По следам Разрушителя

Более того! Для командующего то было вообще долгожданное событие — сражение с воинством варваров. И не только потому, что бездействие для этого опытного и деятельного военачальника сделалось совсем уж утомительным. Вдобавок, как рассуждал он, предвкушая битву, разгромить такую кучу врагов в одном месте всяко лучше, чем отлавливать каждый клан по лесам, болотам и горным ущельям.

А главное: в победе именно вверенных ему легионов командующий не сомневался. И дело было не только в численном превосходстве — заметном, видимом невооруженным глазом. Вдобавок вражеское войско больше походило на беспорядочную толпу. Особенно это бросалось в глаза на фоне боевого построения имперцев. Да и конницы у варваров было — кот наплакал. Не говоря уж о том, что имелось в распоряжении Империи кое-что, чего не было у варваров вовсе.

Порядок действий был отработан и теперь выполнялся без раздумий. Роли каждого из подразделений — давно расписаны. Свежие приказы, с коими теперь носились, высунув языки, гонцы, призваны были лишь напомнить, как и кому надлежало действовать.

Огромная масса людей и оружия пришла в движение. А первыми слово свое сказала магия. Множество световых шаров взмыли над строем имперских легионов, чтобы мгновение спустя, устремившись в сторону варварского войска, обрушиться на него сверху.

Шары падали, поражая вражеских воинов в самой гуще того, что варвары по недалекости своей считали строем. То один, то другой из них падал. Но товарищи их — те, что шли рядом — не останавливались. И тем более не собирались отступать.

Сколь бы ни была зрелищна магическая атака, а сраженные ею сотня-другая варваров, казались лишь каплей в человеческом море, продолжавшем двигаться навстречу имперцам. Но командующий не волновался. Ведь сражение только началось. И после магов настал черед проявить себя уже, собственно, воинам.

Выстроенные в ряд, навстречу варварам медленно и неотвратимо зашагали копейщики. Огромные прямоугольные щиты с изображением солнца прикрывали их от стрел, летевших с противной стороны. А копья, длинною в полтора человеческих роста, выставленные наконечниками вперед, готовы были опрокинуть передние ряды противника.

Вот первые варвары со стоном боли повисают и замирают, нанизанные на эти копья. И делая сами копья тоже уже непригодными для боя. Но сородичи убитых продолжают лезть, тысячами глоток вопя что-то устрашающее. Или, может, наоборот, подбадривающее — для своих. И не останавливают их ни стрелы, ни светящиеся шары или молнии магов.

А с обоих флангов на это дикое орущее сборище уже ринулись клинья конницы. Всадники врывались в гущу врагов, проносились сквозь нее, рубя мечами направо и налево и вытаптывая по большей части пеших варваров копытами лошадей. Целые борозды проделывали они в войске противника.

Но и варвары не бездействовали. В ход пошли секиры, боевые топоры, а также луки. Лошадям то подрубали ноги, то стрелами выбивали всадников из седел. И мало-помалу разящие, прорезающие клинья начали распадаться. Растворяясь в общей массе сражающихся людей.

За разыгрывающейся битвой командующий имперскими легионами следил с вершины холма. А наблюдая, вспоминал главное правило полководческого мастерства. Следовало нанести как можно больший ущерб противнику прежде, чем он будет способен ударить в ответ. Чем больший урон он понес в самом начале битвы — тем выше твои шансы на победу.

За себя командующий мог сказать, что сделал все возможное, чтобы оный урон был максимально возможным. Но вот обе рати, наконец, столкнулись, буквально вламываясь одна в другую, точно льдины в половодье. И бой превратился в свалку. В которой от него, командующего, со всеми его планами и приказами, уже почти ничего не зависело. А решить исход битвы могло… много чего. Включая даже настроение воинов и слепой случай.

На недостаток боевого духа имперцы не жаловались. Хотя бы потому, что битва прельщала их уже всяко больше, чем затянувшийся в своей бессмысленности марш по пока еще чужой земле. Но вот случай, представившийся-таки в этом бою, оказался для легионов вовсе не счастливым.

Внезапно внимание командующего привлекло гиканье боевого клича, донесшееся, на сей раз, из-за ближайшего леса. Вскоре с той стороны вылетел отряд из пары сотен варваров-конников. И, беззастенчиво обогнув основную массу сражающихся… обрушился прямиком на тылы имперцев. Поражая тех, кто заведомо не мог дать отпор в ближнем бою. Лучников, арбалетчиков. Ну и, конечно же, магов.

«Ах ты, Тьма!» — только и смог выругаться командующий.

Над полем битвы разнеслось протяжное и басовитое завывание рога, трубящего отступление. А гигантская пелена магической защиты, срочно воздвигнутая магами, защищала легионы от варварских стрел, полетевших им вслед.

Поняв, что стрелами защитную дымку не пробьешь, варвары тоже сдали назад. Оставив на поле немало сородичей. Как, впрочем, и их противники.

В общем, обе стороны получили то, что хотели. Бой, после которого никто не смог бы упрекнуть командующего в том, что вверенное ему соединение имперских легионов сколько-то дней где-то околачивало груши. Свидетельством того, что поход все же состоялся, могли считаться хотя бы понесенные потери.

В свою очередь варвары тоже могли быть спокойны. Ибо поступили в полном соответствии с обычаями. Дали бой врагу, защищая родные земли. А не удирали, не прятались… не только удирали и прятались от него.

Обе стороны получили, что хотели. И каждой оставалось решить, как действовать дальше. Решить… что было, как ни странно, не легче, чем порубить сколько-то ворогов в пылу сражения.

12

Втиснутый в кольцо крепостной стены из темно-серого камня и тем лишенный простора, Лаен-Саран, если и рос, то разве только вверх. И походил издали на гигантского ежа из-за своих многочисленных башен, шпилей и остроконечных крыш.

До сих пор Илье Криницкому не доводилось бывать в городах этого мира. Поселение клана Вольгрона — не в счет. Даже если по завету Оккама не считать Темные Земли отдельным миром. В чем, кстати, бывший актер сильно сомневался.

Но Илья, по крайней мере, знал кое-что о средневековых городах как таковых. Пусть даже по полузабытому учебнику истории. Слышал, во всяком случае, что были те города тесными и грязными. А еще с наступлением темноты в средневековых городах вроде как замирала жизнь. Разве что воры шныряли по улицам аки крысы. Лишая то кошелька, то даже жизни гуляк, чья неусидчивость явно превосходила чувство самосохранения. Тогда как большинство горожан — люди мирные и здравомыслящие — предпочитали отправляться на боковую вместе с заходом солнца. Набираясь сил для очередного дня, полного тяжких трудов. И, конечно, сберегая драгоценное масло для светильников.

Что ж. Теснота в Лаен-Саране действительно присутствовала. Снизу город выглядел сплошным каменным лабиринтом. Дома здесь стояли почти впритык… на уровне верхних этажей. Смыкались, превращая зазоры в арки. Через которые часто и проходили, петляя и извиваясь, узкие улочки, мощенные булыжником.

Имелись в городе улицы и более широкие. Над которыми не нависали карнизы и крыши домов. Но проходя этими улицами, всякий пешеход был вынужден то и дело отскакивать на обочину, пропуская то повозку какого-нибудь работяги и торопыги, то богатый экипаж. Из последних некоторые были запряжены, кстати, не ящерами — этой отчетливой приметой Темных Земель, а редкими здесь лошадьми.

Несмотря на то, что в город Криницкий и его спутники прибыли в сумерках, затихать и засыпать Лаен-Саран, похоже, не торопился. Мало того, что улицы приходилось делить с повозками и экипажами куда-то спешащих людей. Так, вдобавок, гостеприимно открытыми оставались двери лавок и кабаков. Из них на улицы струился робкий свет, к коему еще примешивался нередко огонь из висящих на стенах фонарей. Так что в глухую темень город погружен не был.

Кое-где свет фонарей выделял из окружающей обстановки скудно одетых девиц, что стояли, привалившись к стене. Пару раз путники видели, как то одна, то другая из них договариваются, торгуясь, с прохожими. Чтобы потом скрыться с кем-то из оных за ближайшей, приглашающе раскрытой дверью.