Страница 6 из 22
— Да.
— То есть ты ведёшь себя неподобающе?
— Да. Я даже могу сбежать с урока.
«Вот, почему главный распорядитель осведомлялся о моём умении бегать!» — подумал Андреас, а вслух спросил:
— Почему же с нынешнего урока не сбегаешь?
Принц смутился, но почти сразу нашёлся и продолжил всё с той же наглостью:
— Хочу на тебя посмотреть. Мне сказали — у меня новый учитель. И мне стало любопытно.
— Ну, и что ты обо мне думаешь? — с нарочитым спокойствием спросил Андреас.
— Я думаю, что ты дурак, и другие учителя обманули тебя очень легко! — победно воскликнул Мехмед. — Теперь они ни за что не захотят поменяться с тобой временем уроков. Ты так и будешь мучиться.
— Пока что я не мучаюсь, — пожал плечами грек.
Принц посмотрел на него с подозрением:
— Нет? А что же ты сейчас делаешь?
— Веду интересную беседу с необычным мальчиком, — ответил Андреас.
На лице Мехмеда отразилось что-то вроде досады:
— И тебе всё равно, что я оскорбляю тебя?
— Пока что не оскорбил.
— Я назвал тебя дураком! — принц вскочил.
— Ты привёл весьма убедительный довод в подтверждение своих слов, — невозмутимо ответил молодой грек. — Я подумаю над ним. Если я, по твоему мнению, выбрал неправильное время, то, может, мне всё же удастся исправить дело. Если я пойму, почему именно на втором уроке в тебя, как ты сказал, вселяется шайтан…
— Ты не только дурак! — начал кричать Мехмед. — Ты урод! Сын осла! Грязный оборванец! Ты… — принц вдруг замолчал и расплылся в язвительной улыбке. — Ну, вот теперь я просто обозвал тебя и не привёл ни одного довода в подтверждение своих слов. Как тебе теперь, учитель?
— Да, шайтан разбушевался, — Андреас покачал головой, а затем вдруг поднял руку и перекрестил принца-мусульманина.
Мехмед вздрогнул, испугался:
— Со мной нельзя так делать, — тихо проговорил он, то есть уже не кричал.
— Однако помогло, — задумчиво проговорил грек. — Согласно моей вере, это помогает от разбушевавшегося шайтана. Шайтан успокоился.
— Нет, — принц снова язвительно улыбнулся. — Шайтан не успокоился, потому что сейчас я сбегу с урока.
Андреас лишь пожал плечами, а мальчик направился к выходу из комнаты и вдруг обернулся:
— Кстати, а почему ты сидишь, когда я на ногах? Я — принц, и ты не имеешь права сидеть, если я не сижу.
Молодой грек поднялся на ноги:
— Прости меня, принц Мехмед. Ты мне столько всего наговорил, что я как-то забыл о церемониях.
Мехмед подошёл к двери и снова обернулся:
— А ты не собираешься меня ловить?
— Я должен?
— Другие учителя ловят.
— Так вот, в чём дело! — Андреас засмеялся, искренне и добродушно. — Ты просто играешь с учителями в догонялки. Здесь, во дворце, наверное, нет твоих сверстников, с которыми ты мог бы играть, и потому ты играешь с учителями.
Несомненно, принц стремился сделать всё, чтобы преподаватель начал ругаться, а когда вместо замечаний последовало одобрение, пусть непрямое, строптивый ученик растерялся.
Андреас рассчитывал, что так и будет, но нисколько не лукавил, когда искал извинение для мальчика, стремившегося сбежать с урока. Молодой учитель искренне хотел увидеть в своём ученике что-то хорошее, проникнуться к Мехмеду симпатией, ведь чему-то научить можно лишь того, кто тебе нравится. Если ты ненавидишь своего ученика, то не сможешь научить ничему.
Молодой наставник продолжал понимающе улыбаться, а принц растерянно смотрел на него. Как видно, четырнадцатилетнему сорванцу никогда в голову не приходила простая мысль, что он ещё отчасти ребёнок, поэтому детское желание поиграть вполне оправданно. Мехмед вдруг взглянул на своё поведение с другой стороны, не предосудительной, и вдруг поверил, что не так плох, как говорят другие. Огрубевшее сердце чуть размякло.
— Значит, сверстников действительно нет? — уже серьёзно спросил Андреас.
Принц не ответил и всё с той же растерянностью, которую у него не получалось скрыть, повторил свой вопрос:
— Ты собираешься меня ловить?
— Я полагаю, принц Мехмед, что, если ты хочешь играть с кем-то в игры, то надо просто попросить, а не заставлять. Сейчас ты пытаешься заставить.
— Значит, не будешь ловить?
— А зачем ты меня заставляешь? Боишься просто попросить? Боишься, что я не соглашусь?
— А ты бы согласился? — наследник престола, продолжая стоять возле дверей, каждое мгновение колебался, открыть их или нет. — Если я тебя попрошу, ты согласишься?
— Я полагаю, принц Мехмед, что перед тем, как просить, лучше сначала проявить уважение к своему товарищу…
— А если я не проявил, то товарищ откажется, — докончил Мехмед усталым голосом, показывая, что слишком часто слушает поучения.
— Нет-нет, я не утверждаю, что обязательно откажется, — поспешно возразил учитель, но не сделал ни одного шага к дверям. — Я хотел сказать, что если проявлять уважение, тогда на твою просьбу почти наверняка ответят «да», а если ты уважения не проявляешь, тогда «да» и «нет» одинаково вероятны. Многое зависит от того, что за товарищ тебе попадётся. Он может простить тебе твою дерзость и сказать «да», а может не простить и сказать «нет». А может просто не обратить внимания на дерзость, и тогда всё-таки скажет «да», — Андреас снова улыбнулся и хитро сощурился. — Так что же? Дерзнёшь попросить меня поиграть с тобой в догонялки?
Принц слушал очень внимательно, а когда услышал вопросы, то окончательно растерялся, смутился и потупился. Затем он поднял глаза на учителя, хотел что-то сказать, но смутился ещё сильнее.
Для Андреаса это была маленькая, но победа. Он ведь готов был на первый раз уступить этому мальчику — побегать с ним по коридорам дворца. И вдруг оказалось, что Мехмед согласен на меньшее — согласен остаться в классе. Принц, конечно, понимал, что подверг терпение учителя большому испытанию. Мальчик не ожидал, что терпение окажется так велико, а теперь боялся испытывать дальше, боялся обнаружить, что оно всё-таки имеет пределы. Поэтому и не задал вопрос, опасаясь услышать: «Нет, я с тобой бегать не стану».
«Всё не так плохо. Принц не так уж испорчен», — думал молодой грек и, стараясь не слишком явно радоваться, наблюдал, как Мехмед бредёт на своё место.
— Я раздумал убегать, — пробубнил наследник престола, усаживаясь на ковёр. — Давай лучше заниматься греческим.
— Ты позволишь мне посмотреть, принц Мехмед? — спросил Андреас, указывая на тетради, лежавшие на столике возле дверей.
— Тебе нужно моё разрешение? — удивился мальчик.
— Эти тетради — твои, — невозмутимо пояснил учитель. — Перед тем, как трогать чужие вещи, нужно спрашивать разрешения, поэтому я спрашиваю.
Принц помялся:
— Нет, не позволю.
— Почему? — спросил Андреас, но покорно отвернулся от столика с тетрадями и снова уселся на ковёр напротив ученика. — Почему ты не хочешь, чтобы я туда заглядывал?
— Там очень много ошибок, — небрежно ответил Мехмед. — Не хочу, чтобы ты их видел.
— Тебе стыдно за свои ошибки? — учитель постарался произнести это как можно мягче.
— Нет, не стыдно, — гордо ответил мальчик, но, конечно, это был наивный детский обман, и потому учитель всё так же мягко произнёс:
— Я думаю, принц Мехмед, что ошибок, которые ты сам исправил, стыдиться не нужно, а вот те, которые не исправлены — совсем другое дело. Однако я не говорю, что мы должны исправить всё прямо сейчас. Такие вещи невозможно сделать за один урок.