Страница 115 из 176
Майрон поднял Финарфина со скамейки и толкнул вперёд.
И тут Финарфин, собрав последние силы, вырвался; ему как-то удалось высвободить свои тонкие, узкие, но сильные руки из платка — видимо, с трудом, на запястьях была кровь. Он рванулся, но упал.
Они все отступили: ловить его, хватать, отдавать Майрону — всё это было для них немыслимо.
Майрон навалился на него сверху. Он перехватил его руки и стал ласково водить пальцем по его лицу:
— Ладно, Арафинвэ, поиграли и хватит. Мне приятно на тебе лежать, но мы можем этим заняться в другом месте, и ты, — он коснулся его губ, — покажешь мне, как ты умеешь… а-а-а!!!
Отчаявшийся Финарфин впился в его палец зубами. Раздался жуткий, какой-то стеклянный хруст; Майрон вскочил, и что-то упало на песок.
Финарфин откусил ему палец.
Маэдрос отшатнулся, увидев как рыже-алые волосы Майрона пронизывает пламя; он вытянулся по направлению к Финарфину, вытащив левой рукой тонкий серебряный кинжал.
— Я отдам тебя Мелькору, — провизжал Майрон сквозь зубы высоким, птичьим голосом, — я просто отдам тебя Мелькору, он сдерёт с тебя кожу вместе с твоими золотыми локонами!
— Сыночек… Финрод… я никогда бы не сделал тебе ничего дурного. Я тебя искренне люблю… любил… Помоги мне!
Финарфин хотел бежать, но ноги и руки не слушались его; он с трудом попытался подползти поближе к лестнице, ведущей наверх из двора башни.
— Лучше попроси помощи у своего младшего сына, — сказал Тургон. — Это же он твой любимец. Как, кстати, его зовут? Не подскажешь?
— Тургон, я же люблю тебя! — закричал Финарфин. Его тонкие губы были измазаны лучистой кровью Майрона и блестели. — Оставь мне жизнь! Помоги! Я тебя так люблю! Я любил тебя всегда. Разве тебе меня совсем не жалко?..
— Я, к счастью, твоей любви до сих пор на себе не ощутил, — ответил Тургон. — Может, попробуешь попросить Маэглина? Маэглин, а тебе его жалко?
— Извините… — Маэдрос только теперь заметил, что Маэглин всё ещё торчит у лестницы. — Извините, дядя Финарфин, это я люблю дядю Тургона, а вы тут не при чём.
Маэглин встал, размахнулся и своим чёрным мечом снёс Финарфину верхнюю часть черепа. Голубые глаза Финарфина в ужасе обратились на него из залитых кровью глазниц.
— А насиловать вообще нехорошо, — нравоучительно сказал Маэглин.
И ещё одним ударом отрубил ему голову.
Даже Майрон застыл на месте. Из его руки лилась алая, искристая, с серебристым отливом кровь.
Маэглин оглядел родственников.
— Хоть бы кто спасибо сказал, — буркнул он себе под нос, убирая меч.
— Спасибо, Ломион, — сказал Майтимо с нервным смешком. — Я бы никогда не смог.
Он подумал, что, наверное, никто из них не смог бы: они все, даже Келебримбор, знали Финарфина, привыкли уважать и любить его; только для Маэглина он был просто именем на ветви семейного древа.
— Вот же тварь поганая, — Саурон поднял к глазам руку, посмотрел на откушенный палец. Там ещё оставалась половина сустава.
Тургон подошел к нему, взял его руку, удерживая в этом положении. Саурон недоуменно посмотрел на него.
— Ну теперь, наконец, ты видишь? — спросил Тургон.
— Вижу что?
— Идиот конченый, — с улыбкой сказал ему Тургон, таким тоном, как сам Майрон разговаривал с Маэглином. — Посмотри на осколок Сильмарилла и на свою руку.
Среди крови, обрывков мяса переливалось радужным, фиолетово-голубым светом что-то лучистое: там была кость.
Точно таким же радужным светом искрился и обломок Сильмарилла.
====== Глава 42. Алый песок ======
…an urn full of the most luminous phosphor-light gathered of foam in dark places…
…сосуд, полный самого лучистого фосфорического света, собранного из пены в тёмных местах…
Дж.Р.Р. Толкин
Маэдрос подумал, что даже Мелькор, наверно, вряд ли когда-нибудь видел Саурона таким — растерянным, непонимающим и полностью лишившимся дара речи.
— Так ты хочешь сказать… Тургон, так ты имеешь в виду… И после этого вы говорите, что эльфы не носят на себе части тела своих собратьев?!
— Не носят, — подтвердил с лёгкой улыбкой Тургон. — Это был один из вас. Один из айнур. Наши кости на вид трудно отличить от человеческих; в любом случае — они не светятся.
— Но в Сильмариллах же заключён свет Деревьев… хотя…
Саурон взял в руки осколок и снова внимательно оглядел его со всех сторон.
— Да, конечно, сейчас я вижу, что у оболочки есть своё, отдельное свечение… Хорошо, допустим, это кость, — сказал он. — Как из неё можно было сделать оболочку этой дряни? Вы видели? Вы все знали, как это было сделано?
Он окинул сыновей Феанора таким взглядом, что все они слегка отступили — все, кроме Маэдроса.
— Нет, я не знал, — сказал Майтимо, — и никто из моих братьев — тоже. Оболочку отец создавал в одиночестве. Видимо, это и подсмотрел дядя Финарфин.
Саурон оглянулся на тело младшего сына Финвэ. Лицо Финарфина казалось совсем юным и каким-то сонно-довольным, как будто бы он прилёг после утомительного состязания в беге или скачках.
— Ладно, хоть тело заберу с собой, — сказал он.
— Так мы не договаривались, — возразил Гил-Галад. — Я сам позабочусь о нём.
Гил-Галад наклонился над ним; он осторожно приложил отрубленную часть черепа на место, заботливо укутал Финарфина своим королевским золотым плащом и взял его на руки — с неожиданной для него, стройного и невысокого, силой. Он снова стал не юным королём, а Перворожденным, отцом Финвэ, который нёс на руках своего погибшего внука.
— Бедный мальчик, — тихо сказал Гил-Галад. — Бедное дитя, ты так и не вырос. Ты так и остался ребёнком, для которого важнее всего — отец и старшие братья…
Только теперь Пенлод действительно понял, что именно имел в виду Тургон, когда сказал: «Майрон не любит, когда его обманывают и не простит обмана никому. И вот когда он это поймёт, начнётся свистопляска».
Белое лицо Майрона застыло в каменную маску.
— Тургон, тогда я жду ответа от тебя, — сказал Саурон. — Как это было сделано и как и когда ты об этом узнал?
— Я, — ответил Тургон, — стал догадываться о чём-то подобном, как только увидел Сильмариллы. Потому что я уже видел кости айнур раньше. Но раньше я не был в этом уверен и это мне не казалось важным. До того, как был убит Финвэ и Сильмариллы исчезли, мне казалось, что дядя Феанор знает, что делает. Боюсь, что я ошибся.
— И где же ты мог видеть кости айнур, тем более в Валиноре? — зло и недоверчиво спросил Майрон.
— Тебе приходилось исцелять кого-нибудь, Майрон? — ответил Тургон вопросом на вопрос. — Не с помощью знаний, которые ты приобрёл за свою жизнь, а с помощью своей силы айну? Ты знаешь, как это делается?
— Никогда. Я уже объяснял тебе, Нельяфинвэ, — он кивнул в сторону Маэдроса, — что я могу искусственно поддерживать жизнь в течение определённого времени, чтобы успеть в это время провести допрос или другие действия. Я могу скрыть свой и чужой внешний облик и преобразить тело, причём довольно существенно. Но приставить отрубленную голову, — Саурон выразительно махнул рукой в строну огромного кровавого пятна на белой садовой дорожке, которое осталось от тела Финарфина, — я не смог бы, и, думаю, не смог бы и Мелькор.
— Да, возможности манипуляции с живыми существами для айнур, как мы знаем, несколько ограничены, — сказал Тургон. — Очевидно, что многие айнур могут делать то, что ты с твоим хозяином совершал, создавая драконов, и, видимо, орков — опыты с живым организмом, его преображение, которое происходит в течение месяцев или лет. И при этом, насколько я понимаю, айнур могут исцелять сами себя — это так?
— Да, — неохотно ответил Саурон, — мне пару раз приходилось. Да и сейчас придётся, — сказал он, прижимая к руке откушенный палец.
— Так вот, Майрон, давным-давно, в Валиноре, мой старший брат Фингон во время прогулки упал с коня и сломал руку об камень. Очень сильно: он потерял сознание, хлынула кровь и обломок кости вышел наружу. Я ехал вместе с ним, и был очень напуган. И кто-то из Валар исцелил его при мне, так что я увидел, как это делается: если айну нанесёт себе такое же увечье и исцелит себя, при этом он может… я не знаю, как это назвать — может одновременно исцелить и одного из детей Илуватара. Восстановить именно то, что нужно. И чтобы исцелить моего брата, тому, кто это сделал, понадобилось так же выломать себе руку. Вот тогда я и увидел, Майрон, как выглядят ваши кости.