Страница 3 из 32
И вот снова раздаются голоса. Звякание цепей и стук костей щекочут мой слух.
Или все это звучит в моей голове?
Даже подумать смешно!
Я ругаюсь матом.
Я строю планы. Убить. Зарезать. Задушить. Разорвать. Сжечь. Я умоляю. Я торгуюсь.
Тихо подвывая от ужаса, я молюсь за Эо, радуясь, что ее миновала чаша сия.
Она тебя не слышит.
Я распеваю детские песни и декламирую «Умирающую Землю», «Фонарщика»,[3] «Рамаяну», «Одиссею» на греческом и латыни, а потом на мертвых языках – арабском, английском, китайском и немецком. Нужные слова сами всплывают в памяти благодаря специальным каплям, которые Маттео дал мне, когда я был, по сути, еще мальчишкой. Я обращаюсь за силой к заплутавшему ахейцу, единственным желанием которого было найти дорогу домой.
Ты забываешь, что он сделал!
Одиссей был героем! Взял неприступную Трою, проникнув за крепостные стены с помощью деревянного коня! Так и я разбил армию Беллона, призвав на Марс Железный дождь!
А потом…
– Нет! Замолчи! – перебиваю я тьму.
…потом его воины вошли в Трою. Увидели женщин. Увидели детей. Знаешь, что они сделали с ними?
– Заткнись!
Ты прекрасно знаешь, что они сделали. Кости. Пот. Плоть. Прах. Рыдания. Кровь.
Тьма скалится и злобно смеется.
Жнец, Жнец, Жнец… Все деяния, которым суждено войти в историю, утопают в крови.
Я сплю? Или это не сон? Я потерян. Кровавые видения, шепоты и крики затопляют меня. Снова и снова я дергаю Эо за ее хрупкие, тонкие щиколотки. Раз за разом бью Юлиана по лицу. До бесконечности смотрю на то, как Пакс, Куинн, Тактус, Лорн и Виктра испускают дух. Как же много боли… И ради чего?! Ведь в конце концов я подвел свою жену, подвел свой народ.
А еще ты подвел Ареса. И своих друзей.
Кто же из них все-таки выжил?
Севро? Рагнар?
Мустанг?
Мустанг? А вдруг она знает, что ты здесь? Вдруг ей наплевать на тебя? И вообще, с чего ты взял, что ей есть до тебя дело? Ведь ты предал ее. Ты лгал ей. Использовал ее ум. Ее тело. Ее кровь. Ты показал ей свое истинное лицо, и она убежала. А вдруг это она? Вдруг она предала тебя? Сможешь ли ты после этого любить ее?
– Заткнись! – кричу я самому себе в полной темноте.
Не думай о ней. Не думай о ней.
А почему бы и нет? Ведь ты по ней скучаешь…
И вот перед моим мысленным взором, погруженным в кромешную тьму, возникает очередное видение. Зеленый луг, прочь от меня на коне скачет девушка, оборачивается, привстав на стременах, и призывно смеется, увлекая меня за собой. Волосы развеваются на ветру, золотистые, словно колосья пшеницы.
Она нужна тебе. Ты любишь ее. Золотую девушку. Забудь эту алую сучку!
– Не-е-ет! – кричу я и начинаю биться головой о стену. – Это все тьма! – шепчу я.
Тьма играет с моим разумом, и все же я стараюсь забыть о Мустанге и Эо. За пределами этих стен мира не существует. Нельзя скучать по тому, чего нет.
Теплые струйки крови стекают по лбу с содранных струпьев, кровь капает из носа. Облизываю холодный камень в поисках капель. Пробую на вкус соль, марсианское железо. Медленно, медленно… Стараюсь растянуть удовольствие от нового ощущения. Хочу сохранить этот вкус надолго, чтобы вспомнить о том, что я – человек. Алый из Ликоса. Проходчик.
Нет. Ты – не человек, ты ничто. Твоя жена покинула тебя и забрала с собой твоего ребенка. Твоя шлюшка отвернулась от тебя. Ты оказался ее недостоин. Слишком гордый. Слишком глупый. Слишком злой. А теперь о тебе просто забыли.
Забыли?
В последний раз мы с золотой девушкой виделись в тоннелях Ликоса. Я стоял на коленях рядом с Рагнаром, просил Виргинию предать ее собственный народ и жить ради более высокой цели. Я знал: если она решит присоединиться к нам, мечта Эо осуществится. Новый, лучший мир был от нас на расстоянии вытянутой руки, но Виргиния ушла. Неужели она забыла меня? Неужели ее любовь ко мне умерла?
Она любила не тебя, а твою маску.
– Это все тьма, тьма, тьма… – исступленно бормочу я.
Мне здесь не место.
Лучше бы я умер! После смерти Лорна меня отдали Октавии, чтобы ее ваятели препарировали мое тело и выяснили, как же мне удалось стать золотым и есть ли еще такие же, как я. Но Шакал заключил с ней сделку, забрал меня и запер в своем поместье в Аттике, а потом долго пытал, задавая вопросы о Сынах Ареса, о Ликосе, о моей семье. Он так и не сказал, кто меня предал. Я умолял казнить меня.
А он заточил меня в каменную темницу.
– Когда все потеряно, человек чести ищет смерти, – когда-то заявил Рок. – Вот конец, достойный патриция.
Но что богатый поэт может знать об этом? Смерть – удел бедняков и рабов, но и сейчас, когда я жажду умереть, она все равно страшит меня.
Ибо чем дольше я смотрю на этот жестокий мир, тем меньше верю в то, что жизнь заканчивается приятной сказкой.
Долины не существует.
Эту ложь нам внушают матери и отцы, пытаясь помочь своим голодающим детям найти хоть какой-то смысл в полном ужасов мире, а никакого оправдания этому не было и нет. Эо не стало. Она так и не увидела, как я борюсь за ее мечту. Ей было все равно, как сложится моя судьба в училище, полюблю ли я Виргинию… Потому что в тот день, когда Эо умерла, она превратилась в ничто. Нет другого мира, кроме этого. Здесь мы начинаемся и здесь заканчиваемся, и только здесь у нас есть шанс обрести мимолетное счастье, прежде чем придет конец.
Да. Но ты не обязан встречать свою смерть здесь. Ведь ты можешь сбежать отсюда, нашептывает мне тьма. Достаточно произнести нужные слова. Ты же знаешь, как это просто.
Это правда. Знаю.
– Просто скажи: «Я сдаюсь», и все закончится, – сказал мне Шакал когда-то давно, перед тем как низвергнуть меня в ад. – Скажи, и я поселю тебя в милейшем домике, где ты проживешь до конца жизни, буду присылать тебе страстных розовых красавиц и вкуснейшие яства, чтобы ты стал толще, чем Повелитель Праха! Однако у этих слов будет цена.
Оно того стоит! Спасай свою шкуру! Больше никто этим заниматься не станет!
– И цена, дорогой мой Жнец, – твоя семья!
Моих близких захватили в Ликосе ищейки Шакала, и теперь он держит их в плену где-то в подземельях крепости Аттики. Так и не позволил мне увидеться с ними, сказать, как я люблю их, попросить у них прощения за то, что не смог защитить.
– Я скормлю их заключенным этой крепости, – добавил он. – Эти мужчины и женщины полагают, что вы должны занять место золотых. Как только вы увидите, что люди на самом деле – животные, то поймете: прав я, а вы ошибаетесь. Власть должна оставаться в руках золотых!
Забудь о них, уговаривает меня тьма. Такая жертва оправданна. Это мудрое решение.
– Нет… Я не сделаю этого…
Твоя мать хотела бы, чтобы ты жил.
Не такой ценой.
Разве мужчина способен понять, что такое материнская любовь? Живи! Ради нее! Ради Эо!
Неужели она в самом деле хотела бы этого? Может быть, тьма права? Ведь я все-таки избранный. Так считала Эо. Так говорил Арес, он же сам выбрал меня! Меня, именно меня из всех алых! Я могу разбить цепи! Могу жить ради более высокой цели! Если мне удастся выбраться из тюрьмы, это не будет эгоизмом! Если смотреть на замысел бытия в целом, так это вообще проявление альтруизма!
Да. Альтруизма, вот именно.
Мать умоляла бы меня пойти на такую жертву. Киран меня бы понял, и сестра тоже. Ведь я могу спасти наш народ! Мечта Эо должна сбыться, чего бы это ни стоило, я несу за это ответственность и имею на это право.
Просто произнеси эти слова.
Я бьюсь головой о камень и кричу тьме, чтобы она убиралась прочь. Ей не удастся обмануть меня, не удастся сломить. Я не сдамся!
А ты разве не знал? Рано или поздно сдаются все.
Тьма издевательски хохочет надо мной, и ее хохот преследует меня вечным эхом.
3
«Умирающая Земля» – фантастическая эпопея Джека Вэнса; «Фонарщик» – стихотворение Р. Л. Стивенсона.