Loving Longest 2

— Я так боялся, что ты всё поймёшь, когда увидишь словарь… — с трудом выговорил Фингон. — Я был практически уверен, что ты не знал, что Квеннар Исчислитель — это мой псевдоним, но ведь кто-то мог тебе сказать об этом потом.

У Майтимо всё путалось в голове; он не мог понять, при чём тут словарь и не хотел об этом думать.

— Мне всё это безразлично, жизнь моя, — сказал он Фингону. — Я просто тебя люблю, где бы ты ни был, и что бы ни делал. Я просто счастлив тебя видеть.

Фингон взял его за руки, уткнувшись лицом в тыльную сторону его ладоней, и из него вырвался утробный, глухой крик:

— Я… тебя тоже люблю, Майтимо! Я тебя всё время любил. Я знал, что хотя ты и жив, наша разлука вечна. Я не надеялся. Неужели ты меня примешь?..

— Я обожаю тебя, — сказал Майтимо, робко поцеловав его в затылок. — Я приму тебя любым.

И Фингон бросился ему на шею — по-настоящему, как раньше, когда они встречались после долгой разлуки, хотя такой долгой она ещё никогда, никогда не была. Майтимо перетянул его, исхудавшего, такого лёгкого, к себе на колени и прижал к своей груди.

— Я так рад, так счастлив,  — сказал Майтимо сквозь слёзы. — Даже если…

— Ты хочешь сказать — даже если мы отсюда не выберемся.

— Да, — сказал Майтимо, сжимая его руку. — Пойдём дальше.

Им оставалось взобраться на небольшой, довольно отвесный склон у самой вершины пропасти; рядом в песке виднелись человеческие челюсти, бивни и зубы каких-то тварей; Майтимо рискнул опереться на торчащее из стены ребро огромной твари и почти вытащил Фингона наверх, как тут земля покачнулась. Они скатились на скалу пятью футами ниже; Майтимо вцепился в торчащий из земли корень.

Оба они глядели на крепость Мелькора, над которой поднимался чудовищный, невиданный смерч — не смерч даже, а огромная, непонятная, тёмная труба воздуха; они видели, как вылетел из стены тот самый огромный балкон из тронного зала, и, пролетев по воздуху больше ста шагов, с грохотом рухнул на камни.

— О Всеотец, что там происходит?! — воскликнул Фингон.

И тут им стало прекрасно видно то, что происходило в зале, но оба не могли поверить своим глазам.

(“Аквариум” – Я не могу оторвать глаз от тебя <3)

С праздником, дорогие читатели <3

Очень прошу не спойлерить в комментариях к предыдущим главам (особенно к первой части;)) и не упоминать события развязки (то есть глав с 47 и дальше:))

====== Глава 48. Звёздная сталь ======

The fairer of the Great Valar were said, by the Elves who had dwelt in Valinor, usually to have had a stature greater than that of tallest Elves, and when performing some great deed, or issuing great commands, to have assumed an awe-inspiring height.

J.R.R. Tolkien

Эльфы, обитавшие в Валиноре, говорили, что прекраснейшие из великих Валар обладают ростом больше, нежели у самых высоких эльфов, а исполняя какое-нибудь великое дело, или же отдавая великие повеления, принимают рост, внушающий почтительный ужас.

Дж.Р.Р. Толкин

Финголфин, сжимая в руке меч, которым Мелькор только что отрубил голову своему любимому помощнику, спустился из башни. Огромный входной двор был пуст, врата в Ангбанд распахнуты.

— Ноломэ! — воскликнул стоявший на пороге Кирдан, увидев Финголфина. Его голос дрогнул. — Ты… что с тобой? Ты ранен? Чья это кровь?!

Кирдан подбежал к нему и положил руки ему на плечи.

Финголфин с ног до головы был покрыт кровью Майрона, и лицо его было наполовину алым.

— Я — нет, — ответил он. — Но Майрона больше нет. Он убил его.

— За что? Почему? У меня всё-таки оставалась надежда, что… Мне так жаль.

Финголфин покачал головой.

— Мелькор был в бешенстве, Кирдан. Из-за того, что Майрон сделал что-то без его приказа. Что он осмелился что-то создавать сам. Что он исцелил меня. И главное — что Майрон раскрыл свою тайну, узнав, кем был он сам, и узнал его тайну, что не он убил Финвэ. Этого нельзя было ему говорить.

— И где он теперь? — требовательно спросил Кирдан. — Почему Мелькор отпустил тебя?

— Он сломал мне спину. Снова, — ответил ровным голосом Финголфин. — Я не успел даже шевельнуться. Он думал, что я не смогу сдвинуться с места, и поэтому бросил меня там. В последние мгновения своего существования Майрон исцелил меня. Да, и он сказал — «решётку можно убрать сейчас, штифты — через полгода». Я думаю, это про…

— Да, понятно, — ответил Кирдан. — Если что, это сделаю я.

— Кирдан, я должен снова сразиться с ним, — сказал Финголфин.

— Да конечно, дедушка, как скажешь, — встрял Маэглин. Он неожиданно высунулся из-за колонны.

Теперь Финголфину Маэглин показался совсем похожим на него самого в юности — только он был одет во всё чёрное, и волосы у него были всего лишь до плеч.

В руках он держал меч в лёгких, тонких золотых ножнах.

— Чем он убил его? — спросил Маэглин.

— Твоим мечом. Мечом, что зовётся Англахель, — сказал Финголфин и пристально посмотрел на Маэглина.

— Я отдаю тебе, Кирдан, меч Ангуирэль, — сказал Маэглин. — Англахель, видно, выполнил своё предназначение. Вы не взяли их тогда, и Тингол оставил Англахель себе. Говорили, что дурные мысли моего отца, вложенные в этот меч, заставили Турина Турамбара совершить всё то зло, вольное или невольное, что он оставил после себя. Всё это ложь. Мой отец сковал эти мечи из звёздного железа, из камня, что упал откуда-то из-за пределов Арды рядом с его домом. В них нет зла.

И Маэглин протянул Кирдану меч в золотых ножнах.

Кирдан после минутного колебания протянул руки и взял его.

— Хорошо, сейчас я могу принять дар Эола, — ответил он.

— Не ходи со мной, Кирдан, — сказал Финголфин умоляюще. — Беги отсюда. Это только моё дело. Мелькор погубил моего брата. Двух моих братьев, — поправился он. — И Феанора, и Финарфина. А ты ничего не сможешь сделать. Отправляйся домой…

— Ты не мой король, Финголфин, — сказал Кирдан. — Ты не можешь мне приказывать.

— Вот именно, Кирдан, — сказал Маэглин. Его голос, к удивлению Финголфина, слегка дрожал и срывался, как у подростка. — Вот именно… И если ты думаешь, что тебя так уж любят и ценят… если… Да ты прикинь вообще… Сопоставь факты.

— Что? — сказал Кирдан, с неприязнью глядя на Маэглина.

— Я когда услышал, как отец с Татой и Татиэ о тебе говорили, мне всё стало ясно: что это тебя благодарить надо, и за дядю, и вообще, а больше никто пальцем не пошевелил, — злобно сказал Маэглин. — Ведь на самом деле все Перворожденные знают. В общем, тебе спасибо, как бы оно ни было.

Кирдан промолчал. Финголфин не стал спрашивать Маэглина, что тот имел в виду.

Так в молчании они дошли до зала.

Мелькор сошёл со своего трона. Без сияющего венца он выглядел ещё юнее: на вид ему, казалось, было лет пятнадцать.

— Ты живуч, как крыса, Ноломэ, — с искренним отвращением сказал Мелькор. Финголфину показалось, что его голос дрожит и ломается, как у настоящего подростка. — Ты добиваешься, чтобы тебе сломали позвоночник в третий раз? Тебе не надоело умирать? Неужели это Майрон смог вернуть тебе силы? Может быть, я и поторопился, убив его. Было время, — Мелькор вдруг заговорил совсем тихим, низким, другим голосом, — было время, Ноломэ, я, как и Финарфин, хотел тебя. Хотел, чтобы ты целиком принадлежал мне. Вместе со всем остальным. Но эту возможность ты упустил.

— Я не умру, пока не уничтожу тебя! — воскликнул Финголфин.

Финголфин поднял свой меч. Он понимал, что сейчас на нём нет ни доспехов, ни шлема, что сражаться с Мелькором возможностей у него ещё меньше, чем в тот раз, но он не мог иначе.

«Майрон спас меня, — думал он. — Он надеялся на меня. Не знаю, почему. Но я должен ещё раз попробовать».

И он бросился на Мелькора, яростно и ни о чём не думая. Раньше, в покоях Майрона, он нарочно заставлял себя переключиться на что-то иное, когда ловил себя на том, что начинает обдумывать будущий поединок. Задуманное никогда не получается в точности, говорил он себе, а раздумья и попытки осуществить заготовленный план могут отнять драгоценные мгновения. Мелькор замахнулся своим молотом, но Финголфин успел увернуться — и ударил мечом, метя в глаза. Светлая, бело-розовая половина лица Мелькора, на которой не было шрамов, окрасилась кровью: Финголфин разрубил ему щёку.