Оранжевая смута

Американское посольство в Украине, расположенное в центре города, открывалось в десять утра по киевскому времени. Вопиющенко уже торчал возле пропускной будки с девяти утра. Ровно в десять охранник связался с Майклом Корчинским по внутреннему телефону. Корчинский дал добро на встречу: он уже знал, кто и зачем к нему рвется.

– Второй этаж, тридцать третий кабинет, – сказал дежурный, нажимая на кнопку блокировки входной железной двери.

Сердце у Вопиющенко колотилось так, что он невольно положил раскрытую ладонь правой руки на левый бок в районе соска.

– Господин Вопиющенко, входите, Майкл ждет вас, – произнесла молодая девушка, очевидно, секретарь, открывая дверь кабинета, и вытянула руку, оголенную до плеча, показывая направление посетителю.

За большим столом полудугой сидел маленький, плюгавенький человек в массивных очках, сверкая лысиной.

– О, йес! Сит даун, пожалюста, – сказал Корчинский, показывая на кресло посетителю. – Сенатор оф Америка, болшой человек оф Америка Збигнев Пробжезинский предложил такой план. Ти, Виктор Писяевич, становишься зять оф Америка. Твоя жена Люда получает от тебя развод, дети остаются с мама, а потом с тобой. Ти женишься на Катрин Чумачеченко, молодой, красивый девушка, кровь на молоко, как говорят на Россия. У меня есть фотографий твой невеста. Твой невеста работала на сенат оф Америка. Сенат оф Америка командировать Чумачеченко оф Укрина изучать голодомор, возбудить ненависть на Москва и на вся Россия. Такой заданий Чумачеченко получайт оф сенат и Збигнев. – Вопиющенко при этом подпрыгнул от радости и бросился целовать локоть Майкла. Но Майкл отстранил его, чтоб достать связку ключей из портмоне, затем подошел и открыл сейф, порылся в какой-то секретной папке и извлек цветное фото размером 12×18. – Вот, можно любоваться. Катрин американка украинского происхождения. Правда, она не знает украинский язык, кроме слов «незалежность» и «Рух» да голодомор.

– Йес, йес! – воскликнул Вопиющенко по-английски.

– О, ты знает английский? Это есть очен корошо.

– Of course (разумеется), – произнес Писоевич.

– Очен и очен корошо, – сказал Майкл. – Твоя курить? Угощайтсь.

В речи Майкла, как и у его духовного отца и родного дяди Збигнева Пробжезинского, смешались три языка – польский, русский и украинский. Таким образом, Майкл знание ни одного языка не сумел довести до совершенства. Простим ему словесную мешанину, поскольку Майкл, как и его дядя Збигнев, полиглот и блестящий эрудит, каким был когда-то вождь большевиков Ленин.

– Корошо, о матка боска, я тебе не рассекретил план. Завтра ти встречать Катрин на аэропорт и пригласить на гостиница. Номер на гостиница уже мной заказать. Ты записать гостиница.

Майкл извлек бумажку, назвал гостиницу «Киев» и продиктовал номер.

– Ты пробыть в гостиница три дня, не разлучаться с Катрин, тогда она даст согласие быть твой жена. Получив согласие, ты вместе с Катрин отправляешься в Америка, билеты на самолет в моя карман, два билета – тебе и Катрин, ви будете сидеть рядом, там и целовать…

– Взасос, – подсказал будущий лидер нации.

– О'кей, о'кей! Какой красивый слово. На английский язык нет такой слово, а жаль. – Майкл сплюнул в салфетку, подморгнул собеседнику и уронил подбородок на согнутую ладонь. – Ты знакомится, нравится друг на друга, влюбляться друг в друга, ты оформишь развод со своей Люда и затем становишься зять оф Америка. Збигнев и другой американский элита выделяйт тебе на революсия два миллиард долларс. Ты победить на выборах в президент, вступайт в НАТО и Евросоюз и размещайт ракеты оф Америка на границе с Россия.

Будущий лидер нации не слышал слов, относящихся к знакомству и влюбленности, которые противоречили знакомству в гостинице: ракеты на границе с Россией просто затмили его разум. Он тут же встал на колени и сложил руки, как перед изображением Иисуса, и произнес:

– Я согласен, согласен. Расставьте ракетные базы сперва в Галичине, а потом и по всей Украине, мой народ, моя нация будет приветствовать и кричать «ура». Во сколько вылетает самолет? Что с собой иметь? Можно ли везти свой пистолет или там можно купить? А вдруг покушение? Нельзя оставить мой народ без лидера, иначе русские нас снова оккупируют.

Майкл Корчинский смотрел на собеседника через очки и видел на его все еще молодом лице каждую тоненькую морщинку. Слова «плут», «прохвост» скользили в его мозгу, но он не решался произнести их хотя бы на английском языке.

– Ты есть наш человек. Збигнев хорошо изучил твой биография. Он знайт, что твой отец был в немецком плену и вел себя очень хорошо. Збигнев знайт также, что ты работал счетоводом и бухгалтером на Галичина и прошел там крещение на Степа Бандер. Ми все знайт.

Он говорил это без запинки, не отрывая глаз от гладкого лица собеседника.

– А как я встречу Катрин, я ведь не видел ее ни разу, а по фотографии могу и не узнать? – спросил Вопиющенко, проявляя нетерпение.

– Я с тобой пойдет. Катрин завтра – сюрприз, болшой сюрприз. Ты на баня, на парикмахер, стрижка – ковбой, духи на Париж. Катрин болшой любитель мужской запах на духи Париж.

– Откуда вы знаете, Майкл? – задал Виктор глупый вопрос.

– Ми все знает. Даже то, что твой жена Люда тепьер сидит и плачет, но как говорит москаль: Москва слезам не верит.

Он открыл папку и достал два билета на самолет.

– Катрин прилетать завтра с маленький сумка под левый плечо. Ты завтра на десять утра ждать меня у подъезд.

– От всего сердца благодарю вас, – произнес Вопиющенко.

5

Виктор Писоевич, покидая посольство США, не знал, что Катрин находилась в соседнем помещении с кабинетом Майкла и в глазок наблюдала за своим будущим мужем. Высокий, стройный, улыбчивый, с большой густой шевелюрой и добродушным лицом, он покорно кивал головой и иногда выговаривал волшебное слово «йес», она от этого млела и сразу пришла в дикий восторг от его внешности. Она знала много мужчин до него, но никто не произвел на нее такого впечатления с первого раза. Как только он покинул кабинет Майкла и стал спускаться вниз по ступенькам, Катрин буквально влетела к Майклу, расцеловала его и все время произносила «о'кей».

– Я изнасилую его прямо на улице, – сказала она Майклу, порываясь убежать в посольскую гостиницу, дабы перед зеркалом во всю стену менять не только платья, но и прическу.

– Збигнев начнет ревновать, – заключил Майкл.

А Виктор Писоевич решил пройтись пешком, как простой смертный, и, когда увидел свободную скамейку в небольшом скверике, решил присесть, вдохнуть свежего воздуха полной грудью.

«Я, должно быть, божий избранник, – думал он, сидя на скамейке, закинув ногу на ногу. – Ни один человек в Украине не знал и не знает такого взлета, никому судьба так не благоприятствует, как мне, великому сыну нации. Моей будущей супруге Катрин, должно быть, здорово повезло, раз она будет иметь такого мужа, как я. И хорошо, и хорошо. Мне не стоит особенно выпендриваться, наряжаться, душиться, я могу и в майке появиться ей на глаза, потому что это я, а не какой-нибудь Гришка с шахты имени Артема. Если мы не понравимся друг другу, ничего страшного: это будет политический союз. Два миллиарда долларов на оранжевую революцию – таково приданое моей невесты. Это что-то да значит. И покровительство Америки, самой могущественной страны. А я, будучи президентом, в течение двадцати-тридцати лет заработаю гораздо больше двух миллиардов долларов. – Он посмотрел на свои ноги и увидел большое жирное пятно на брюках выше колена. – Брюки, пожалуй, придется сменить. И галстук по новой завязать. Что-то молния на брюках всегда расстегивается. Необходимо учесть сие обстоятельство. Катрин, должно быть, очень ревнива».

В этот раз Писоевич явился домой довольно рано. Жена не только обрадовалась, но и удивилась.

– Завтра я улетаю в Америку, – объявил он вдруг. – В Вашингтоне съезд руховцев, меня пригласили сделать доклад на этом форуме.