Страница 51 из 62
А вот современная белорусская историография отошла от советских идеологем. Например, Евгений Миронович обратил внимание на похожесть церемонии приветствия в разных местностях, что, по его мнению, свидетельствует о существовании специально разработанных сценариев. Триумфальные ворота в честь Красной Армии, как правило, сооружали там, где когда-то существовали ячейки Коммунистической партии Западной Беларуси и население подвергалось полицейским репрессиям [16]. По мнению историка Захара Шибеко, в сентябре 1939 г. большинство белорусского населения «проявило безразличие и нерешительность, ожидало дальнейшего развития событий» [17].
В июне 1941 г. в Западную Беларусь вступали уже немецкие «освободители». Их пропаганда также стремилась показать радость белорусов по поводу очередного «освобождения». В самом деле, в немецкой пропаганде правды было не больше, чем в сообщениях Советского информбюро, которое на шестой день войны известило, что белорусские колхозники уничтожили большой отряд немецких десантников. Кстати, сводки Совинформбюро и сегодня являются источником для некоторых белорусских авторов. Например, Яков Трещенок однозначно заявил, что «сопротивление врагу на белорусской земле началось буквально с первых дней оккупации... Очень скоро оккупанты почувствовали всю силу народного сопротивления» [18]. Иной взгляд, по его мнению, могут высказывать только «коллаборационисты и их идейные потомки» [19].
Однако реконструкция средствами устной истории отношений жителей белорусско-польского Пограничья к политическим переменам свидетельствует об ином.
Практически для всех респондентов война началась в сентябре 1939 г.:
— Вайна пачалася з приходу «рускіх» (житель д. Шинковцы, 1916 г.р., АС.2002);
— У 1939 г. над самую восень пайшлі рускія на палякаў (жительница д. Василевичи, 1920 г.р., АС.2002).
В то же время для большинства населения Беларуси «благодаря» советской пропаганде война началась в июне 1941 г. с нападения гитлеровской Германии на СССР...
Следует также отметить, что при характеристике польской, советской и немецкой властей местоимения «своя» или «наша» практически не употреблялись. Сравнение разных властей обычно люди делали сами без просьбы исследователей. Похоже, что этим сравнением они занимались всю жизнь. Доминировало критическое отношение ко всем властям. В иерархии критериев оценки советской и польской властей чаще всего фигурировал материальный достаток и объем физической работы, которую приходилось выполнять. Личная безопасность жизни и здоровья была на втором месте. Культура (включая) и религия находились на последних местах этой иерархии. Правда, в период так называемых «вторых Советов», когда началась насильственная атеизация населения, которая сопровождалась репрессиями против католического духовенства и закрытием костелов, религия (особенно для католиков) вышла на одно из первых мест и конкурировала с коллективизацией.
При этом даже католическое население белорусско-польского Пограничья не скупилось на критические замечания по адресу II Речи Посполитой, которую в негативном плане сравнивали с «первыми Советами»:
— Што мы бачылі пры гэтай Польшчы? Нічога. Пры паляках нават цукру не было дзе купіць. Не было ніякіх заробкаў. Уся праца — у панскім маентку. Плацілі 70 грошай у дзень. I тое не адразу дастанеш (житель д. Радинилки, 1928 г.р., АС.2002);
— За Пілсудскім было яку няволі. Грошы былі танныя, a ўсе вельмі дарагое. А пры Саветах людзі адразу навучыліся жыць — сталі красці, сталі піць (житель д. Василевичи, 1914 г.р., АС.2002);
— Розніцы паміж Саветамі i палякамі не было. Падаткі плацілі i адным i другім... Пры паляках шмат працавалі. Хто багаты, той жыў добра... А бедным было кепска (жительница д. Василевичи, 1918 г.р., АС.2002).
Припоминалось разочарование новой властью, от которой ожидали улучшения жизни:
— A прыйшлі Саветы, пабылі... Маці кажэ: Не тыя Саветы! Не тыя Саветы, што мы чакалі! Бо зара абавянзковэ даставы, у лес ісцірабіць, пляны, дзерава вывазіць (житель д. Валилы, 1930 г.р., P05B.Wal.SZ/AS.NS.WS, 2001).
Изредка люди с одобрением говорили о «первых Советах»:
— Людзі рускіх не баяліся. Яны ў маёнтку пачалі калгас рабіць. Людзі пачалі хадзіць туды на працу. Унасжа нічога не было. A ў маёнтку ўсе было. Пры Саветах добра было. Начальнікі былі добрыя (жительница д. Шинковцы, 1920 г.р., АС.2002);
— Саветы прыйшлі i далі землю. Яны падзялілі маёнтак, які арэндавалі два жыдкі. Людзям гэта спадабалася (житель д. Василевичи, 1912 г.р., АС.2002).
Также редко звучало уверенное мнение, что лучше всего было в Польше:
— Калі б яшчэ пабыла Польшча, то было б яку Амерыцы. Лепей за ўсё было ў Польшчы. Хлеба заўсёды хапала (жительница д. Асташа, 1902 г.р., АС.2002);
— На немцаў глядзелі як на Саветаў — аднолькавы вораг (житель д. Селивановцы, 1929 г.р., АС.2002);
— Каб Саветы Бога прызнавалі, то не былі б пакараныя [...] Мы нежадалі далучэння да СССР, бо Саветы былі чужымі, а Польшча — усё ж такі свая краіна (жительница д. Ковняны, 1921 г.р., АС.2003). (Кстати, это был один из редких случаев, когда одно из государств (Польша) было названо «своим».)
Люди также сравнивали «первые Советы» со «вторыми» («вторые» пришли в 1944 г.). Сравнение всегда было в пользу «первых». Причем в этом случае главным критерием оценки выступала продолжительность существования власти:
— Першыя бальшавікі былі лепшыя, бо пабылі трохі ды адышлі. A другія як прыйшлі, то чэрці завылі (житель д. Чарнуха, 1916 г.р., АС.2003);
— Для нас «першыя Саветы» былі лепшымі, бо прыйшлі i хутка пайшлі адсюль. «Другія» былі горшымі, бо пачалі арганізоўваць калгасы (житель д. Селивановцы, 1929 г.р., АС.2002).
Сравнение Советов с немцами всегда было в пользу первых. В этом случае важнейшим критерием становилась личная безопасность:
— Саветы ўсё раздалі, а немцы зямлю пазабіралі. Пакінулі ўсім пa 15 сотак. Калі не пойдзеш на працу, немцы білі за гэта, маглі да смерці забіць (жительница д. Шинковцы, 1920 г.р., АС.2002);
— Немцаў баяліся больш, чым Саветаў. Немцы былі страшнейшымі. ...Гаспадарку лягчэй было весці пры немцах, бо не забіралі ўсё так нахабна, як бальшавікі. Але ж было страшней. Адзін стары казаў, што ехаў у Друскеніках i не прывітаўся з немцам. Той запыніў яго i як даў!.. Зуб выбіў. Пepaд немцам заўсёды трэба было запыніцца i вітацца. Пры Советах такога не было (жительница д. Чарнуха, 1916 г.р., АС.2003);
— Немцаў баяліся больш. Немцы людзей білі, вывозілі, забіралі. Саветы таксама вывозілі. З гэтай вёскі (Запурье Поречского сельсовета. — А. С.) вывезлі тры сям'і гаёвых (жительница д. Запурье, 1921 г.р., АС.2003).
О репрессиях «первых Советов» также говорили много, но лишь в редких случаях воспоминания носили очень эмоциональный характер:
— С приходом большевиков начались «чистки» местного населения. Люди не могли понять, в чём провинились? Одни говорили, что причина в том, что город (Гродно. — А.С.) защищался. Другие считали, что уничтожат всех, кто ходит в костёл. Напуганные люди стали прятать иконы [...] Людей забирали обычно ночью. Приезжала полуторка, кузов которой был закрыт брезентом [...] Людей загоняли в машины и везли на железнодорожный вокзал. Мы в то время жили недалеко от вокзала и ночью слушали плач и крики. Это страшно вспоминать. Иногда ещё доносился рёв обеспокоенных львов из зоопарка. Такой жестокости не дай Бог кому-нибудь видеть и слышать [...] В городе говорили, что в Пышках (лесопарк в пределах Гродно. — А.С.) расстреливают людей. Расстреливали и в городской тюрьме. Наша соседка, напуганная переменами, сняла иконы, на дверях нарисовала три пятиконечные звезды. Она скоро вышла замуж за советского служащего, надзирателя в тюрьме. Муж приносил с дежурства полотняные мешочки, наполненные крестиками, ружанцами, кольцами и серьгами. Я приходила играться к её дочке, и мы часто доставали эти мешочки и рассматривали то, что там находилось. В то время я ничего не понимала, а теперь знаю, что это были вещи людей, которых осудили на смерть (жительница г. Гродно, 1934 г.р., АС.2004);
16
Мірановіч Я. Найноўшая гісторыя Беларусі. СПб., 2003. С. 107.
17
Шыбека 3. Нарыс гісторыі Беларусі. 1795-2002. Мінск, 2003. С. 301.
18
История Беларуси: в 2 ч. / под ред. Я.И. Трещенка. Ч. 2. Могилев, 2005. С. 231-232.
19
Там жа. С. 232.