Страница 22 из 160
– Не знаю!
– У тебя же куртка фирмы «Венус»! Что означает Венера… Посмотри, тут внутри написано!
Честное слово, мне лично было по барабану, какой фирмы моя шмотка. Но для моего визави.
Так вот, вернусь к чрезвычайному происшествию. В том же колхозе Мирек перебрал спиртного, пошел в уборную и там свалился. А в колхозном отхожем месте, как вы понимаете, говна – по
колено. Вот в нем студент-журналист и вывалялся с ног до головы, пока его там не увидели
местные. Случай тут же стал известен высокому университетскому начальству, и Мирек из вуза
вылетел.
Так что наши ряды редеют.
***
На лето декан, он же – преподаватель дисциплины «Проблемы журналистского мастерства»
Дмитрий Прилюк, дал всему курсу задание что-нибудь написать. И вот начало нового семестра.
Работы сданы. А сегодня на занятии разобраны по косточкам. К превеликому ужасу, моя названа в
числе лучших. Особенно напугала фраза декана:
– Не исключено, я лучшие работы лично рекомендую ряду изданий для публикации.
Что тут, скажете, страшного? Радоваться надо? Как бы не так!
Дело в том, что я, конечно же, поленился идти куда-то за материалом. Тем более, не для
публикации, а для мусорной корзины в кабинете декана. Идея и рыбку съесть, и на хорошую
оценку «сесть» появилась в голове, когда мы с женой ехали из Словечно в Овруч. Сел и написал, как в музее партизанской славы я встретил нескольких посетителей, с которыми разговорился.
Они, естественно, оказались партизанами, приехавшими из разных уголков страны встретиться в
местах бурной военной молодости. Вместе с ними я еду вдоль дороги и слушаю рассказы
очевидцев: здесь давали бой; там имярек сумел сбежать от конвоиров и т. д., и т. п. Фамилии, конечно же, вымышленные.
Теперь представьте себе, если послезавтра или на следующей неделе мой опус, наряду с другими, опубликуют и вдруг выясниться, что все в нем – неправда. Представляете, какой скандал
разгорится?!
То, что меня выпрут из университета, можно не сомневаться. И это в тот момент, когда мое
нехилое, как для второкурсника, журналистское мастерство признано самим деканом.
1973 год
Мне дали место в студенческом общежитии. Но …в комнате с тремя пятикурсниками. Я им – как
пятое колесо к телеге. И всем своим видом они это дают понять: меня просто в упор игнорируют.
Попытки завести разговор ни к чему не приводят. Мужики хранят упорное молчание, как Зоя
Космодемьянская на допросе.
Долго выдержать «пытку полным игнорированием» я не смог. И начал ночевать в комнатах
однокурсников, где по той или иной причине пустовала кровать. Однако везло далеко не каждый
вечер, поэтому я нашел выход из ситуации. Раздобыв матрац, простынь и подушку у кастелянши, засовывал оные принадлежности под стол (не рядом с ним, ибо не всегда трезвые официальные
обитатели, выходя ночью в туалет, могли на меня наступить!) комнаты №33 и там спокойно спал.
Увы, моя «одиссея» стала известна в родном Пирятине – причем в извращенном виде.
«Постаралась», как я впоследствии выяснил землячка-однокурсница, переведенная на дневное
отделение с заочного (за какие, интересно, заслуги?) Лилия К. Ее интерпретация была следующей: Сухомозский ежедневно напивается до того, что спит под столом.
И пошел слух нехороший городом. Родители, как призналась мать, не знали, куда от стыда за сына
девать глаза. Дошло до того, что пирятинский сосед Виктор Степура меня как-то по простоте
душевной спросил:
– А это правда, что ты лечился от алкоголизма?!
***
Несколько раз напечатался в журнале «Хлебороб Украины» и газете «Друг читателя». Все это
благодаря Анатолию Терещенко – у него связи, по-моему, везде. Да и фотографирует он отлично.
А на тексты начал подряжать меня. И вот – командировка. Едем в Народичский и Овручский
районы Житомирской области. Именно это направление выбрано не случайно. Поскольку
каникулы, моя жена уедет раньше к родителям и подготовится к нашему прибытию. А мы, выполнив задание в Народичах, переберемся в Овруч. Где не только поработаем, но и славно
отдохнем.
Встретили нас отлично. Под конец заехали, по настоянию одного из председателей колхоза, к
дояру домой: дабы отведать разносолов, которые он готовит самолично, поскольку не женат.
Самогон под грибочки пили стаканами. Причем, что интересно, не отставал и водитель, которому
еще предстояло отвезти нас в соседний район. Наконец попрощались, сели в УАЗик и двинулись в
путь – предстояло преодолеть где-то километров пятьдесят. Но в темноте и по глубокому снегу.
Ничего – добрались.
И сразу – за накрытый в лучших традициях украинского хлебосольства стол. Водитель с морозу
хватил еще два стакана и, распрощавшись, укатил. А мы продолжили дегустировать напитки и
закуски. Поскольку свекор перед этим зарезал поросенка, то развернуться было где. Гулянка
покатилась на славу. Супруга, обеспокоенная количеством выпитого мной и Анатолием, пыталась
мягко повлиять на ситуацию. Напомнила, что назавтра у нас с утра еще с Киева оговоренная
встреча с первым секретарем Овручского райкома партии. Увы, на нас это никак не повлияло.
Короче, надрались все более чем изрядно. И тут гостю приспичило в туалет. А поскольку в
украинских деревнях это заведение испокон веков расположен на улице, сопровождать
однокурсника вызвался я (не бросать же друга в беде?!).
Несмотря на дозу, выйдя, я сразу почувствовал: мороз давит градусов под тридцать. А Анатолий, как назло, все никак не мог опростаться. Выглянула обеспокоенная жена:
– Накиньте что-нибудь на плечи!
Я отмахнулся. Супруга вернулась в избу. И тут, наконец, появился командированный.
– А что там? – пьяно спросил он, ткнув пальцем на калитку.
– Улица, – ответствовал я на правах человека, ориентирующегося во дворе тещи.
– Давай выйдем. Немного просвежимся.
Холод, конечно, чувствовался, но и градусы грели. В общем, вышли мы на улицу. И тут Анатолий
увидел водозаборную колонку.
– Хочу воды! – дохнул еще народичским перегаром. – Пошли попьем.
– Пошли! – согласился я.
А, надо заметить, что капли воды, которые неизменно вытекают из крана, хотя его уже и закрыли, в течение дней и недель образовали под трубой намерзший конус высотой сантиметров
восемьдесят. И вот однокурсник, словно бравый солдат Швейк на смотре, строевым шагом рванул
на колонку. И, естественно, со всего роста – аж луна пошла деревней! – грохнулся о конус лицом.
Встал. И снова вперед. И снова – мордой о наледь. На меня (голова-то нетрезвая) напал просто
истерический смех. Чем больше раз с завидным упорством и всяческой потерей чувства боли, Анатолий хряпался об лед, тем сильнее меня разбирал хохот.
Не знаю, чем бы закончилась попытка напиться, если бы, встревоженная нашим затянувшимся
отсутствием жена, не вышла на поиски. Пристыдив меня, она забрала гостя в хату.
Утром нас разбудили: надо ведь 18 км добираться до Овруча – на интервью. Стонущий от
головной боли Анатолий первым делом просит в постель… зеркало. Ему подают. Дальше – сцена
из «Ревизора». Ибо такой распухшей и многоцветной хари я, сколько живу, не видел. О каком
интервью можно было говорить, если вообще на улице показываться стыдно. Отлежавшись в
Скребеличах трое суток, Анатолий, надвинув шапку глубоко на лоб, отправился назад в столицу.
Не сомневаюсь: эту командировку он будет помнить и спустя десятилетия.
***
Летом поехал немного заработать. Комиссаром интернационального студенческого стройотряда –
в совхоз «Боскольский» Комсомольского района Казахстана. Но уже через неделю стал его
командиром. Мудак, занимавший эту должность, как начал квасить еще в поезде, так и не