Страница 153 из 184
Вскоре после полудня внимание Наполеона переключилось на запад, в направлении уменьшавшихся батальонов Клейста и Е. Вюртембергского. Против них он бросил свою гвардию, большую часть кавалерии, артиллерийский резерв генерала А. Друо и всю остававшуюся в его распоряжении пехоту.
К трем часам дня бригады Клейста отчаянно сражались, чтобы удержать Марклейберг, но были вытеснены из Ауэнхайна, при этом французская кавалерия стала их преследовать. 2-я гренадерская дивизия русских подошла к Ауэнхайну, но не смогла остановить наступление французов. К счастью для коалиции, шесть превосходных полков из кирасирского корпуса графа К.Ф. Э. Ностица подоспели очень кстати, разогнали французскую кавалерию и выправили положение. Полки Ностица были первыми австрийскими резервами, прибывшими с западного берега Пляйсе, однако вслед за ними подошли другие части кавалерии, а затем и пехотные дивизии Бианки и Вайссенвольфа. Гренадерские батальоны графа Вайссенвольфа были в числе лучших пехотных подразделений австрийской армии. С их появлением на поле боя шансы Наполеона на то, чтобы прорваться через позиции Клейста, были сведены к нулю. Напротив, к вечеру, когда сражение прекратилось, гренадеры Вайсенвольфа вновь отбили Ауэнхайн, и уже Наполеону пришлось задействовать даже часть своей Старой гвардии, чтобы остановить наступление австрийцев со стороны Марклейберга[759].
Пока пруссаки и русские во второй половине дня 16 октября дрались не на жизнь, а на смерть при Марклейберге и Ауэнхайне, еще более жестокая схватка происходила справа от них вокруг деревни Госса. Эта точка являлась центром линии войск коалиции к востоку от Пляйсе, а их штабы располагались на небольшом возвышении позади Госсы. Пехота, возглавившая наступление французов, была выделена из V корпуса Лористона и Молодой гвардии маршала Удино. У подножия возвышенности им на подмогу пришла значительная часть французского артиллерийского резерва, включая гвардейскую артиллерию под командованием генерала Друо, который вполне мог претендовать на звание лучшего артиллерийского командира Европы.
Это была классическая тактика Наполеона. Атаковав неприятельский фланг, французский император теперь развертывал крупные силы артиллерии, чтобы осуществить прорыв через ослабленный центр противника. Единственным отрядом пехоты поблизости от Госсы были потрепанные батальоны Е. Вюртембергского, еще сильнее поредевшие после того, как принц был вынужден переместить одну из своих бригад второй линии на левый фланг с тем, чтобы противостоять нараставшей угрозе со стороны Ауэнхайна. И.И. Дибич в своем отчете о сражении отмечал «неслыханный в истории войн по своей сосредоточенности шквал артиллерийского огня», обрушившийся тогда на батальоны Е. Вюртембергского. Заметив, что пехота коалиции ослабла, Мюрат атаковал своей кавалерией, намереваясь прорвать центр коалиционных войск и уничтожить артиллерию, оборонявшую Госсу и подходы к возвышенности, с которой входившие в коалицию монархи и присоединившийся к ним Шварценберг, управляли ходом сражения. Возможно, самым важным и наверняка наиболее известным эпизодом в первый день Лейпцигского сражения было то, как он завершился[760].
Разбор кавалерийской атаки представляется еще более трудным делом, чем попытки восстановить общую картину сражения. Ее участники редко являются надежными свидетелями, учитывая испытываемое ими волнение, окутывающие их клубы пыли, а также скорость, с которой разворачиваются события. Тот факт, что кавалерия Мюрата атаковала 16 октября, во многом делает эту атаку главным событием того дня: поставив под угрозу положение входивших в коалицию монархов и самый центр позиции союзников, она также вызвала споры на предмет того, кому принадлежит заслуга отражения натиска всадников Мюрата. Из всех свидетельств очевидцев, которые были написаны на различных языках, лучшим является то, которое вышло из-под пера Г. Каткарта. Он был профессиональным кавалерийским офицером и, находясь поблизости от монархов на возвышенности позади Госсы, имел прекрасную возможность следить за ходом событий, не принимая личного участия в рукопашной схватке. Не менее важно, что позиция Каткарта была относительно нейтральной, поскольку английские войска в битве не участвовали.
Каткарт вспоминал, что в атаке было задействовано около 5 тыс. французских кавалеристов. Из главного штаба коалиции, располагавшегося позади Госсы, можно было видеть, как они выстраиваются для штурма близ Либертвольквитца, где водораздел несколько выдавался вперед. Помимо пехоты Е. Вюртембергского, единственными силами коалиции, стоявшими на пути у французов, были лейб-гвардии Драгунский и лейб-гвардии Уланский полки. К чести изрядно поредевших пехотных батальонов Е. Вюртембергского следует сказать, что они сформировали так называемые «массы» против неприятельской кавалерии: солдаты стояли спина к спине и смогли отступить в стройном порядке, причем правый фланг Е. Вюртембергского отошел непосредственно в деревню Госса. Российская гвардейская легкая кавалерия была застигнута врасплох, не успев построиться, возможно, потому что командовавший ею генерал И.Е. Шевич был убит пушечным ядром перед самым началом боя. В любом случае два полка никогда не смогли бы сдержать силы, эквивалентные целому кавалерийскому корпусу. Уланы были отброшены к юго-западу, драгуны — строго на юг. Французская кавалерия накрыла часть артиллерии союзников, прошла дальше Госсы и подошла на расстояние всего нескольких сот метров от возвышенности, с которой входившие в коалицию монархи наблюдали за ходом событий.
В этот момент кавалеристы были остановлены преградой, которую Каткарт описывает как «небольшой ручей или канал [который] течет от Госсы по направлению к Пляйсе <…> Его берега оказались заболочены и пройти по ним можно было лишь с большим трудом, перепрыгнув через широкий канал или же воспользовавшись дамбами, насыпанными в двух — трех местах фермами для сельскохозяйственных нужд. Эта препятствие было небольшим, и в нескольких сотнях ярдов направо, ближе к Госсе, оно вообще переставало быть таковым <…> Однако неприятель <…> неожиданно остановился перед этим непредвиденным обстоятельством; столпотворение и замешательство росли; и в этот момент у них в тылу появился посланный Витгенштейном русский гвардейский полк гусар. Это вызвало панику. Неповоротливая масса всадников зашумела и попыталась отступить; русская легкая кавалерия тут же устремилась вслед за ними. Император Александр I, стоявший на возвышенности, воспользовался возможностью и выслал личный эскорт гвардейских казаков, насчитывавший несколько эскадронов под командованием графа Орлова-Денисова, который переправился через ручей в удобном месте близ Госсы и ударил отступавшим во фланг. Паника стала совершенной и затем обернулась бегством, и беглецы не бросали поводья до тех пор, пока не оказались под защитой своей пехоты»[761].
Каткарт не упоминает о вмешательстве в дело двух прусских кавалерийских полков, которым в большей части немецкоязычных источников отводится определенная роль в срыве атаки французов. Хотя Каткарт превозносит русскую гвардейскую кавалерию, ключевым моментом его повествования является то, что сама по себе атака велась крайне неумело. Французская кавалерия наступала колоннами, шедшими близко одна от другой, и, «конечно, единым формированием, т. е. не имея второй линии или резерва». Из-за неудовлетворительной дисциплины и плохого руководства они пришли в замешательство «при виде незначительного препятствия», а затем оказались «охваченными паникой» и «обратились в бегство перед легкой кавалерией, общая численность которой не могла достигать и 2 тыс. всадников». Тот факт, что большая часть французской кавалерии была тяжелой, выставляет ее поражение от казаков, улан и гусар в еще более неприглядном свете. Кроме того, Каткарт относит беспорядочное бегство французов на счет «недостатков второй линии, вокруг которой они могли бы сплотиться, и которая могла стать исходной точкой для нового маневра — без этой меры предосторожности не должна начинаться ни одна кавалерийская атака»[762].
759
Как и следовало ожидать, больше всего внимания этому эпизоду отводится в австрийской официальной истории, однако изложенные в ней факты находят подтверждение у М.И. Богдановича. Австрийцы и русские не питали особенных симпатий по отношению друг к другу даже в 1813 г. Еще менее они были склонны петь друг другу дифирамбы, приступая к написанию официальной истории кампаний. В целом, с практической точки зрения, следует доверять русским историкам, когда те восхваляют австрийцев, и наоборот. В сомнительных случаях можно обращаться к работе Р. Фридриха, который является в высшей степени справедливым и нейтральным свидетелем, см.: Geschichte der Kämpfe Osterreichs… Vol. 5. P. 471–482; Богданович M. И. История войны 1813 г. Т. 2. С. 461–464; Friederich R. Op. cit. Vol. 2. P. 308–312.
760
Поход… С. 363–365.
761
Cathcart G. Op. cit. P. 306–307.
762
Ibid. P. 307–308.