Хазарская охота

– Если через три дня город не будет взят, мы потеряем контракт с американцами. И запомни, ни одна бомба не должна упасть на нефтекомплекс. Ни одна! – Президент раздраженно взмахнул беспалой рукой, опрокинул водку, уронил со стола маленькую елочку в серебристых игрушках и сейчас же наступил на нее ногой. Министр, согнувшись в крепкой широкой пояснице, помог поднять новогоднее дерево.

«Вот так, весь Новый год псу под хвост! Президенту срочно нужна Труба! Труба нужна Биллу! Через две недели эта война будет на хрен никому не нужна!»

Около семи часов вечера Стратиг был уже в своем рабочем кабинете. Не снимая шинели с крупными звездами генерала армии, так похожими на маршальские, он нажал несколько кнопок и вызвал на связь оперативный штаб группы «Юг». Донесения были неутешительны: Южная группировка войск стояла на равнине уже неделю, поджидая подхода с востока и севера заблокированных чеченцами механизированных колонн, и никаких мероприятий, предшествующих штурму дудаевской столицы, не проводилось, но приказ Президента не оставлял армии этих нескольких спасительных дней и ночей для подтягивания огневого резерва, переброски пехотинцев и проведения тщательной разведки. Армия не готова к войне на Кавказе, к войне «за Трубу», она вообще не готова ни к какой войне! Русский солдат так устроен, что может сражаться и побеждать только за кровное, священное. Чтобы отбить у этой войны сырьевой привкус, оправдать вторжение и предельно разъярить армию, спецслужбы несколько лет подкармливали боевиков русским мясом, сдавая «последних русских» стариков, не замечая украденных славянок и проданных в рабство мужчин, доколе кровь и нефть не сравнялись на весах государственных интересов.

Как честный армеец и бывший десантник, Стратиг по-своему любил Родину и болел за нее душой, но волей-неволей именно он становился проводником рискованного плана, а тут еще день рождения, будь он неладен! Через час приказ пойдет в войска, и его дуболомы-генералы наизнанку вывернутся, чтобы угодить министру.

Ну что ж, была не была! Самым рьяным он пообещает звезды Героев, остальные прокрутят новые дырки в погонах. В конце концов, война – это та же дипломатия, только горячая от крови и огня, это вскрытие столетних нарывов скальпелем трассеров и автоматных очередей.

Глава 2

Золотой петушок

Золотая птица была у хазарского царя Иосифа, которая всякий раз кричала в ту сторону, откуда шли враги. В год Барса птица трижды прокричала на север, и повел Иосиф войско в степи, а русы в тот год пришли с юга, так и пал Итиль.

Москва. 31 января 1994 года

Около полуночи Стратиг вызвал машину и выехал в город. Зная, что в эту ночь отдыхать ему вряд ли придется, он решил скоротать время в теплом кругу доверенных людей.

Черная «Чайка» притормозила у дверей особняка на Покровке. Стены этого дворца взметнулись в небо как застывшая волна валютного прилива, разорившая хижины бедняков и зашвырнувшая все их достояние на остров Блаженных. Внутреннее убранство особняка сохраняло колорит средневековой крепости: серый плиточный камень, устланный коврами, и металл, побежденный искусством чеканщиков и кузнецов. В высоком камине плясал живой огонь. Столы ломились от изысканных блюд. На серебряных подносах стыли курганы золотистого мяса с прозрачной розовой слезкой по краям и горы терпкой молодой зелени.

Стратиг, разгоряченный от жара камина, издалека улыбался знакомым и символически поднимал бокал. Внимая льстивому красноречию тамады, он осторожно отметил, что в эту ночь в зале много чеченцев, но не придал этому факту особого значения. У него было много знакомых среди чеченских бизнесменов, всех их связывали со Стратигом общие проекты, но не напрямую, а через посредничество финансовой группы «Лабиринт». Благодаря хитрым аферам Дудаеву удалось присвоить военные склады, а после выгодно продать «русское» оружие мусульманам Сербии. С подачи «Лабиринта» все остались в выигрыше, включая Стратига. Как ни странно, Стратиг по-своему даже понимал Дудаева, молодого амбициозного генерала, не желавшего идти под руку прогнившей Москвы. До поры до времени эта рука позволяла чеченцам истреблять друг друга, цинично посмеиваясь, что хороший чеченец, это мертвый чеченец.

В эту ночь Стратиг пробовал закуски и вина без обычного веселого азарта, словно где-то рядом отстукивал неумолимый метроном. Повинуясь этому чужому жесткому ритму, Стратиг то и дело поглядывал на часы. Его состояние не осталось незамеченным. Хозяин особняка Роман Быховец, теневой глава «Лабиринта», осторожно наблюдал за министром. За столом, по правую руку от Быховца, сидела высокая юная девушка, с пустым, словно отключенным, лицом, должно быть, элитный телохранитель. Она была золотисто загорелой, точно только что прибыла с экватора, и ее волосы, припорошенные блестками конфетти, казались одного цвета с кожей. Вечернее платье облегало сильное, как у гимнастки, тело. Перед началом банкета Быховец представил ее Стратигу как свою Золотую Нику, маленькую победу, и Стратиг подумал, что девушку должно быть зовут Виктория. У Быховца была своя школа секьюрити – его люди умели слушать кожей и видеть спиной и взглядом нажимать кнопки мобильников.

Однако на чужой роток не накинешь платок, и записные остряки давно перекрестили Быховца, в «Овцебыка», но в тайной иерархии «Лабиринта» он носил более почетную кличку – Минотавр, ведь именно в лабиринте когда-то обитала химера с человеческим торсом и бычьей головой.

В полночь Минотавр объявил о сюрпризе. На этот раз вместо музыкальной пантомимы или стриптиза Быховец заказал балет «Золотой петушок». Стратиг поежился: эта детская сказка всегда казалась ему фрагментом тайной истории. Лучше бы завели «Лебединое озеро», хотя и с ним по части символики не все в порядке.

Вызов по спутниковой связи раздался за пять минут до Нового года. Сквозь разрывы петард и вспышки фотокамер до Стратига донесся хрип, стон, и бульканье:

– Размозжили в …! Горим! Жахни двойным!!!

Мобильник вздрагивал от близких разрывов, вопил жуткие заклинания, словно сигнал прорвался сюда из другой галактики, с межпланетного Армагеддона, где в последнем отчаянии крошили друг друга осатанелые армии инопланетян.

Стратиг выскочил на крыльцо под колючую метель.

– Кто? Кто говорит?!! – срывая глотку, кричал он в раскаленную мембрану.

В ответ только треск помех. Он вызвал штаб группировки и едва слышным голосом потребовал доложить обстановку.

– Не понимаю, говори громче! – шептал он, захлебываясь снежным пеплом, сыпавшим с неба. В ухо вливались абсолютно ясные убийственные слова:

– Колонна бронетехники встретила ожесточенное сопротивление, несет тяжелые потери…

Стратиг поднял глаза в темную воронку неба. Снег внезапно иссяк, и в черной клокочущей пустоте открылась бездонная дыра, похожая на оскаленный провал рта и раструбы ноздрей. Демон ледяных космических пустынь, безликий убийца-пожиратель летел к Земле. Это для него была приготовлена дымящаяся площадь посреди Грозного, похожая на кровавое жертвенное блюдо. Внезапно искаженные черты фантома дрогнули и растворились в метели.

В лицо Стратига с сочувствием заглядывал Быховец:

– Что с тобою, плохие вести?

Стратиг пьяно кивнул и зажмурился, вновь узнавая пустынного демона. Быховец потрепал министра по спине, как умную собаку, приглашая, обратно в теплый уютный зал.

– Суки, – бормотал Стратиг, покорно ступая за Быховцом и с ненавистью глядя на его блестящую тонзуру посреди курчавых золотистых завитков. Он и впрямь был похож на рыжего быка Зевса, умыкнувшего Европу, на Золотого Тельца, попирающего копытами священные скрижали. Три года назад он впервые появился перед Стратигом, вырос внезапно, как посланец тайного царства, как сказочный скопец с бездонным мешком, завалил подарками, поймал на обычных, вполне невинных человеческих страстишках, на слабости к дорогим машинам и мужским удовольствиям. Это он завлек в его бездонную дыру провала, посулил дулю, а отлил пулю, заставил его, честного служаку, присягнуть слепому демону смерти, и теперь именно ему, Стратигу, суждено стать черной птицей гниения – пернатым могильщиком, вестником гибели.