Страница 41 из 58
- Так я ж не к нечестивым острожникам, а к непорочным детям леса прошусь, на восполнение запасов соли для скита… Батюшка, Господь милосерден, будьте и вы милостивы! Не откажите в моей просьбе доставить пользу общине.
Маркел сурово отрезал:
- Похоже, ты забыл, что послушание и покорность не только перед Богом, но и наставником, и всеми старшими в нашей общине святы? Ступай! Не зрел ещё!
Корней смиренно выслушал и, попросив прощения за дерзость, со слезами на глазах направился к выходу. Удовлетворенный старец неожиданно остановил его:
- Повремени. Я пытал твою благочинность, ибо в писании сказано: «Искуси и познай».
Тут Маркел умолк, как бы раздумывая. Поколебавшись, все же продолжил:
- Было мне давеча во время вечери видение. Явился святолепный Варлаам и молвил: «Ступайте и несите имя Божье иноплеменцам лесным! Молодыми укрепится скит ваш». И помыслилось мне, что неспроста сие сказано. Стало быть не грех нам общаться с местными инородцами. Похоже, тебя сам Господь надоумил к эвенкам проситься… А теперь ступай и хорошо подумай, кого возьмешь в напарники. Одного не пущу… Да позорче выбирай.
Наставник встал, взял образ в богатом окладе и благословил Корнея.
Маркел, твердый и непреклонный в вере, в жизни был человеколюбив и правосуден. Скитники любили наставника не только по долгу, им привычному, но из святой благодарности за ладно устроенную жизнь, умение решать проблемы без обиды, по совести. Никогда не возвышал он голос, не бранил грубо, но не возможно было ни устыдиться взгляда его и немого укора.
Из семнадцати дворов в скиту ровней Корнею было только шестеро ребят. Остальные либо много старше, либо совсем еще отроки.
У самого близкого друга Матвейки недавно народилась двойня, и ему недосужно отрываться от семьи. Посему Корней сговорился идти за солью с внуком Марфы - Захаром, рослым увальнем, полной противоположностью своей шебутной бабке.
Строгая, обособленная жизнь скита не давала возможности братии расслабиться даже зимой. Хозяйственные дела требовали много сил и времени. Корнею с Захаром с трудом удавалось выкраивать время для подготовки к дальней дороге. А тут еще, как только морозы немного поутихли, их с тремя самыми дюжими мужиками отправили на заготовку леса для ремонта обветшавшего частокола и скитских ворот.
Чтобы за короткий день успеть сделать по более, лесорубы ночевать оставались в зимушке, сооруженной прямо на деляне.
Работали усердно. Безостановочно валили, шкурили деревья. К несчастью, одно рухнуло на бурелом в котором медведь устроил берлогу. Разъярённый тем что, его так бесцеремонно разбудили, косолапый с рёвом вылез наружу; поднялся во весь рост и, вскинув когтистые лапы, двинулся на оказавшегося рядом Захара.
Слава Богу, Корней не растерялся и столь ловко и крепко саданул обухом топора по лобастой башке, что оглушенный зверь повалился на снег. Убивать медведя без благословения Маркела не полагалось, да и пост не кончился. Поэтому мужики, от греха подальше, пока косолапый не очухался, воротились в скит, тем паче что приспела пора мыться в бане.
Очнувшись, медведь походил по кругу, осмотрелся и, успокоившись, забрался обратно в берлогу. Начавшийся к вечеру снег укрыл ее пухлым, теплым одеялом.
После снегопада лесорубы вернулись на деляну. По чуть приметной струйке пара, слабо курившейся над берлогой, и инею на сучьях бурелома они поняли, что потревоженный лежебока спит. Жалеючи зверя, мужики стали валить лес с другой стороны зимушки, на значительном удалении от берлоги.
ПЕРВОЕ СТРАНСТВИЕ
Когда ворвавшийся во Впадину ветер весны, пробудил её от сна, а зима дружной капелью оплакала свою кончину, ребята уже были готовы к походу. Но отправились в путь лишь в начале лета, после того, как спала талая вода и подсохла земля.
Едва заметная тропа повела их на восток, к месту, где смыкались Южный и Северный хребты, мимо скрытого холмами озера, каскада водопадов и дальше, через перевал, к Реке. Всю их поклажу нёс на себе Снежок, но как только горный склон пошел круто вверх, он остановился, так как не намеривался покидать родную Впадину. Разгрузив лося, ребята поделили поклажу между собой равным весом и дальше пошли одни.
Чтобы быстрее взойти на перевал, молодые скитники по неопытности решили подниматься напрямки, через красивые, ровные и, казалось бы, очень удобные для прохождения, поля зеленокудрого кедрового стланика. Вскоре, правда, выяснилось, что для путника они являют собой сущее наказание. Ноги то и дело цеплялись за ветви или проваливались в коварные пустоты между камней, незаметные под густым зелёным ковром. Кляня себя за опрометчивое решение, ребята несколько часов продирались через эти труднопроходимые заросли, Отец Корнея, прежде ходивший здесь на снегоступах, не мог предупредить ребят об этих неприятных особенностях кедрового стланика так как проходил здесь в ту пору когда он безобиден поскольку укрыт снегом.
Перевальной седловины скитники достигли только во второй половине дня. С неё открылись новые волны хребтов с девственными лесами и голокаменными, а кое-где и заснеженными, вершинами. Лишь на юге они были сплошь зелеными. На севере же, сразу за широкой лесистой долиной, вздымались друг за другом зубчатые цепи неприветливых громад, вообще лишенных какой бы то ни было растительности.
- Боже милостивый! И здесь горам нет конца! - воскликнул Корней, увидев новые ряды вздыбленных гряд, тысячелетиями противостоящим морозам, ураганам, льду, разрывающим их каменную плоть так, что на ней образуются раны, покрытые струпьями из угловатых глыб.
Захар же вообще от этой, впервые виденной им картины онемел. Стоял, разинув рот и выпучив от восхищения глаза.