Погода в доме

Первым Сашку посетило облегчение. Подумаешь, предупреждение! Он-то сперва испугался, что это папа обнаружил сломанный флюгер, и даже успел удивиться, зачем кому-то в восемь утра понадобился «Атлас мира»? Вот где был бы шторм, баллов на семь – судя по числу дней, на которое Сашку оставят без телевизора, интернета и прочих развлечений.

Затем пришло сомнение. Сашка взглянул на светлое, почти безоблачное небо, которое, как пишут в книжках, ничего не предвещало, поискал послюнявленным пальцем ветерок, прислушался к спокойному щебету птиц и начал жалобно:

– Мам, да мне тут до школы…

– Немедленно домой! – раздался вдруг прямо в ухе специальный, военно-морской, голос отца, и Сашка моментально, почти что на одном колесе развернул велосипед в сторону дома.

Уже через пару минут погода резко стала портиться. Первыми смолкли птицы, на глазах окреп ветерок, усилился, погнал по асфальту песок и мелкие ветки – только успевай зажмуривать глаза. Ладно бы был попутный, так нет – все время в лицо, и Сашке, хоть несся он теперь под горку, приходилось так накручивать педали, как будто велик его взбирался по крутому склону на Эверест. Дождя с градом пока не было, но судя по отдаленным раскатам, это был вопрос нескольких минут.

Еще дважды начинал пищать телефон в ранце, но Сашка был слишком занят, чтобы реагировать.

Калитку дома он нашел распахнутой настежь, видимо, за его приездом следили изнутри, въехал во двор одновременно с первыми струями дождя и, прежде чем гаражная дверь захлопнулась за ним, успел получить по макушке парой увесистых градин.

Поднявшись на лифте на первый этаж, Сашка застал там картину, чем-то напоминающую последний день Помпеи, а еще больше – Ноев ковчег за минуту до отплытия. Так людно и шумно в доме не было даже на новоселье, когда поздравить папу пришел весь его экипаж. Здесь собрались те соседи, которых Сашка знал хорошо, те, кого видел только мельком – короче, по-видимому, все, до кого успели дозвониться родители. Почти все были с детьми, многие – с домашними животными. Соседка Сидорова приволокла на собачьем поводке козу Глафиру, и та ошалело крутила головой посреди гостиной, временами пытаясь забодать диван, который всякий раз испуганно вздрагивал и отползал на полметра в сторону.

Сашка тоже в первый момент слегка опешил. Потом нашел глазами маму, она решительно прокладывала себе путь в гомонящей толпе, наконец пробилась, сильно прижала к груди. О чем-то спросила, но в общем гомоне Сашка не расслышал.

Отец обнаружился на винтовой лестнице в противоположном углу комнаты.

– Все на местах? – спросил он, не особенно напрягая голос, однако, все услышали. И сам себя перебил: – Отставить! Как же я… Там ведь флюгер!

Он заспешил на второй этаж и Сашке пришлось изо всех сил крикнуть ему в спину:

– Стой, пап! Его там нет!

– Как это? – Отец удивился так, что все гости на мгновение притихли.

– А я его снял вчера, – в наступившей тишине признался Сашка. – За… это, ну… благовременно.

– Так держать, юнга! – Во взгляде отца мальчик впервые за сегодняшнее утро различил явное одобрение. Папа сказал: – Тогда попрошу внимания. Пожалуйста, дорогие гости, приготовьтесь. Боцман, режим погружения!

Задраились люки – стальные ставни на окнах, включилось аварийное – внутреннее, от автономного генератора – освещение, печально заблеяла Глафира – и дом начал медленно и даже несколько торжественно опускаться под землю. Все погружение заняло две минуты, до тех пор пока крыша дома, теперь – абсолютно плоская, не опустилась до уровня земли, оставив над поверхностью лишь элемент визуального наблюдения, который отец зовет «перископом».

Через него Сашке было хорошо видно, как разошедшийся ветер вздымает к небесам целые озера воды и песка, закручивая их грязновато-серыми смерчиками, как летят по небу вырванные с корнем деревья и путаются в оборванных проводах куски штакетника.

– Не ругайтесь, пожалуйста, – попросил он оказавшегося рядом Матвея Ильича. – Здесь дети.

– Так ведь… оно ж… – с усилием вымолвил сосед, глядя, как с недавно отремонтированной крыши на манер роящихся коричневых бабочек отлетает черепица.

А вот у нас сухо, безопасно и даже уютно, удовлетворенно отметил Сашка. Хотя и тесновато немножко. Приходится признать, что при всех своих недостатках Зануда иногда способен приносить… Впрочем, об этом я, кажется, уже сегодня думал.

– Что такое? – Сергей Владимирович с недоверием вглядывался в окно, за которым уже вовсю светило солнце, согревая насквозь промокшую землю и молчаливых нахохленных птиц, рассевшихся рядком на провисшем куске электрического кабеля. Но смотрел он при этом не на улицу, а на само стекло. – Я сказал: сушить иллюминаторы! – повторил он.

Прорезиненная черная полоска послушно проползла сверху вниз по внешней поверхности стекла, оставляя его сухим и безупречно прозрачным.

Но уже через минуту на стекле снова возникли непонятно откуда и медленно растеклись по накатанным дорожкам мелкие капельки влаги.

– Наверное, что-то с климатизатором, – решил отец. – Ну да ничего, починим, – бодро продолжил он и, как по дружескому плечу, постучал ладонью по стене дома. – Ему и так сегодня прилично досталось.

А Сашка внимательно изучал макароны в своей тарелке и помалкивал. Все равно – он знал это наверняка – капитан-подводник, даже в отставке, никогда не поверит в то, что дом тоже может плакать. Даже от радости. Оттого, что смог оправдать доверие своих хозяев – всех, без исключения.

февраль 2002