувства Александра I, необходимо признать, что основное содержание его политики было рациональным и во многих случаях более правильным, чем утверждали его критики. Делом огромной важности для Российской империи было примирить устремления поляков с соображениями безопасности России. Попытка, предпринятая Александром I в этом направлении, отличалась великодушием и изобретательностью. В конечном счете она окончилась неудачей, но та же участь была уготована и всем последующим стараниям России вырваться из этого круга. Более того, российский император поступил мудро, решив до окончания войны не раскрывать свои карты раньше времени и откладывал обсуждение польского вопроса, хотя это и создавало неопределенность и вызывало подозрения. Любые попытки действовать иным образом непременно привели бы к развалу коалиции.
790
Внешняя политика России. Т. 7. С. 447–451.
791
Там же. С. 429–431; Шишков А.С. Записки, мнения и переписка адмирала А.С. Шишкова; Jomini A. Précis politique et militaire des campagnes de 1812 à 1814. Vol. 2. Geneva, 1975. P. 231–232; Fournier A. Op. cit. P. 364.
792
Внешняя политика России. Т. 7. С. 512–514; Lettres et papiers du Chancelier Comte de Nesselrode. Vol. 6. P. 152–153.
793
Сборник императорского русского исторического общества. Т. 31. СПб., 1881. С. 301–303.
794
Внешняя политика России. Т. 7. С. 539–541.
795
Lettres et papiers du Chancelier Comte de Nesselrode. Vol. 6. P. 161–163, 188–190; Correspondence, Despatches, and Other Papers of Viscount Castlereagh. Vol. 9. P. 212–214.
796
Комментарии барона К.-А. Гарденберга, оставленные им в своем дневнике 27 февр., см. в кн.: Fournier A. Op. cit. P. 364.