Возвращение русской гейши

Горные розы

Уже, увядая, поблекли,

И подымается буря.

Минамото Санэтомо

Утром я проснулась рано и чувствовала себя прекрасно, как никогда. И это, видимо, отражалось на моем лице. За завтраком, к которому я вышла в своем обычном облике, господин Ито периодически задерживал на мне взгляд с плохо скрываемым восхищением. Кроме нас за столом присутствовал только господин Кобаяси. Остальные гости все еще спали.

После ненастной дождливой ночи небо очистилось и сияло яркое солнце. Завтрак накрыли в столовой. Я сидела лицом к огромному окну и невольно любовалась хорошо промытым, ослепительным в своих ярких чистых красках июньским утром.

— Таня сегодня просто вся светится, — заметил господин Кобаяси, когда нам принесли чай.

— О да! — радостно подхватил господин Ито. — Она напоминает отражение солнца в спокойной воде озера Окутама.

Я опустила ресницы и улыбнулась одними уголками губ. Необычайная легкость и, я бы сказала, лучезарность заполняли меня. Во мне словно ожила замершая на какое-то время энергия, она засияла внутри и принесла радостное умиротворение. Я поняла, что путь, нащупанный мной вчера, скорее всего, правильный. Не нужно полностью исключать секс из своей жизни, как я делала это раньше. Ведь и для моего нынешнего состояния существуют какие-то приемлемые способы. И, возможно, именно таким образом, шаг за шагом, я смогу избавиться от проблемы.

— Какие у вас на сегодня планы, друзья мои? — спросил после очень продолжительной паузы господин Ито.

— Я хотел бы просто погулять по окрестностям. Погода изумительная, — ответил господин Кобаяси и посмотрел на меня.

— Мне все равно, — ответила я. — Любое ваше предложение приму с радостью.

— Я планировал с оставшимися гостями совершить прогулку на катере по водохранилищу, — задумчиво произнес господин Ито. — Не желаете ли присоединиться?

Но господин Кобаяси отрицательно покачал головой. Я глянула на него и ничего не ответила.

После обеда гости во главе с господином Ито отправились на водохранилище. В последний момент я решила остаться. Не хотелось находиться в шумной пьяной компании. Господин Ито планировал высадку в подходящем месте.

— Поедем, Таня, — просящим тоном сказал он, когда зашел перед отъездом в мою комнату. — Я решил угостить вас шашлыками из осетрины и кальмаров. Это очень вкусно, тебе понравится. И потом тебе полезно поплавать и позагорать.

— Извините, Ито-сан, мне хочется просто отдохнуть, — немного капризно ответила я.

А сама думала только о господине Кобаяси.

Просыпающаяся чувственность искала новых путей. Я вновь и вновь вспоминала сеанс шибари, четкие быстрые движения Мастера, шершавое прикосновение веревки к обнаженному телу, легкое сдавливание, словно многочисленные пальцы обхватывали меня и сжимали в длительной непрекращающейся ласке. Особенно меня привлекали воспоминания о бесконтактном оргазме, который я в тот раз испытала. Я кончила просто от обвязывания меня веревкой. Мастер не касался моих «яшмовых ворот» даже ею.

«И это для меня сейчас идеально», — думала я.

Вчерашний оргазм от языка господина Ито разительно улучшил мое состояние. И я решила, что, чем больше оргазмов я буду испытывать, тем легче будет моей психике вспомнить, как это божественно прекрасно, и, наконец, прийти в норму.

Когда гости во главе с господином Ито уехали, я вздохнула с облегчением и приняла душ. Затем накинула на еще влажное тело синее шелковое платье, расписанное ярко-алыми, желтыми и белыми абстрактными узорами и сшитое в виде квадрата с отверстиями для головы и рук, и спустилась в сад.

Послеполуденное солнце ослепительно золотым светом заливало сочную зелень деревьев, пестрые цветочные клумбы, аккуратные газоны с ярко-зеленой, постоянно выравниваемой садовником короткой травой. Я сбросила деревянные сабо на высокой танкетке и пошла босиком. За особняком в глубине сада, я знала, находился застекленный павильон, и я направилась туда. Увидев прозрачную стену, густо увитую резными листьями дикого винограда, я пошла вдоль нее до входа. Оказавшись возле полукруглой арки, за которую цеплялись вьющиеся розы, заглянула внутрь. Лучи света, падающие через застекленный потолок и заполняющие павильон, казались мягкими и золотисто-туманными полосами. Там, где они проходили через плети винограда, их словно рассекали беспрерывно движущиеся тени, которые потом ложились на деревянный пол узорчатыми пятнами.

Посередине находился длинный деревянный стол, почти полностью заваленный различными цветами. Господин Ито любил украшать свои приемы композициями икебана. Но цветов на них уходило обычно немного. Кроме этого он всегда дарил при отъезде гостям маленькие изящные букеты.

Возле стола стоял господин Кобаяси в коротком хлопчатобумажном кимоно кофейного цвета и внимательно изучал ветку полностью распустившейся тигровой лилии яркого оранжевого цвета. Когда я появилась в проеме арки, он замер с широко раскрытыми глазами.

— Замри, дорогая, — быстро произнес он.

И замер сам, так и не опустив руку с зажатой в ней лилией.

Я остановилась и с улыбкой смотрела на него. Мои распущенные волосы шевелил ветерок, и, так как солнце освещало меня сзади, я видела свою тень на полу и ореол колышущихся волос.

— Никогда не видел более совершенной картины, — тихо сказал господин Кобаяси. — Прекрасная девушка, воплощение самой Юности, замершая в проеме солнечного света, очерченном аркой из зеленых листьев и выглядывающих из них еще не распустившихся бутончиков роз.

Он положил лилию на стол и зачем-то поднял голову к потолку. Я невольно проследила за его взглядом и тут только заметила, что за толстую потолочную балку закинуты скрученные жгутом веревки. К их концам была прикреплена большая плоская ваза, из которой свешивались пышные соцветия розовой герани.

— Уехали все гости? — спросил господин Кобаяси странным тоном.

И сердце мое забилось быстрее.

— Да, — ответила я, подходя к столу.

Я взяла крупную темно-бордовую розу, невольно укололась об острые шипы и вскрикнула, но розу не выпустила.

— Больно? — спросил господин Кобаяси, подходя ко мне.

Я промолчала, опустив ресницы. Он осторожно взял розу из моих пальцев, вернул ее на стол и слизнул капельку крови, выступившую на подушечке моего мизинца. Прикосновение его влажного языка заставило меня вздрогнуть. Господин Кобаяси заглянул мне в глаза и задержал взгляд, не выпуская моей дрожащей руки.

— Ты наблюдала когда-нибудь, как стрекоза раскачивается на колеблемой ветром травинке, пытаясь удержаться? — неожиданно спросил он.

Я задумалась и улыбнулась. Конечно, особенно в детстве в деревне я наблюдала такую картину не раз.

— Хотела бы почувствовать, что чувствует в этот момент стрекоза? — продолжил он.

— А она разве этим наделена? — засомневалась я.

— Все живое наделено, — спокойно ответил господин Кобаяси. — Чувствует даже эта роза, о которую ты сейчас укололась. Или это роза уколола тебя? — задумчиво спросил он.

Я отодвинула цветы и села на стол, свесив ноги и побалтывая ими. Потом опустила взгляд, чтобы скрыть волнение, неожиданно охватившее меня.

— Знаешь, мне иногда приходит на ум сравнение шибари с икебана, — тихо проговорил господин Кобаяси.

И я подняла голову, прямо посмотрев ему в лицо.

— На это сравнение, — продолжил он, — меня наталкивает сам процесс создания обвязки. Руки и ноги, словно лишние стебли и листья, «заламываются», заводятся, создавая определенную линию. И тем самым тело модели, словно цветочная композиция, приобретает нужную форму. При помощи различной степени натяжения, узлов, расположенных в нужных местах, прорабатываются детали композиции, делая ее законченной и совершенной.

— Наверное, интересно почувствовать себя прекрасной композицией, включающей в себя несколько разных цветов, — тихо сказала я.