Страница 38 из 88
- Итан, он же…
- Да, малыш, - Итан прошел к кровати и потрогал его шею, щупая пульс. - Да, Маку, он с Богами. Его Дорога ушла Ввысь. - Посмотрев на своего лучшего друга, на свою опору и просто советчика, на задорного и просто очень и очень доброго шаки, кумар замурлыкал последнюю песню для него.
Закрыв глаза под звуки тягучей песни, глубоким и бархатистым голосом, тембром, вносящим в душу спокойствие и ощущение защиты, Итан медленно встал.
- Родителям звонил?
- Н-нет. - Покачал головой парень и закусил губу, хлюпнул носом, потом вылетел из комнаты. Из соседней комнаты послышались гудки и сбивчивый короткий рассказ, потом до чуткого слуха донеслись нескрываемые всхлипы.
Итан и сам был не так далек от того что бы расплакаться. Человек, зверь… Сарм был надежным тылом, аэродромом и частью его внешней семьи. Сарм поддерживал его, направлял и помогал хоть словом, хоть той же финансовой помощью. Если бы не он, много чего случилось бы. И с Аравелем он помогал, сколько сидел с маленьким котенком, сколько просто нагло забирал ребенка от измученного работой отца делая вид, что тот никуда его не водит и таскал со своими внуками по паркам и разным пикникам, иногда и его самого с собой прихватывая. Сколько долгов прощал, сколько просто так давал и делал…
Сарм…
Итан вытер проступившие слезы, осмотрел комнату. Надо вызывать… или семья все сделает? Что нужно в таких случаях делать? Храм, молебен, церемония… законники…
Выйдя из спальни друга, Итан посмотрел на заливающегося парня слезами. Маку обожал деда и надо было такому случиться, что бы именно он был тем, кто его обнаружит. Приблизившись к нему, Итан заключил в крепкие объятия и Маку взвыл, вцепившись в его бока. Вой кота был оглушающим, кумар только морщился. Этот вой поднял с кроватей фактически всех в радиусе двух квартир со всех сторон.
Итан удерживал перетекшего кота, удерживал крепко, чтобы дать ему в волю выдать свое отношение к потере любимого существа. В дверь влетел растрепанный сосед, остановился, осмотрел пару, застывшую в коридоре. Самаркан только кивнул в сторону спальни хозяина квартиры. Сосед медленно подошел и выдохнул сипло, поняв, что случилось. Уперся рукой в дверной косяк, расстроенно покачал головой.
- Семье сообщили? - спросил он, глянув на альфу.
- Да. Маку все сделал. - Итан прижал сильнее кота, который медленно перетекал в человека, все еще мяукая, громко и жалобно.
- Хорошо, - запустив руку в свою шевелюру, - хорошо. - Осмотрел парня. - Пойду, найду успокоительное.
Итан только кивнул, поддерживая вялое тело, хлюпающее носом, заходящимся истеричными всхлипами. Сосед вышел, на пороге встретил кого-то и рассказал, что там такое, почему такая тревога, среди ночи и все такое. Минута и фактически половина дома поднялась на ноги. Через час приехали родители Маку, за ними еще два сына. Остальные были на работе, а один в командировке и прилетает только через два дня.
Итан пробыл в квартире соседа еще часа два, пока семья ждала полицию, ритуальную машину и успокаивалась от случившегося. Когда тело увезли, Итан вернулся к себе. Аравель стоял в дверях своей комнаты.
- Па? - он смотрел взволнованно на Итана, на котором лица не было.
- Сарм… - только качнув рукой и покачав головой.
Аравель зажал рот рукой и медленно подошел к отцу, притянул его голову к себе, обнимая.
- Па, ему там Боги постелили сочной травки, даровали чистые воды и теперь он будет ждать нового витка Рождения. - Сын погладил голову отца и тихонечко мурлыкнул человеческим голосом.
Итан улыбнулся. Аравель. Надежда и опора, любимое дитя, вырос и окреп, получил все, даже ждет котенка, а петь так и не научился. Голос, кошачьи песни, мурлыкать и лечить кошачьими вибрациями голосовых связок он не может. Как объяснили врачи, сами связки очень слабые и сила песни просто повредит их. Поэтому Аравель не поет, даже не мурлычет. Иногда, когда хочется, он имитирует кошачью песню, используя только голос человека.
Сейчас это пение, это подражание настоящей песне, сейчас это было необходимо отцу. И Аравель знал это, делал это и поглаживал его по голове. Итан уткнулся в его плечо лицом, слегка наклонившись, чтобы сыну было удобно гладить его. Незатейливая ласка, редкие моменты, когда сын, уже выросший и ставший современным представителем молодежи, сейчас вел себя как в детстве: любил взлохмачивать волосы и перебирать пряди, вводя отца в состояние эмоциональной эйфории и лени.
Храм. Красивое место, где будет проходить обряд освящения физической оболочки с духом зверя, душой человека, утопало в зелени, возвышалось гигантскими фигурами каменный статуй кошек. Эти статуи были формой кошачьего тела, сидящего опутав себя хвостом. Голова у любой статуи Кошачьих Богов была лишь общей формой человеческой, с легкими наметками надбровной кости, носа и подбородка с ушами. Все "лица" были сплошными, разной формы и всегда светлыми, светлее чем тело животного.
Храм. Четыре "уса", из статуй от кончиков и к центру увеличиваясь в размерах и высоте, закручены по спирали, а в центре просторная площадка, окруженная самыми большими статуями, сидящими спиной друг к другу. В центре этого Храма, что не имеет ни стен, ни потолка, ибо находится в лесу, проходит само таинство. В центр установлен таякон - подобие матраса в деревянной раме не более пяти сантиметров высотой, - на котором лежит тело умершего. Его сверху накрыли прозрачной белой вуалью. Между статуями стоят Храмовые Братья, мягко поют песню Мира и Жизни, переливаясь голосами на манер волн в море. За спинами Храмовых Братьев стоят родственники и тихо подпевают вместе с ними.
Итан стоял рядом со старшим сыном Сарма, рядом с ним самим стоял Аравель, отказавшийся подождать их в главном зале крематория. На церемонию обращения к Богам и Просьбу дать еще один шанс понюхать зверем воздух, увидеть человеком мир и вместе начать новую жизнь, пришло очень много человек. Фактически все соседи из дома, много друзей и родственников. Все пространство Храма, все его витки, кроме Ведущего Смерти, был заполнен людьми. Носами хлюпало более половины, даже альфы тихонечко смахивали предательскую влагу. Стоял легкий шепот, пересказывались моменты жизни старика Сарма, который ни раз и ни два помогал, поддерживал и просто был хорошим человеком, сильным зверем, прошедший войну.
Только сейчас Итан узнал сколько на самом деле лет его другу. Сарм застал Открытую Войну и вырос на ней, прятался от бомбежек, воровал боеприпасы и партизанил, спасал своих младших братьев и в четырнадцать руководил атакой на лагерь иномирян, которые вели штабную работу. И благодаря его действиям, фактически смертельному ранению, был дезориентирован один из ведущих батальонов иномирян, что позволило деактивировать их главную пушку на корабле, что дало реальный шанс на победу.
Самого юного шаки заморозили, ибо спасти его от тех ран не смогли бы на поле боя. Двадцать семь лет в замороженном состоянии, потом вернули к жизни, вылечили, поставили на ноги, дали награду "Спасители" и в личное пользование большой участок земли и квартиру в городе. Сарм не рассказывал о своем участии в войне, он вообще не любил разговаривать на эту тему. Мало кто знал о его подвигах и ранениях, о его умении воевать и выживать.
Это стало известно из уст военных, прибывших почтить память героя Открытой Войны и присутствовать на молебне Храма, опустить глаза и головы в знак уважения. Вокруг стоявшие молодые военные молча смотрели в центр, за фигуры Богов, видя перед собой не тело на таякон, а историческую личность, что во всех книгах именовался как Сарминдис Эльварион.
Итан услышал это имя и был искренне удивлен.
- Вот ведь жук. - Тихонько пробормотал он и улыбнулся, глядя на светлячков, что сейчас стремились попасть за статуи, туда, где лежало тело.
- Па? - Аравель посмотрел на него слегка сжав руку на его руке.
- Аравель, - отец приобнял его за плечи и шепнул, - этот жук в учебниках истории значится как герой, а нам даже ни слова за столько лет.