Страница 131 из 176
— Варда рассказывала одному из эльфов, что Макар и Меассэ какое-то время обитали на севере Валинора; это согласуется с тем, что слышал ты, — ответил Майрон. — Феанор мог найти случайно кости в Валиноре после того, как Макар и Меассэ погибли от руки Аулэ или оба умерли своей смертью. Но ведь в этой надписи говорится только о случайной гибели Макара. И вот это странно. Странно, и почему Валар позволили Феанору это сделать? Кроме останков, у Феанора оказались и украшения Меассэ. Я почти уверен, что в том, чем поливали корни Деревьев, была их кровь.
Пронзительный, тихий и гулкий звон заставил Тилиона замолчать.
— Мой господин зовёт меня к себе, — тихо произнёс Майрон. — Когда тебя ждать?
— Думаю, мне хватит недели, — ответил Тилион.
— Мне тоже, — сказал Майрон и молча отодвинул плиту, показывая Тилиону жестом — выход здесь и наверх.
— Сыновья Феанора? — сказал Мелькор. — Так они теперь собрались в Гаванях Сириона? Лучше убить их всех. Ты ведь можешь убить их всех? Разрушь королевский дворец. Они решили, что могут убежать от меня под защиту Ульмо. Я не буду больше это терпеть.
— Зачем же их убивать? — развёл руками Майрон. — Они такие забавные. И мы на их фоне так хорошо выглядим. После того, как они взяли штурмом и сожгли Дориат, многие, даже эльфы, стали говорить, что безопасность и покой можно найти только под нашей властью. И это… — Майрон, собственно, хотел сказать: «и это сработало бы ещё лучше, если бы ты не стал разрушать Гондолин». — К тому же, насколько я знаю, большинство потомков Финвэ уже разъехались из Гаваней. Амрод сейчас уже где-то среди синдар, у Келеборна и Галадриэль, а мне никто не сказал, где именно они обитают сейчас. Думаю, Келебримбор там же.
Майрону этого действительно никто не говорил. Правда, в его столе лежало письмо от одного из его шпионов с описанием дороги, расстояния, картой местности, паролем двухнедельной давности и схемой дворцовых покоев Келеборна (плана личных апартаментов пока, увы, не было), но он решил, что сейчас Мелькору эти сведения не нужны.
— Они все слишком много знают, — ответил Мелькор. — Мне следовало сделать это ещё тогда, когда ко мне попал старший из них. Но я затянул с этим. Не думал, что его отберут у меня. Ненавижу. Из-за этого Феанора мне пришлось… мне пришлось…
Он сдёрнул перчатку с искалеченной руки и вдруг резким движением вцепился себе в лицо, как будто бы хотел сделать на другой щеке новые шрамы, подобные тем, что оставил ему орёл, прилетевший за телом Финголфина. На белом лице остался чёрный след гари, будто он был маленьким ребёнком, который залез в печку.
— Майрон, и отчего это у нас ничего не вышло? — спросил он вдруг.
— О чём это ты? — Майрон удивлённо поднял брови. — Всё Средиземье принадлежит тебе. И если ты пожелаешь…
— Ну ты-то ведь знаешь, что наши Сильмариллы поддельные, — сказал Мелькор с деланной небрежностью.
Майрон знал, что это перескакивание с темы на тему — один из его любимых приёмов, которыми он смущал и запутывал собеседника, и оставался к этому равнодушным.
— В каком смысле? — спросил Майрон. — Что именно делает их «поддельными»?
Мелькор откинулся на спинку трона.
— А я думаю, это Финвэ спрятал настоящие Сильмариллы от него и от меня. Хотел, чтобы сын опомнился. А Феанор, бедный, решил, что я украл их. Он всегда ко мне плохо относился. Они, верно, остались в Валиноре. Может быть, просто отдать мои Сильмариллы сыновьям Феанора, а? Хорошая шутка. Маэдрос же так и не понял, что они не настоящие. Он так на них смотрел…
— Я не против, — пожал плечами Майрон, — от Сильмариллов для нас нет никакой пользы. А тебе, — он взял Мелькора за руку, — от них только хуже.
— Знаешь, что я придумал, Майрон?! Это так забавно! — Мелькор вскочил с трона, а потом снова забрался на него — с ногами, как он иногда делал. — Давай я их им отдам, а потом убью их всех. Или сначала убью, а потом положу на их могилы. Или отдам последнему, кто выживет, а потом его убью. О, нет, вот как нужно! Пусть они сами убьют друг друга! Как бы мне хотелось посмотреть, как они убивают друг друга! Они же станут убивать друг друга — ведь они же не знают, кому из них должны достаться Сильмариллы! И тогда будет считаться, что клятву Феанора исполнил я. Я же её и так всё время исполняю! Они поклялись мстить тем, кто возьмёт их в руки — они же сами брали их в руки! Клялись ненавидеть. Разве я их не ненавижу? Я так любил Феанора — ты знаешь, как я любил Феанора, Майрон?! Может быть, Феанор всё-таки возродится и согласится стать моим другом?
— И ты произнесёшь их эту самую Клятву и призовёшь на себя Вечную Тьму или как её там? — спросил Майрон.
— Да, такого я ещё не пробовал, — ответил Мелькор.
— Отличный план, — сказал Майрон. — Убьём их, сколько сможем, а оставшимся отдадим камни. Те, которые у нас остались.
Мелькор сначала яростно взглянул на него, а потом расхохотался.
— Отец, давай прогуляемся, — сказал Гил-Галад.
Они оба присели на длинный чёрный камень под старой ивой на берегу. От старых узловатых стволов тянуло влагой и запахом водорослей, но с моря дул лёгкий ветер; Гил-Галад взял Маэдроса за руку.
— Сейчас засидимся тут, — улыбнулся юный король, — говорят, ивы зачаровывают и нас, и людей.
— Да, я слышал, — сказал Маэдрос. — Говорили, что Воронвэ — настоящий Воронвэ — заблудился в краю ив, Нан-Татрен и несколько лет не мог исполнить приказ Тургона и отплыть в Аман.
Татиэ думает, что Кирдан мог бы… ах, вот, кстати, и Гельмир.
Гельмир шёл к ним по берегу. В руках у него было что-то странное, похожее на пучок водорослей или на старую сеть. Присмотревшись, Маэдрос с удивлением увидел, что это крошечная чёрная собачка с торчащими ушами и злобными круглыми глазками. Увидев Маэдроса и Гил-Галада, собачка то ли зарычала, то ли зашипела и стала вырываться из рук Гельмира.
— Выпусти её, — сказал Гил-Галад, — она и укусить может.
Гельмир выпустил собаку, и она стала метаться вокруг него по песку.
— Я назвал её Кошмариком, — сказал гордо Гельмир. — Ужасное существо. С Кирданом-то она ведёт себя прилично. А Арминаса утром укусила.
— Присядь к нам, — пригласил его Гил-Галад.
— Тут места маловато, — пожал плечами Гельмир. — Если вы встанете, я подвину камень.
— Ты уверен? — спросил Маэдрос. — Давай помогу. — Он собирался было дать Гельмиру руку и помочь сдвинуть плиту, но тот легко схватил камень за один конец и лёгким движением перевернул его.
— Ох! — Маэдрос отшатнулся. Гил-Галад посмотрел и в испуге прикрыл рот рукой.
Под камнем Маэдрос увидел сгнившие обломки дерева, на которых сохранялись ещё следы резьбы — почерневшие деревянные яблоки, вишни и цветы. И среди обломков был скелет — скелет, вокруг шеи которого была захлестнута верёвка. Тяжёлая плита раздробила кости, но у виска убитого лежал камень — большой синеватый камень с зелёными прожилками, не похожий ни на что на этом берегу.
— Я думаю, его ударили по голове и потом задушили, — сказал Гил-Галад, взяв себя в руки. — По крайней мере, думаю, к такому выводу пришли бы люди-законники. Но он был эльфом: посмотрите на его пояс, пуговицы и кольцо. Волосы рыжеватые… хотя тут болотистая заводь, от воды они могли выцвести. Гельмир, прости меня, но ты знал, что он здесь?
— Собачка что-то так волновалась, что я решил посмотреть, — пожал плечами Гельмир.
— И он был довольно молод, — сказал Гил-Галад. — Я прожил достаточно и, увы, повидал скелеты себе подобных. Кости молодых эльфов отличаются от тех, кому… ну хотя бы столько лет, сколько тебе, Нельяфинвэ. Я думаю, ему было не больше двухсот лет. Может быть, и меньше.
— Бедный Воронвэ, — вздохнул Маэдрос. — Он всё-таки не остался в Амане. Финарфин вытянул из него всё о Гондолине — ведь тот никак не мог подумать, что может быть опасно что-то рассказывать отцу Финрода! — а потом задушил.
— Давайте пока его закроем обратно, Гельмир. Завтра я позабочусь о нём, — решил Гил-Галад. — И боюсь, я должен буду сообщить его отцу, что Воронвэ больше нет. Пойдём, — обратился он к Маэдросу. — Вечереет, нам пора возвращаться.