Страница 95 из 171
8. НА ПАРОВОЗЕ
(Рассказ машиниста)
Это рассказывал Ялава Гуго: «Разные были в борьбе пути, Должен я был неизвестного друга Через границу перевезти. Ну, а реакция просто звереет, Не обойдешь ее стороной, Всё в революции силу имеет, Даже вот поезд дачный ночной. Был он под номером семьдесят первым. Август. Темно. В вагонах огни. У полицейских — крепкие нервы, Ну а у нас — покрепче они. Так в темноте подходим к Удельной, Глянул из будки — тишь и покой. Вижу: спешит походкою дельной Среднего роста, плечистый такой… И к паровозу. За поручни сразу, Ловко поднялся, уж в будке стоит, Смотрит в упор прищуренным глазом, В кепке и в тройке — рабочий на вид. Бритый. И сразу пальто в сторонку… Грохот стоит — не слыхать слова. Лазает в тендер, гремит заслонкой, В топку подбрасывает дрова. Трудно ему от шума, от жара, Трески такие, как при пальбе. Вот же какого, смеюсь, кочегара, Ялава Гуго, послали тебе. Но тут же я задумался остро, Самой тревоги пришла пора. Скоро граница, Белоостров. Там полицейские, там юнкера. Вот и конец уже перегона, Все фонари вокруг зажжены, Заперты наглухо все вагоны, Входы и выходы окружены. В шуме и крике блестит оружье. Я говорю себе: „Погоди, Ялава Гуго, ты ведь не хуже И хитрецов не таких проводил“. Вот уж они к паровозу, а я-то Сразу тут свой паровоз отцепил, Обдал их паром, ищеек проклятых, Сколько хватило котельных сил. И у колонки водонапорной Я проторчал до отправки, пыхтя. Третий звонок — прицепился проворно, Свистнул — и снова уж рельсы летят. Кажется, можно ехать без спешки, Мой же помощник не хочет устать, С хитрой усмешкой бросает полешки, До Териок уж рукою подать. А в Териоках дружка стороною Тихо спросил я, в плечо постучав: „Верно ли, был это Ленин со мною?“ — „Верно“, — мне шепотом друг отвечал. Ленин простился, махал мне рукою. Дальше, на Выборг, состав мой пошел… Позже, в Кремле, мы встречались порою, Смеялись, как ехали хорошо В ту ночь…» 19699. ЭЛЛАМЫ С ОСТРОВА САРЕМА
Хочешь, зови это северной сагой, Эпосом, песней, гимном зови, — Элламы с острова жили отвагой, Зовом великой любви! Их было пятеро — братьев трое, Двое сестер, — заводилой была Старшая, та, что ночною порою По хуторам на восстанье звала. Кто же Мари не знал у повстанцев, Черного ее жеребца? Тут не до песни и не до танцев, В битве сражалась она до конца! Эллам Антон — непримиримый, В Таллине пал он в двадцать втором. На хуторе Ааду, врагами гонимый, Ушел Александр в огонь и гром. Ксения Эллам — инструктор райкома, Билась с фашистами с глазу на глаз, Смерть она встретила в Таллине, дома, Там, где боролся рабочий класс. Иохан Эллам — последний из братьев, В народ его имя легенды несут, Смерть принимает его в объятья — В схватке бесстрашной в родном лесу. Чайки кричат, как строки поэмы, На строгом, скалистом берегу: «Элламы с острова Сарема — Они никогда не сдаются врагу!» Хочешь, зови это красной сагой, Северным эпосом, песней зови, Элламы с острова жили отвагой И умирали во имя великой любви! Август 196910. КОСТЕР У СМОЛЬНОГО
На пороге немыслимых дней, Там, где Смольный стоял, как гора, Был солдат из рабочих парней, И задумался он у костра. Он глядел в этот жаркий костер И за огненный видел порог, Что костер этот пламя простер В бесконечность походных дорог. Осветил небывалые дни, И горела на шлеме звезда, И горели биваков огни. Нестерпимо большие года. Пусть они отсверкали в былом, Всё казалось, что снова стоит У сибирских костров, над Днепром, Там, где город далекий — Мадрид. В сорок пятом окончился шквал, Полон чувством единым одним, Уж в Берлине стоял генерал, И костер догорал перед ним. И в костре том, на майской заре, Он узнать уголек был не прочь От костра, что когда-то горел Перед Смольным в Октябрьскую ночь! 196711. ГОВОРЯТ ЛЕНИНГРАДЦЫ
Чего бы нам пророки ни вещали, Ни перед кем мы не были в долгу. Исполнили, как деды завещали, — Мы Ленинград не отдали врагу! Легенды снова сделали мы былью, А враг наш был смертелен, но не нов, Мы первые его остановили В Европе, потрясенной до основ. Лишь четверть века мирно миновало, А кажется, уже прошли века, И Ленин так же, как тогда — сначала, Нам с башни говорит броневика. Гремят салюты и веселий струны, Лежат снега светлее серебра, А белой ночью комсомолец юный О подвигах мечтает до утра… <1969>