Страница 145 из 184
Перед лицом неадекватного снабжения своих войск со стороны Пруссии, русские прибегли к традиционному средству, усилив нажим на поляков. В первую неделю августа М.Б. Барклай де Толли отдал приказ о проведении новых крупных реквизиций в Польше, целью которых было изъять у населения новый урожай и направить его прежде всего на продовольственное обеспечение российских войск в составе Силезской армии. Сбору подлежало большое количество муки для солдат и овса для лошадей, а также 295 тыс. литров водки. Прусские власти обратились к Барклаю с просьбой передать некоторое количество указанного продовольствия для снабжения воинов и лошадей Ф.Ф. Винцингероде и тем облегчить положение населения, проживавшего в окрестностях Берлина. Неделю спустя Барклай издал приказ о проведении новых реквизиций, и часть полученного в результате продовольствия была отправлена Винцингероде. Сюда входило 500 тыс. кг крупы для солдатской каши, 87 тыс. литров водки и 524 тыс. кг мяса[723].
Как только 10 августа истек срок перемирия, Винцингероде приказал своим диверсионным и разведывательным группам обогнуть западный фланг армии Удино и выйти ему в тыл. Слухи о том, что сам Наполеон движется в направлении ставки Удино только утвердили российского военачальника в мысли, что он может взять в плен французского императора. В.И. Левенштерну было поручено командование казачьим отрядом, он получил задание вернуться с Наполеоном. Двигаясь в южном направлении с целью выхода в тыл Удино, казаки Левенштерна быстро разграбили богатое поместье, попавшееся им на пути. Записи Левенштерна свидетельствуют о том, что он дал каждому из них по сотне плетей и понизил в звании командовавшего ими урядника, но не смог вернуть большую часть награбленного, поскольку казаки сумели все очень хорошо спрятать. Разведчики Левенштерна вскоре выяснили, что Наполеон находится далеко в Силезии. Гораздо ближе располагалась слабо охраняемая казна Удино, в погоню за которой бросился ликующий Левенштерн. В характере российского полковника было что-то разбойничье. Находясь до войны в Петербурге, он часто выигрывал, а еще чаще проигрывал крупные суммы денег в карты. Во время войны он проявлял большую отвагу и инициативу в бою, а в свободное время соблазнял всех женщин, встречавшихся ему по пути от Вильно до Парижа. При всем при этом он был своего рода благородным разбойником. Хотя он помнил, что военнопленные являются большой обузой для диверсионного отряда, он всегда брал их с собой и презирал А.С. Фигнера за то, что тот убивал своих французских пленников.
В переводе на русские деньги в казне Удино находилось 2,4 млн. бумажных рублей. В.И. Левенштерн в своих воспоминаниях настаивает на том, что, согласно российскому военному обычаю, казна принадлежала лично ему, так как он захватил ее со шпагой в руках. Доставить ее в целости и сохранности в расположение русских частей было довольно проблематично. Судя по мемуарам Левенштерна, уйти от французов было проще, чем отбиться от «союзников», желавших поживиться его добычей. Непосредственная угроза исходила от его собственных казаков. Российский военный обычай, возможно, и делал (а возможно, и нет) Левенштерна законным обладателем этой добычи, однако казачьи обычаи были более демократичными. Казаки были потомками профессиональных грабителей, которые традиционно делили награбленное добро поровну, выделяя дополнительную часть своему командиру. Никто не удосужился приспособить эту традицию к условиям службы российскому императору. Во избежание недоразумений Левенштерн выдал каждому казаку по 100 серебряных франков и пообещал выдать еще столько же, когда они доставят добычу в Берлин. Следующим удачным шагом Левенштерна было то, что он сумел перехитрить и уйти от преследования находившегося поблизости казачьего диверсионного отряда под началом полковника В.А. Пренделя, который счел себя обязанным помочь Левенштерну уберечь его добычу от французов.
Возвратившись затем в Берлин, В.И. Левенштерн столкнулся с самым опасным противником в лице свирепого военного губернатора города генерала А.В. Лестока. В то время, когда Пруссия отчаянно нуждалась в деньгах, Лесток не видел оснований закрывать глаза на то, что у него под носом процветало пиратство, к тому же свободное от налогов. Поэтому между Левенштерном и Лестоком началась своеобразная игра в прятки на территории Берлина, в ходе которой губернатор пытался обнаружить телеги Левенштерна вместе с их содержимым. Когда же ему удалось их найти, Левенштерн уже успел спрятать свою добычу в безопасном месте. Левенштерн потратил некоторую сумму денег, чтобы нейтрализовать возможные угрозы для добытых им сокровищ. В своих мемуарах он писал, что на каждом углу ему встречались старые знакомые, и что он «был искренне рад быть полезным для своих друзей». В числе старинных друзей оказался князь С.Г. Волконский, а также дежурный генерал Ф.Ф. Винцингероде. Он вспоминал, что количество иностранной монеты, добытое В.И. Левенштерном, было столь велико, что курс прусского талера упал во всем Берлине. Из мемуаров Левенштерна следует, что в прусской столице у владельцев лучших борделей и торговцев шампанским дела пошли на подъем[724].
Тем временем Наполеон готовил свой первый из двух штурмов Берлина, поручив его непосредственную организацию Удино. Одержимость Наполеона идеей взятия Берлина была на руку коалиции. Если бы французский император просто закрыл глаза на армию Бернадота, он мог передвинуть крупные силы своей армии куда-нибудь еще. Скорее всего Бернадот не пошел бы в решительное наступление. Вместо этого он бы начал осаду Виттенберга, поскольку твердо решил удерживать укрепленную переправу через Эльбу до того, как переправиться через реку и подвергнуть себя неожиданному контрудару со стороны своего бывшего хозяина. Наполеон не только приказал сначала Удино, а затем и Нею идти на Берлин, но также выделил им слишком мало солдат, причем плохо обученных, для выполнения порученного им задания. Он поступил так отчасти потому, что презирал прусскую пехоту и не принимал в расчет ее потенциальные возможности на поле боя.
Удино неумело провел свое наступление и 23 августа потерпел поражение при Гросс-Беерене от корпуса Бюлова. 27 августа, в тот самый день, когда союзники начали отступление от Дрездена, мощная дивизия под командованием генерала Жирара, шедшая от Виттенберга на подмогу Удино, была разгромлена при Хагельберге. Русские не принимали участия в сражении при Гросс-Беерене, за одним важным исключением в виде российских батарей, постоянно находившихся при корпусе Ф.В. Бюлова для восполнения нехватки артиллерии у прусских войск. Корпус Ф.Ф. Винцингероде стоял на правом краю линии коалиции, прикрывая путь на Берлин, тогда как Удино попытался прорваться по левому краю. Сражение кончилось еще до того, как русские успели вмешаться. Французский военачальник наступал таким образом, что его колонны находились на значительном удалении одна от другой и были не в состоянии оказать друг другу поддержку. Поэтому двух прусских корпусов Бюлова и Тауэнцина было более чем достаточно для того, чтобы справиться с Удино без помощи русских. При Хагельберге, однако, А.И. Чернышев привел противника в замешательство, неожиданно атаковав его — посреди сражения — с тыла его казачьими отрядами, и тем самым внес весомый вклад в победу[725].
Во второй раз французов на Берлин повел маршал Ней. Он был разбит в сражении при Деневице 6 сентября. Французы снова вели наступление по левому краю позиций союзников, где находились прусские войска под началом Бюлова и Тауэнцина. На этот раз, как и при Гросс-Беерене, корпус Винцингероде располагался на правом краю позиции союзников, и лишь часть его кавалерии и артиллерии приняла участие в сражении. Но даже они вступили в бой лишь под конец сражения. В этом не было вины русских. Выбор позиции и все передвижения происходили в соответствии с приказами Бернадота. Однако действия крон-принца с самого начала подверглись суровой критике, в первую очередь, разумеется, со стороны историков, следующих в русле прусско-немецкой национально-освободительной мысли. С другой стороны, у Бернадота также имеется большое число сторонников, включая, возможно, историка, написавшего лучшие работы об этой кампании: речь идет о полковнике и военном историке прусского генерального штаба Рудольфе фон Фридрихе[726].
723
Там же. Св. 18. Д. 57. Л. 5–6; Св. 53. Д. 18. Л. 25.
724
Lowenstern V. Op. cit. Vol. 2. P. 100, 146–178; Волконский С.Г. Указ. соч. С. 258–259; Безотосный В.М. Донской генералитет… С. 109–118.
725
Великолепный анализ и описание эпизода даны в кн.: Friederich R. Op. cit. P. 139–173.
726
См. один из последних пространных обзоров события и возникших вокруг него споров в кн.: Leggiere M. Op. cit. P. Ch. 11. M. Лежьер более враждебно настроен по отношению к Бернадоту, чем Р. Фридрих, см.: Friederich R. Op. cit. P. 177–191.