Страница 149 из 176
— Но мы уже получили их обратно, Кано, — умоляющим голосом сказал Маэдрос. — Прошу тебя, бежим отсюда. Наверное, ему это надоело, он уже получил всё, что хотел. Они наши. Отпусти её.
— Нет, нет, — сказал Маглор. — Ты отпусти, Нельо.
— Я не могу, Кано. Я правда не могу.
Маэдросу казалось, что его левую руку словно бы заставил прилипнуть к короне какой-то невыносимый жар. Это всё было так нелепо, так ужасно; ему показалось, что он слышит тихий смех Мелькора.
Он опустил глаза — и увидел, что рука Маглора, — его правая рука, которой у него, Маэдроса, не было, — держит кинжал. Маглор, видно, решил схитрить, когда у них отбирали оружие и спрятал его. «Как же глупо!», — горько усмехнулся про себя Майтимо, вспоминая, как сам надеялся перехитрить Мелькора — перед тем, как попал к нему в многолетний плен. Он понимал, что сейчас, через несколько мгновений, Маглор вынет лезвие из ножен, они обменяются ещё несколькими словами — и Маглор вонзит ему в живот этот кинжал по самую рукоять.
— Братик… — одними губами выговорил он. Он вспомнил, как стоит в отцовском доме, в галерее на втором этаже — тогда там ещё не было проклятых украшений — и держит на руках маленького Маглора, который хочет посмотреть в окно…
— Прекратите! — отчаянно закричал Карантир. — Майтимо, пожалуйста, отпусти это! Ты просто делаешь то, чего он хочет! Он хочет, чтобы мы все убили друг друга! Он уже не знает, как сделать больнее нам, как причинить больше страданий нашему отцу — его больше нет, но он всё равно хочет делать то, из-за чего отец бы мучился! Я отказываюсь от Клятвы, Майтимо! Пусть лучше мы все умрём, пусть Всеотец осудит нас, но пусть не будет больше этого зла! Майтимо…
Майтимо растерянно смотрел на Карантира; он не мог понять, почему тот не идёт к ним, за камнями, он не мог сразу осознать смысла его слов, ответить — и когда понял, было уже поздно.
— Ах, ну заткнись же, заткнись, идиотка ненормальная, заткнись, ты мне мешаешь! — взвизгнул Мелькор. Он повернулся и выломал одной рукой, ладонью створку огромной каменной двери, — чёрной двери высотой в тридцать футов, украшенной тонкой резьбой с изображением деяний Мелькора в первые века Арды.
Он швырнул её, и она рухнула с гулким, страшным звуком, похоронив под собой Карантира и её слепого возлюбленного.
— Ну продолжайте же, что вы стоите, мне же интересно! — обратился Мелькор к Маглору и Маэдросу. — А может быть, попробуете напасть на меня! К сожалению, меча у меня пока нет. Как несправедливо! Продолжайте!
И Маглор — механически, ровно, бесстрастно — снова повторил:
— Отдай её мне, я должен выполнить Клятву!
Майтимо смотрел на него и понимал: нет, это не чары Мелькора говорят в нём — это сам Маглор с его безысходным отчаянием, с десятилетиями тоскливых, бесплодных, никуда не ведущих размышлений, которыми он иногда делился со старшим братом.
Ему оставалось только ждать удара кинжала, и он решил, что это не такой уж плохой конец. По крайней мере, это мгновенная гибель от рук любимого, доброго брата, а не многолетняя агония в плену.
— Ох, нет! — услышали они вдруг срывающийся голос Маэглина.
В стене недалеко от ворот вдруг повернулся какой-то камень, который казался частью циклопической кладки, и перед ними появился Финголфин.
Мелькор страшно, злобно зашипел; он был в таком гневе, что не сразу смог найти слова.
— Дети! Дети! — закричал Финголфин. — Дорогие дети, прекратите, пожалуйста! Я больше не могу! Бросьте! Я понимаю, что вы не можете, но прекратите!
В руках Финголфина блеснул его меч; он подбежал к ним, замахнулся; Майтимо закрыл глаза и ощутил удар.
Финголфин разрубил корону Мелькора надвое. Один камень остался в руках у Майтимо, один — у Маглора.
— Кано, беги отсюда скорее! — сказал Финголфин, вкладывая клинок в ножны. — Беги отсюда, я тебя прошу! Майтимо, и ты беги!
Маглор судорожно прижал обломок короны к своему лбу; пошатываясь, он пошёл в сторону, потом побежал; Майтимо видел, как Маглор садится на коня и действительно — бежит, бежит, куда глаза глядят. Он подумал, что младший брат лишился рассудка, что теперь он остался здесь один — с бесполезным обломком короны с одним камнем в руке.
— Майтимо, беги! — отчаянно прокричал ещё раз Финголфин.
Мелькор, наконец, опомнился; он в долю мгновения подбежал к Финголфину, который не успел ни увернуться, ни попытаться выхватить меч, висевший у него на поясе. У Мелькора даже не было оружия: он дёрнул Финголфина изо всех сил за волосы; тот рухнул, и Мелькор, размахнувшись, ударил его по спине ногой. Послышался чудовищный хруст.
— Вот видишь, что вы двое наделали? — сказал Мелькор Маэдросу. — Вы виноваты! Я бы его ещё подержал у себя. Поиграл бы. А теперь я его сломал. — Он посмотрел в побелевшее, сжавшееся лицо Финголфина. — Ну может быть, Майрон что-то с этим сделает?!
И он исчез за сломанными вратами, утащив Финголфина с собой.
Майтимо смотрел в чёрный провал, потом опустил глаза. Он всё ещё судорожно сжимал свою половину короны. Финголфин разрубил пустую ячейку, где был Сильмарилл, который забрали Берен и Лютиэн.
Он хотел было сказать — «Ноло, прости меня», но разве можно было завершить страшную судьбу того, кто когда-то был его любимым другом, этим «прости меня». Разве то, что за это время Мелькор сделал с Ноло, с Фингоном, с другими родными и близкими, было хоть как-то соизмеримо с тем, что он держал в руке?
— Отец, что мне делать? — прошептал он.
Последовать за Мелькором? Чтобы его и Финголфина мучили на глазах друг у друга? Может быть, видеть, как страдают из-за него, Маэдроса, другие пленники?
И ведь тогда у него отберут Сильмарилл.
Маэдрос начал смеяться, пока у него по щекам не покатились слёзы.
— Трус, — сказал он сам себе, — трус, подлец, что же ты делаешь?
Он заставил себя подняться по ступенькам дворца, но оказалась, что за сломанной резной дверью есть ещё одна, совершенно чёрная, каменная, сплошная: она, видимо, мгновенно опустилась сверху, когда Мелькор вошёл. Маэдрос ударил по ней мечом, но это была сплошная скала, в которой не было ни щели, ни замочной скважины.
Тут он вспомнил — об этом, кажется, рассказала ему Нерданэль: когда Валар схватили Мелькора, все вместе они не надеялись взломать ворота его крепости. Им ведь пришлось притвориться, будто они хотят выразить Мелькору покорность, чтобы он открыл им сам.
Майтимо пошёл вдоль стены; дверь, через которую выбрался из крепости Финголфин, исчезла, и Майтимо не мог понять, где она была.
Он шёл и шёл, пока не завернул за угол огромной башни.
Перед ним разверзлась пропасть — огромный огненный ров, который шёл на тёмный север и терялся в туманных парах; берега были усыпаны костями и остатками обгорелых трупов.
«Как же любят наши учёные поговорить о Песне и о замыслах Всеотца, — подумал Маэдрос. — Эта пропасть тоже была в Его замыслах? А я?..»
Он прижался спиной к камню.
«Нет, если я — часть замысла, то я определённо часть замысла Мелькора. Да, это так. Непонятно только тогда, зачем я любил. Зачем?!».
Маэдрос закрыл глаза и бросился в пропасть.
Майрон был одет сейчас не в чёрные, как обычно, а в тёмно-алые одежды; казалось, его тёмно-рыжие волосы стали длиннее и светлее. Он был в комнате на верхнем этаже башни, там, где он держал Финголфина. Майрон сидел в высоком, чёрном кожаном кресле и смотрел на Мелькора так, как будто бы это Мелькор пришёл к нему на аудиенцию.
— В-вот он, твой любимчик, — и Мелькор бросил ему под ноги обездвиженного Финголфина. Меч Англахель больно ударил короля по бедру. — Что скажешь? — Это ты отдал ему меч Турина? — Мелькор наклонился и сорвал Англахель с пояса Финголфина.
— Нет, не я, — ответил Майрон. — А так — очень жаль: я потратил лет десять, чтобы срастить ему позвоночник.
— Я избавлю тебя от дальнейших трудов, — сказал Мелькор. — Я сейчас его убью. Я ждать не буду. И я больше не дам тебе ключи. Ты сошёл с ума, раз позволил мелкому, желтоволосому, неграмотному лесному эльфу распоряжаться моими ключами. Перед тем, как я велел сбросить его в пропасть, он просил тебе буквально передать мои слова.