Страница 7 из 16
Он прошел через город. Рядом с развалившейся церковью стоял аккуратный чистенький домик. Из трубы шел дым. «Нежданная радость — это я», — тщеславно подумал Чмотанов и свистнул. В окне мелькнуло лицо. Загремел засов.
— Ванечка! — воскликнула, появившись в дверях, розовощекая курносая гражданка. — Соколик мой необыкновенный!
Телосложением Маняша была круглая и плотная. Она встречала друга в чудесной мохеровой кофте цвета весенней лягушки.
Они расцеловались.
— А я, дура, думаю: заловили моего соколика, давно не видать.
— Нет, Маняша, жив твой соколик, прилетел с миллионами.
Маня раскраснелась и с истинно голоколамской страстью впилась в губы Чмотанова.
— Экий архипоцелуй, Маняша! — шутил Ваня, обвиваясь вокруг неё плющом.
Они сели за столом в передней избе под образами.
Выпив самогону, Чмотанов поцеловал подругу и сказал:
— Эх, заживем, Маняша, вскорости…
Кривокорытов трудился в поте лица. Первый день отлежал тяжело, но постепенно настолько освоился и так сосредоточился, что по окончании доступа приходилось будить его. Артиста успокаивало и укачивало еле слышимое шарканье толпы; поначалу болезненны были уколы тысяч глаз, впивавшихся в бесконечно дорогие черты, но вскоре явилось второе дыханье. Психологи догадались пустить по радио музыку. Роберт лежал с удовольствием, слушая медленное танго. Неустанно следили и за идейностью актера. «Сегодня я прочту лекцию на тему, — услышал однажды Роберт вкрадчивый профессорский голос, — почему не следует верить в Бога».
«Все люди смертны, — ласково говорили в наушниках, — и всем предстоит умереть. Но не совсем. Человек превращается в атомы и электроны, которые неисчерпаемы. Бессмертно также дело пролетариата, его диктатура. На давным-давно загнившем Западе полагают, что она постепенно смягчится! — доверительно сообщил лектор. — Этому не бывать! Диктатура установлена раз и навсегда и постепенно распространится на всю бесконечную вселенную. Лежите спокойно, Роберт».
По чьей-то невидимой указке им заинтересовались журналисты. Разумеется, расспрашивали и писали об официальной половине деятельности маститого актера, — в театре, дома, среди коллег. Слава Кривокорытова росла. Завистники распространили слух, что он подкуплен одним небезызвестным учреждением[19]. Артист с негодованием ответил по телевизору стихотворением поэта, написанным по-новаторски — «от противного»[20]. «Да, я подкуплен, — писал поэт. — Я подкуплен березками белыми… я подкуплен глазами любимой…» Завистники передразнивали: «Бэрьозкой!» — намекая на знаменитый валютный магазин[21]. Но в наш век рационализма, смешавшего арифметику и поэзию, стихи все-таки подкупали искренностью чувства.
Однажды в середине марта Кривокорытов проснулся и принимал ванну. По актерской привычке он решил поупражняться перед зеркалом. Взглянул — и охнул: на лбу набух огромный фиолетовый прыщ. «А через три часа ложиться!» — сокрушался Роберт.
Он спешно вызвал гримера, тот кое-как справился. Можно даже сказать, что теперь лицо поклонника «Апассионаты»[22] обогатилось печатью раздумий великого философа, мыслившего не понятиями, а континентами и эпохами.
К сожалению, Кривокорытов не оценил нового штриха, а даже расстроился. Он шел по служебному подземному ходу в отвратительном расположении духа.
Но когда он лег, и мимо пошли тысячи людей, он в новь преисполнился важностью задачи и подобрел.
Все шло хорошо.
В полдень с последним ударом курантов артист ощутил неудобство в левой ноздре. Постепенно осознавал он причину. Невыстриженный волосок щекотал в носу, тихо, но губительно, с каждым вздохом приближая страшное. Роберт собрал в кулак весь профессиональный опыт актера. О, если бы можно было почесать нос рукой! Ведь и раньше бывали подобные случаи. Роберт вспомнил, как нужно было зарыдать, когда положительная героиня в одной пьесе провалилась в нужник и утонула. Тогда он закрыл лицо рукавом из бутафорского шелка и превратил гомерический смех в трогательный плач.
Волосок шевелился. Рушились города, кричали женщины, свергались правительства, и весь земной шар объял огонь новой мировой войны.
Фокстрот по радио оборвался.
— Алле, алле, Кривокорытов! — раздался голос Начальника безопасности[23].
— Что это Вы задумали?
Роберт напряг железную волю актера.
— Бросьте вы эти штучки! — загремел Начальник, и неумолимо приблизился миг предательства Родины. В голове Кривокорытова помутилось, он раздулся, как лягушка в знаменитой басне. Земной шар сошел со своей орбиты и неотвратимо падал на раскаленное солнце.
— Ап-чхи! — грянуло на весь мавзолей.
— Я тебя расстреляю, собака! Продажная шкура! Фашист! — орал Начальник в подушке фальшивой мумии. Актер понял, что все кончено. С воем он вскочил на четвереньки, запрыгал, рыдая, под стеклом.
Ударившись головой о крышку, падая, Кривокорытов каблуком распорол перину, и гагачий пух затопил хрустальную гробницу. Актер бился в застекленном пространстве, словно гусь в пухощипательной машине.
Оцепенение посетителей длилось вечность. Страшным ревом взорвались сошедшие с ума. Толпа бросилась к саркофагу.
— Воскрес! Воскрес!
— Он задыхается!
— На помощь!
Чудесная весть, словно ток, пронизала очередь. Народные массы хлынули в склеп, повалив и растоптав охрану. Вмиг была сорвана крышка. Под вой и хихиканье сумасшедших, затравленно глядя, выпрямлялся незадачливый служитель Мельпомены.
— Воскрес! — вопили кругом и плакали, хватаясь за полы темно- оливкового френча.
Офицер Шолкин побледнел и протискался в каморку с телефоном. Он отрапортовал о случившемся Генеральному секретарю и деловито, поглядев на часы, застрелился.
Охрана, залегшая под голубыми елями, встревожилась гулом и бегущей толпой.
— Наверное, мятеж, — предположил майор Разумный. Он долго пытался дозвониться до начальства. Никто не подходил к аппарату. Политрук еще с утра уехал к больной теще. Чувство одиночества сдавило сердце майора. Он подумал, что Кремль взят, вспомнил о своей исторической ответственности и скомандовал:
— Рота! Рассеять мятежников!
Застучали пулеметы из-под елей. Стрельбу услышали патрули на крыше ГУМа, на Спасской башне и в Покровском соборе, и поддержали Разумного. Ударили крупнокалиберные, из древних бойниц со стены били из карабинов и автоматов.
Генеральный секретарь плакал, как мальчик, рвал телефон, вызывая с окраины танковую дивизию.
— Самозванец…! — кричал он и тер кулаками глаза. — Гад несчастный!
Дозвонившись к генералу Слепцову, Леонид Кузьмич бежал по гулкому коридору, созывая товарищей по классовой борьбе. Споткнулся, упал на ковер и втянул голову в плечи, решив, что сзади на него бросился десант мятежников. Но в коридорах никого не было. Бросился по лестнице. Распахнул неприметную дверь кабинета для совещаний. Выпучивая глаза, застыл: на окнах, прицепив ремни к защелкам фрамуг, висели Начальники искусства и безопасности.
— Караул! Убивают! — закричал Генеральный секретарь, отступая задом и не отрывая глаз от конвульсивно дергавшихся ног многолетних соучастников.
— Скажи! Слово скажи! — выла толпа.
«Сказать, что случайно здесь — убьют!» — вспыхнуло в мозгу артиста.
Медленно, как во сне, поднял он правую руку и простер ее над толпой.
— Товарищи! — начал актер. — Да, я воскгес. Может быть, вгагам габочих и кгестьян это покажется вздогом, небылицей. Нет, воскгесение меня отнюдьне опговегает учения Магкса. На том свете я часто мучался тем, что многого недовегшил, не пгедусмотгел. Как вы знаете, электгон неисчерпаем. И атом тоже. Использовать все возможности, собгать все силы, — это задача, котогая по плечу только тому, кто готов отдать все силы пголетагиату. И вот я сгеди вас, догогие товагищи. Сообща мы одолеем все трудности, всех бюгокгатов!
19
То есть «Лубянкой», как в просторечии было принято именовать в СССР (а ныне — в России) тайную политическую полицию, главная квартира которой располагается на Лубянской площади в центре Москвы (в описываемое время — площадь Дзержинского).
20
Нижеследующие стихотворные строки являются иронической пародией на стихотворение Роберта Рождественского «Подкупленный» (1969), написанное, как явствует из его эпиграфа («"Все советские писатели подкуплены…" — так пишут о нас на Западе»), в качестве очередного «нашего ответа Чемберлену».
Стихотворение Рождественского начинается утверждением: «Я действительно подкуплен. / Я подкуплен. / Без остатка. / И во сне. / И наяву…», а заканчивается опровержением ранее высказанного откровения: «Я подкуплен. / Я подкуплен с потрохами. / И поэтому купить меня / нельзя». Между этими тезисом и антитезисом советский поэт на трёх страницах приводит детальный перечень вещей, которыми он подкуплен («Я подкуплен / ноздреватым льдом кронштадтским / и акцентом / коменданта-латыша. / Я подкуплен / военкомами Гражданской / и свинцовою водою Сиваша…»), постепенно формулируя general message своего сочинения: «Я подкуплен зарождающимся словом, / не разменянным пока на пустяки…». Б удучи далеко не бесталанным поэтом, Роберт Рождественский в в начале своего творческого пути подавал большие надежды, чего ему не могли забыть подпольные антисоветские литераторы.
21
Имеется в виду сеть магазинов «Beryozka» («Берёзка»), действовавшая в крупнейших городах С ССР ( Москва, Ленинград, К иев) н ачиная с 1 964 г. как преемница аналогичной системы магазинов Торгсин, существовавшей в 1930-е гг. «Beryozka» просуществовала до начала 1990-х гг.
22
То есть Ленина. Согласно коммунистической мифологии, лидер большевиков очень любил классическую музыку, а самым любимым его произведением была Соната фа-минор № 23, op. 57 Appassionata (1806) немецкого композитора Людвига ван Бетховена (1770-1827).
23
Контекст подразумевает главу тайной политической полиции — КГБ. Этот пост в те годы занимал Юрий Андропов (1914-1984). До середины 1950-х гг. малозаметный партийный аппаратчик, служивший по дипломатическому ведомству и в 1956 г., Андропов, будучи послом СССР в В енгрии, с ыграл в ажнейшую р оль в п одавлении В енгерской антикоммунистической революции. В 1967-1982 гг. возглавлял КГБ; несёт персональную ответственность за осуществлявшиеся этим ведомством репрессивные меры по подавлению советского диссидентского и правозащитного движения, за изгнание из страны с лишением советского гражданства выдающихся деятелей культуры, включая лауреата Нобелевской премии по литературе Александра Солженицына в 1974 г. В ноябре 1982 г. стал преемником Леонида Брежнева на посту правителя СССР. Период его 15-месячного правления вошёл в новейшую историю как время максимально жестокого противостояния тоталитарного советского государства со свободным миром; в 1983-84 гг. человеческая цивилизация находилась на грани третьей мировой войны.