Страница 5 из 171
«Брага» была издана на деньги, полученные от продажи фронтового седла. Начались мирные будни. Но «не может сердце жить покоем» (А. Блок). Тихонов и в мирной квартире чувствовал себя, по выражению Н. Асеева, как бы поставленным на временное жилье солдатом.
Поэта влекут республики Кавказа и Средней Азии, где строительство социализма приобретало своеобразные формы. Начинается новый этап в биографии Тихонова — творческое освоение инонациональной действительности. В 1923 году он едет в Новороссийск, пишет первые стихи о Кавказе — цикл «Юг». Маршрут лета 1924 года — Военно-Грузинская дорога, Тбилиси и его окрестности, Армения, снова Новороссийск. В августе 1926 года Тихонов странствует по горам и кишлакам Узбекистана и Туркмении, в пустыне и горах Копетдага, бродит пешком и через Красноводск отправляется в Баку. Много было всяких приключений в этом путешествии.
Странствия середины 20-х годов быстро дали свои результаты. Только 1924 год принес Тихонову помимо поэмы «Лицом к лицу» поэмы «Красные на Араксе» и «Дорога» — концентрированные сгустки напряженных раздумий о судьбах революции, о строительстве новой жизни в республиках Востока.
В поэме «Красные на Араксе» Азия прошлого принимает разные обличья: «…Легкий клинка визг, Крашеный звон купцов, Крылатая мышь задела карниз…» Однако все это — образы прошлого, в котором даже звезды обречены на «косоглазие». У старой Азии только один путь — путь колониального порабощения. Но «перед азийской глубью племен, объятых ленью», Страна Советов возникает как вдохновляющий пример, как побуждение к действию.
Не менее колоритна и поэма «Дорога». Это своего рода стихотворный дневник путешествия автора по Военно-Грузинской дороге, который отражает и современный процесс строительства социализма, и события гражданской войны, который соединяет эпическое развитие темы с лирическим ощущением увиденного и пережитого.
Так, энергично начавшись, не менее энергично продолжилась первооткрывательская роль поэзии Тихонова. Вместе с Маяковским и Демьяном Бедным он образно запечатлел великую революцию. Вместе с Блоком и Есениным утвердил правомочность и даже необходимость лирики в революционную эпоху. А затем стал во главе русских советских поэтов-ориенталистов, постоянно радуя многочисленную аудиторию живописанием своих впечатлений при возвращениях в Ленинград из дальних поездок.
Тихонову было что рассказать. Когда в 1930 году писательская бригада отправилась в Туркмению, ее участники соревновались: кто больше всех поведает интересных случаев, но только из собственной жизни. Ехали семь дней. По количеству рассказанных историй Николай Семенович оставил всех позади.
Романтические традиции «Браги» остались основополагающим для Тихонова. Но поэт не стоит на месте, его творческие поиски напряженны и постоянны. Дальнейшее осмысление революции находим в поэме «Лицом к лицу» (1924). Героика революционной борьбы связывается с динамизмом мирного строительства, проблемы которого начинают глубоко волновать автора. Произведение четкой идейной позиции, поэма «Лицом к лицу» противостояла упадочным настроениям некоторых поэтов в годы нэпа.
В поэме продолжена тема Ленина, начатая Тихоновым в поэме «Сами». Поэма Маяковского о Ленине еще не была написана. «Лицом к лицу» — первый эпический отклик на смерть вождя. Автор утверждает необоримость революционных ленинских идей. Эта тема развертывается и в поэме «Выра», созданной к 10-летию Октября (1927).
Книга стихов «Поиски героя» (1927) явила Тихонова поэтом открыто тенденциозного, гражданственного звучания. Художественные образы получают здесь злободневное политическое наполнение. В стихотворении «Атлантический вал предо мной не кипел…» налицо прямое противопоставление двух политических систем, двух миров. «И нет человека, растущего весело, А есть человек — рычаг и болт»; «Он скорость родил, а раздавлен горой, Горой стоячей усталости» — эти тихоновские строки можно поставить эпиграфом ко всей последующей обличительной публицистике советских авторов, вскрывавшей человеконенавистническую сущность капиталистического уклада.
«Черной ночи Америки» противостоит образ увлеченной трудом, уверенно идущей в будущее социалистической Родины. Критический пафос «Поисков героя» в стихах о загранице дополняется позитивным изображением советской действительности. Темы труда, трудовой деятельности человека, поисков в ней себя, самоутверждение личности и социального смысла жизни были поставлены в центр книги уже ее названием — названием одноименного стихотворения, в котором автор сосредоточил свои размышления о подлинном герое современности, герое трудовой романтики.
В цикле стихотворений 1928–1930 годов, названном «Люди работ», Тихонов воспевает рядовых свершителей трудового подвига — агронома, журналиста, рабочего, летчика. Стихи эти не были свободны от излишней усложненности формы, но критика приветствовала стремление поэта передать трудовой пафос советской действительности. Героика революции продолжается здесь в героике строительства — так развиваются в обстановке мирных будней романтические традиции «Браги».
В 30-е годы в результате поездок Тихонова на Кавказ и в Среднюю Азию советская литература обогащается книгой очерков «Кочевники» (1930), повестью «Клятва в тумане» (1932), рассказами и очерками о Грузии, Осетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии. В цикле стихов «Юрга» (1930) Тихонов передает революционный пафос социальных преобразований в Средней Азии, рисует образы современных героев («Ворота Гаудана», «Фининспектор в Бухаре» и другие).
Тихонов смело входит в мир инонационального фольклора. Уже в «Юрге» автор опирается на традиции восточных литератур («Старый ковер»). Свое знакомство с ними он углубляет, переводя образцы грузинской, чеченской, дагестанской народной поэзии. Среди его несомненных переводческих заслуг — перевод из грузинского «Амираниани». Примечательна «Песня горцев времен борьбы с феодалами» с ее энергичным рефреном: «Мы родились той ночью, когда щенилась волчица».
Цикл «Юрга» был отмечен успешным проникновением в инонациональную стихию. Однако для Тихонова характерно не столько изображение устоявшегося быта, сколько отражение новых форм социальной жизни. В «Стихах о Кахетии» (1935) изображается жизнь уже в новой социалистической Грузии. Земля трудолюбивых крестьян, чистых сердцем виноделов и пастухов, песенников и охотников, Грузия запечатлевалась во всем разнообразии народного быта. Противоречие между бытом и героикой, стоявшее в центре внимания литературы 30-х годов, находит разрешение в «Стихах о Кахетии» в сфере народной жизни.
Рецензируя «Стихи о Кахетии», критики напоминали о том, что грузинская тема издавна разрабатывалась русскими поэтами, прежде всего Пушкиным и Лермонтовым. Тихонов воссоздал пушкинско-лермонтовское ощущение Кавказа героического. Но у него нет былого противоречия между вольным романтическим Кавказом и тусклой реальной действительностью крепостной России. С обыденностью повседневного быта сочетается приподнятость сегодняшнего социального творчества. Романтика и реализм соединяются органически.
В ходе работы над грузинским материалом автор, по его словам, как бы сам стал грузинским поэтом. В самом деле, «Стихи о Кахетии» демонстрируют умелое усвоение поэтических традиций того народа, о котором пишет русский автор. Тихонов почерпнул из грузинской поэзии свойственную ей «громадную искренность», под ее влиянием освободился от своей приверженности к излишне усложненному стиху. Обретя простоту, тихоновский романтизм укрепил свою монументальность, что также обусловлено связью с грузинской традицией. Образ странника, становящегося лирическим героем цикла, в основе своей органичен для Тихонова, но в данном контексте характерные его черты подсказаны также грузинской традицией. Опыт работы над «Стихами о Кахетии» впоследствии был использован при создании книги стихов «Грузинская весна» (1948).
Интернационалистские принципы русских классиков, революционных демократов (Пушкин, Лермонтов, Чернышевский, Добролюбов, Герцен) нашли в Тихонове горячего приверженца. И вполне закономерно, что, становясь певцом интернационализма, он не отдал дани нигилистическому отрицанию регионально-национальных традиций, что было, к сожалению, характерно для целого ряда его современников.