Люди Весны

Засыпая, Арга снова думал о словах Каудрай. О чёрном мече. Он хранил её слова в сердце, но, мнилось, каждый раз, когда он вспоминал их, они звучали по–иному. Меч Лаги Фадарайты… тогда ещё — просто Лаги из дома Ториян. Меч бродяги, заточенная железная палка, какую побрезгует взять в руки добрый воин. Этот меч не был благословенным. Лага не сохранил его, и его не чтили как реликвию. Ни мудрости, ни святости не было в нём, как и в двух его ударах — в двух убийствах, которые совершил Лага. Меч знаменовал одно: начало пути. «Впереди были долгие, долгие годы, — говорила Каудрай, — многие сомнения и решения, слова и деяния, которые привели его к правде. И с ним — всех нас».

Арга погружался в сон и сон становился ярче. Белые башни возносились к ясному небу. Розы цвели у подножия белых стен. Голос Каудрай звучал всё ближе. Вскоре Арга увидел её сидящей в беседке. Он будто вновь очутился в Аттай, в садах Белой Крепости — но то были иные Сады. Каудрай смотрела на него, ласково щурясь. Её кожа сияла свежестью, как у юной девы, но волосы остались седыми и глаза — выцветшими до самой бледной голубизны. Рядом с ней сидел её брат. Фрага тоже обрёл облик седого юноши. Он улыбался. Радость охватила Аргу и тотчас омрачилась недоверием. Был ли то вещий сон? Или он видел их, потому что жаждал увидеть? Там, в глубине океана Жизни он прилагал столько усилий, чтобы развернуться и отправиться к источнику света — диво ли, что источник пригрезился ему во сне?..

— Опрометчиво благословлять начало пути, — сказал кто–то. Каудрай скосила глаза в сторону и заулыбалась шире.

— Идущий свободен, — продолжал новый гость. — Каждый шаг меняет его. Вскоре он может стать не тем человеком, кому даровали благословение.

Бело–серебряный туман окружал беседку. Понемногу он развеивался и Арга видел всё чётче. Наконец он различил говорящего. Тот был высок, с копной тёмных волос и саженным разлётом плеч, каким славились мужи дома Ториян. Святой Лага выглядел молодым. Не было улыбки на его губах, но глаза весело блестели. Он стоял за спиной Каудрай, опустив руку на резную боковину беседки.

— Но если решение принято, — сказал Лага, — если шаг твёрд и путник идёт на грозу, ему не помешает сила благословения.

— Воистину так, — сказала Каудрай.

Фрага молча кивнул.

И Арга увидел четвёртую.

Она была там с самого начала, но до сих пор он не мог различить её. Он воспринимал лишь часть её свойств, и те казались свойствами не отдельного живого существа, но самого представшего ему чудесного мира. Ясность воздуха. Нежность света. Сладкое дыхание мириад цветочных бутонов и могучий, полнокровный, беспредельный поток жизненных сил, их неиссякаемый чистый источник. В один миг они сплелись в образ, подобный человеческому, но лучезарный.

Она ничего не сказала, только взглянула на Аргу — светлокудрая девушка в белом платье, с венком в волосах. Её черты казались смутно знакомыми. Арга успел подумать, что это черты сотен виденных им статуй, и успел понять, что ошибся. Будто сестра, богиня походила на одну живую женщину.

Белый туман обовлёк всё. Сады Вечной весны скрылись и ускользнули куда–то вверх. Опускаясь в мягкие сумерки глубокого сна, Арга уже не мог рассуждать и делать выводы. Мысли истаивали, слова рассыпались на звуки, звуки глохли в тёплом тёмном забытьи… Он лишь твёрдо запомнил одно… Лакенай.

Это была Лакенай.

* * *

«Иннайта Арга!

Пишет сие Даян Тегра из Великого дома Даян; иные зовут меня Тенью, но более мне по сердцу прозвание Свидетель, данное моими людьми.

Благодарю тебя за оказанное доверие и за тайны, знанием которых ты одарил меня. Надеюсь, что однажды смогу отдариться достойно. Ныне мне ясен сделался смысл многих мелких происшествий и слов, сказанных будто случайно. Я полагал, что Нарен Изир был обязан своим высоким положением магистру Цинтириану; я ошибался. Инн Сторан Баншир мрачен. Хотя он ни с кем не делится мыслями, поговаривают, что после твоего отъезда он сильно сдал. Он с неудовольствием наблюдает за тем, как к роду Изиров возвращаются влияние и богатство. Судья Верангиан весьма скрытен и куда опытнее меня в деяниях глубокой секретности. Однако мне удалось проследить некоторые из его связей.

Тревожащие вести приходят из Элевирсы. Судью они тревожат не менее, чем меня. Многие из соглядатаев Элевирсы давно не получали указаний. Они в растерянности и сами ищут слухов и новостей. За утратившими осторожность легко следить, и всё узнанное ими тотчас доносится мне.

Первые отряды воинов–иноков прибыли в Элевирсу. С ними их предводитель. Говорят, он принёс в жертву Солнцу своё имя, и никто более не зовёт его по имени, но лишь по прозвищу — Огненный. Отцам города он внушает ужас, которого они не могут сдержать. Огненный потребовал немедленно приступить к возведению Храма Солнца. Он сам избрал для него место вблизи бывшего королевского дворца. Застройка там плотная. Несколько домов снесли. Обездоленные не посмели возражать. Многие из них почли за лучшее уехать из Элевирсы. Отмечу, что большинство отправилось на север, даже те, кто имел родню в Сельне и Нареаковых Вратах. Уехали не только они. Всякую неделю две или три семьи покидают Элевирсу. Одни желают убраться подальше от грядущей войны и едут через Анкорсу и Лесму на восток. Другие же прямо заявляют, что будут искать защиты у Арги Двуконного и Святого Престола и примут обеты».

— Это хорошо, — вслух подумал Арга, убирая первый лист письма в низ стопки. — Мирные люди не боятся нас… или боятся меньше, чем этого Огненного.

«Сами чёрные иноки отличаются безупречным поведением. Где возможно, они вершат добрые дела и призывают жителей Элевирсы свободно присоединяться к их воинским упражнениям и молитвам. Облик их суров и странен, людям они внушают робость. Однако нельзя надеяться, что народ Элевирсы выступит против них.

Наиболее странным среди прочего я нахожу исчезновение магистра Цинтириана».

— Вот те раз, — сказал Арга.

«Казалось, он обрёл пристанище и дело во Фрикке, присоединившись к одному из учёных обществ. Все знали, что он непримиримый враг Людей Весны и желает нам зла. Он был на виду, говорил в собраниях и приветствовал прибытие чёрных иноков. После этого известно лишь, что как–то вечером он покинул свой дом и не вернулся».

— Не то что бы я о нём сожалел, — пробормотал Арга и процитировал Крадона: — «Скверно терять честных врагов, ибо место их всегда занимают тайные».

«Далее, иннайта Арга, по твоему приказу я углубился в изучение доктрины солнцепоклонников. Мои люди собрали много сведений о них и об их вере. Однако никто из нас не обладает мудростью столь глубокой, чтобы заключать и предсказывать. Мне пришлось обратиться за помощью к знакомым из старой Фрикки. Среди них есть юнцы и старцы, но все они обладают учёными знаниями и навыками разделять и сопоставлять».

Арга тихо засмеялся.

— Нет ли у тебя знакомых в Зиддридире, о Тегра Свидетель? — спросил он у письма. — Хотя о чём это я. Конечно, есть.

«Учение иноков передаётся изустно, записывать его считается грехом. Однако многие иноки имеют благословение говорить с простецами и давать им отдельные истории и наставления, привлекая к своей вере. Они не порицают тех, кто записывает эти разрешённые слова. Однако сами слова они полагают священными. Это странно людям Элевирсы так же, как и нам. Наши истории о богах могут стать детскими сказками или застольными байками, актёры могут представить их на сцене и никто не посчитает это нечестием. Священный трепет южан сравним лишь с почтением, которое мы питаем к обетам Вечной Весны.

Наши друзья из Фрикки изучили все документы, какие смогли отыскать — летописи, землеописания, союзные договоры, манускрипты по магии и множество прочих ветхих пергаментов. Применив к ним свои умения, они пришли к выводу, который поразил меня. Разумеется, учёные могут ошибаться. Но все они сошлись в том, что священное предание чёрных иноков крайне молодо и насчитывает не более полутора веков».