Страница 17 из 55
Подобные процессы были в целом характерны для национального развития Франции и Испании. Их военное и экономическое могущество в эпоху формирования наций неизбежно делало их образцами для всеобщего подражания. И это было неслучайно — это был результат раннего развития определенного типа рациональной бюрократической администрации, дополненной развитием торгового капитала, богатых городских центров и профессиональной армии. В итоге сформировался определенный тип компактной, унифицированной, стандартизированной и культурно гомогенизированной политической единицы, формат которой и представляет нацию.
Э. Смит подчеркивает, что хотя государство, несомненно, было необходимым условием формирования национальной принадлежности, преувеличивать его значение не следует. Главное — это существование системообразующего этнического сообщества, вокруг которого строилось государство.
В отличие от бюрократического варианта воздействие государства на процесс формирования наций на основе демотических вертикальных этний носило лишь опосредованный характер. Корпус культурных мифов, символов, ценностей в таких сообществах передавался из поколения в поколение на большой территории и в низших стратах социальной лестницы. Важнейшим механизмом существования и распространения традиций была организованная религия с ее священными текстами, литургией, обрядами и клиром. Наиболее типичным примером формирования наций на основе вертикальных этний являются процессы в Габсбургской, Оттоманской и Российской империях. По мнению Э. Смита их стремление следовать примеру западных «рациональных государств» повлекло за собой усиление давления на демотические этний, что в свою очередь вызвало распространение националистической идеологии с конца XVIII в. При этом светская интеллигенция, возглавляемая интеллектуалами-просветителями, стала движущей силой национальной трансформации. Именно она сформулировала общие цели и самоопределение, которые были не столько «открытием» и полномасштабным применением западных моделей, сколько процессом открытия собственного этнического прошлого. Это означало моральную политическую революцию. Вместо пассивного и подчиненного меньшинства, живущего на периферии доминантного этнического сообщества, должна была быть создана новая компактная политически активная нация. Отныне ведущие позиции должны были быть заняты личностями, идентифицируемыми с «массами», а не аристократическими героями прошлого. Это было частью процесса создания унифицированного, желательно, автаркического сообщества юридически равных членов или граждан — основы легитимности новой государственной власти. Естественно для того, чтобы это произошло, люди должны «отряхнуть с себя пыль веков порабощения», свою летаргию, разобщенность, чужеродные элементы, безразличие и, в конечном итоге, освободить себя.
Э. Смит подчеркивает, что переход от демотической этний к гражданской нации включает в себя несколько взаимосвязанных процессов.
1. Переход от угнетенности и пассивности, свойственной периферийному меньшинству, к состоянию активного, целеустремленного политизированного сообщества, проводящего единую политическую линию.
2. Переход к существованию на общепризнанной «Родине» — компактной, четко очерченной территории.
3. Экономическую консолидацию всех членов территориально обозначенного сообщества, стремление к экономической автаркии в мире соперничающих наций.
4. Превращение членов этнического сообщества в граждан путем их политической мобилизации и предоставления каждому общих гражданских, социальных и политических прав и обязанностей.
5. Помещение народа в центр морального и политического внимания и заботы и чествование новой роли народных масс, путем перевоспитания их в духе национальных ценностей, мифов и истории [385, с. 153, 154].
Положение о двух типах этнических общностей в домодерную эпоху представляется наиболее продуктивным моментом концепции Э. Смита, к сожалению еще не использованным для анализа средневековой этнической истории Беларуси и Центрально-Восточной Европы. Что же касается «демотического» варианта формирования наций, то его сценарий у Э. Смита едва ли существенно отличается от предложенного Э. Геллнером или М. Грохом.
Обзор современных теорий наций и национализма был бы не полон без упоминания исследования тендерных аспектов этих явлений. Значительных прорывов в этом направлении еще не произошло, однако следует упомянуть в качестве примера статью известного британского социолога Сильвии Уолби «Женщина и нация» [400]. Среди многочисленных ее аспектов наиболее интересный — это формы участия женщин в реализации национальных проектов. Автор подчеркивает, что это участие существенно отлично от мужского. Она, вслед за Нирой Ювал-Девис и Флоей Антиас, выделяет пять основных функций женщины в этнических и национальных процессах. А именно, она:
• обеспечивает биологическое воспроизводство членов этнических сообществ;
• воспроизводит тем самым границы этнических/национальных групп;
• является центральным звеном идеологического воспроизводства групповой коллективности, будучи транслятором ее культуры;
• выражает этнические/национальные различия, будучи фокусом и символом идеологического дискурса конструирования, воспроизводства и трансформации этнических/национальных категорий;
• участвует непосредственно в национальной, экономической, политической и вооруженной борьбе [400, с. 236, 237].
Оставляя в стороне перспективу обсуждения этих положений, часть из которых бесспорна, остальные — нет, отмечу, что некоторые из них (о центральном звене идеологического воспроизводства) подтверждаются эмпирическими данными нашего исследования.
В целом же, подводя итог обзора (впрочем далеко не полного) современных теорий нации и национализма, хотелось бы отметить, что при всем разнообразии, взаимной агрессивности, принципиальные противоречия между ними преувеличены. А поэтому вполне реально представление интегративного теоретического подхода, основанного в том числе и на собственных выводах автора.
Нации и национализм как массовые явления — безусловно результат капиталистической модернизации конца XVIII-XX вв. Это не исключает появления внешне изоморфных феноменов в более ранние периоды истории. В любом случае они связаны с переходом от натурального к рыночному (не обязательно индустриальному) хозяйству, по крайней мере, значительной части этнической группы, сопровождающимся распространением «высокой» культуры и основанного на ней образования за пределы привилегий узкого слоя социальной элиты. В связи с этим можно говорить о существовании и «античных» наций, с устойчивой и четко выраженной идентичностью, и, что более важно, проследить истоки формирования современных наций с эпохи Возрождения или даже ранее.
Феномен формирования нации может быть интерпретирован как самодостаточный объект-процесс. Исследование подобных явлений предусматривает прежде всего раскрытие их структуры — совокупности устойчивых связей, обеспечивающих целостность и стабильность системы. Она, в свою очередь, достигается за счет воспроизводства одних и тех же взаимодействий. Механизм этого воспроизводства является жизненно необходимой структурой, ядром органической системы.
У национальных общностей функции механизма воспроизводства выполняет адекватная уровню стадиального развития общества система трансляции этнокультурной информации, которая обеспечивает социализацию (образование, воспитание и т. д.) и, в том числе, национальную идентификацию личности. Принципиальное отличие от донациональных общностей состоит в том, что формирование идентичности происходит не только и не столько в первичных социальных коллективах (семье и общине), а главным образом в рамках институтов, действующих в масштабах всего социума. Совокупность этих институтов (народного образования, средств массовой информации, светской художественной культуры) образует национальный коммуникативный механизм, функционирующий на основе унифицированной формы трансляции информации — научно обработанной и кодифицированной в литературной форме.