Фартовые деньги

Это, конечно, Епиху не больно обрадовало. Во-первых, он потерял этого лазутчика из виду. Одежка на нем была такая, что в трех шагах не разглядишь на фоне зелени, не то что с полсотни метров. А на слух его перемещения угадать было сложно. Как видно, этот мужик умел ходить по лесу, не производя особого шума. Во-вторых, если Епиха в своей собственной выдержке был почти уверен, то в том, как поведет себя Шпиндель, ежели этот тип в камуфляже окажется от него близко, были серьезные сомнения. Никто не мог дать гарантии, что он не струсит и не заорет с перепугу, разом позабыв все договоренности. Конечно, скорее всего этот возможный ор просто спугнет соглядатая и он поспешит смыться, но может получиться и так, что перед тем, как сбежать, он причпокнет Шпинделя из какой-нибудь бесшумной пушки типа тех, какими были вооружены Жора и Сухарь. С другой стороны, Епиха очень боялся, что этот самый разведчик разглядит Шпинделя гораздо раньше, чем Шпиндель его заметит, и опять же его почикает. Насчет самого себя у него тоже были такие опасения. Они ведь прятались в лесу, имея на себе одни плавки, а кожа у них была не настолько загорелая, чтоб ее можно было не заметить на темном фоне растительности и хвои. К тому же в лесу Епиху стали комары донимать. Конечно, он их старался тихо давить, но все равно сидеть совсем не шевелясь не мог.

Со Шпинделем происходило то же самое. Только у него и кожа была потоньше, и нервы не такие крепкие. Кроме того, он пристроился под елками, то есть лежал на желто-коричневой сухой и колючей хвое, а сверху над ним нависали зеленые, но тоже колючие ветки, которые при каждой попытке придавить комара где-нибудь на спине так и норовили кольнуть или оцарапать руки. Шпиндель шипел, матерился и готов был завыть от всех этих мучений. Если он и не завыл, то только потому, что сильно боялся. Хорошо еще, что он не видел, как неизвестно чей разведчик повернул в его сторону, а то бы вообще со страху помер. Почему-то Шпиндель сумел убедить себя, что лазутчик мог Юльке и Епихе вообще померещиться, а если он на самом деле существует, то пойдет с другой стороны тропы, там, где прятался Епиха. К звукам лесным Шпиндель, конечно, прислушивался, но разобраться в них не мог. Явных шагов и треска веток его уши не улавливали, а всяких тихих шорохов и шелестов в лесу всегда полно. Там птичка вспорхнула, там еж протопал, там просто ветерок прошуршал — хрен поймешь. Тем более, когда комары кусаются, хвоя пузо колет, а спину еловые ветки щекочут.

Поэтому Шпиндель свою наблюдательскую деятельность ограничил тем, что, лежа под елочкой, изредка поглядывал по сторонам. Однако поле зрения у него было очень ограниченное. Стремясь получше спрятаться, он так глубоко забился в елки, что даже тропы толком не видел. Для обозрения у него было два или три узких сектора, через которые растительность ему позволяла смотреть в стороны максимум на пять-шесть метров. К тому же Шпиндель залег в свою ямку головой в сторону тропы, а не в сторону речки, как Епиха. Именно по этой причине он и не заметил, как разведчик почти бесшумно прошел метрах в десяти у него за спиной…

Впрочем, разведчик Шпинделя тоже не заметил. С той стороны, где он проскочил, ветки елок плотно прикрывали Кольку. Но потом он решил, что слишком далеко уклонился влево от тропы, и пошел наискось вправо.

Как раз в этот момент со стороны хутора послышался громкий свист. Сие, как уже говорилось, означало, что девки с песнями дошли до Механика и он отправился на поиски лазутчика. По идее Шпиндель об этом помнил, но все равно свист прозвучал для него очень резко и заставил аж подскочить от неожиданности в своем укрытии. При этом он, конечно, машинально глянул в ту сторону, откуда донесся свист. Следом отчетливо послышался собачий лай.

На разведчика и свист и особенно лай подействовали тревожаще. Он понял, что его обнаружили, и решил поскорее смываться. То есть, уже не заботясь о том, чтоб ступать тихо, бегом побежал в сторону реки.

Шпиндель сразу услышал треск веток и шелестящий топот, немного испугался, но поскольку топотали со стороны хутора, решил, что это свои. И, недолго думая, решил бежать навстречу. Выскочил из-под елки и, продравшись через елочки, вылетел на небольшую прогалину буквально в тот самый момент, когда туда же, пригнув голову и отпихивая рукой ветку от глаз, а потому мало что видя перед собой, выбежал камуфляжник… Бац!

Разведчик с разгона налетел на подвернувшегося под ноги Кольку и сшиб его с ног. Однако и сам остановиться не сумел, запнулся за растянувшегося Шпинделя, потерял равновесие и по инерции пролетел еще метра полтора, крепко впаявшись лбом в еловый пень, торчавший посреди прогалины.

Шпиндель от неожиданности и страха на несколько секунд полностью обалдел и не то что свистеть, а и орать разучился. Его вообще почти парализовало, и он, зажмурившись, пролежал на земле все эти секунды, ожидая, что сейчас его начнут бить или даже убивать. Но поскольку разведчик от удара лбом об пень надолго потерял сознание, ничего плохого он Шпинделю сделать не мог.

Кое-как очухавшись, Колька вскочил и тут же хотел было задать стрекача. Однако он вовремя заметил, что некто незнакомый в мокром зеленом комбинезоне валяется у пня вниз лицом.

Детина показался Шпинделю таким здоровенным, что Колька аж затрясся от ужаса. Ежели сейчас вскочит, то в два прыжка догонит его, маломерка-недокормыша. Конечно, про свист он забыл окончательно и просто истошно заорал:

— Епиха! Епиха-а-а! Он ту-ут!

Епиха уже услышал звуки возни, но лишь услышав вопли Шпинделя, бросился на выручку. В отличие от приятеля он способность соображать не потерял, а потому даже сообразил, что свистеть надо не сразу, а только перебежав тропу, чтоб не дезориентировать Механика и прочих. Впрочем, они и без его свиста уже знали, куда бежать, потому что вопль Шпинделя стоил любого условного сигнала.

Поскольку после его крика с разных сторон затрещали кусты и лай собак стал приближаться, Шпиндель приободрился. Кроме того, детина лежал не шевелясь. Кольке даже показалось, будто он насовсем вырубился. С мертвыми Шпиндель уже имел дело, а потому знал, что они гораздо безопаснее живых. К тому же он заметил на поясе камуфляжника какие-то чехольчики, и страсть как захотелось поглядеть, чего там лежит. Превозмогая страх, Шпиндель приблизился к лежащему и отстегнул липучку одного из чехольчиков. В этом чехле оказались раскладные наручники.

Как раз в этот момент разведчик начал помаленьку приходить в себя, глухо застонал и пошевелился. Шпиндель испугался, но быстро сообразил, что, пока этот дядька окончательно не очухался, надо застегнуть ему на руки браслетки. Цап! — Колька ловко ухватил незнакомца за все еще бессильные руки и свел вместе запястья. Щелк! — браслетки закрылись, и в ту же минуту на прогалину выскочили собаки, которые, не зная, кого тут, собственно, рвать надо, подняли мощный лай. А следом за собаками сквозь кусты продрались Ларев со своим охранником и шофером, Олег Федорович с Юлькой и Епиха. Все, кроме собак и Епихи, прибежали с пистолетами в руках. А морды у всех, даже у Казбека с Лаймой, были жутко серьезные.

Само собой, картинка, которую вся эта публика увидела, произвела ошеломляющее впечатление: маленький, но гордый Шпиндель, оседлавший детину в камуфляже, выглядел как «Буран» на «Мире» — пожалуй, несостоявшийся советский «челнок» в соотношении с самолетом-носителем был даже покрупнее. Но руки пленника были скованы за спиной — невероятно, но факт! А вымазанная камуфляжной краской морда, повернутая в сторону собак, испуганно хлопала глазами: дескать, как же я дошел до жизни такой?!

— Ба! — воскликнул Механик, приглядываясь к этой морде. — Знакомое лицо! Это ж наш старый друг из конторы Басмача! Привет, Швандя!

ВЕЗУЧИЙ ШВАНДЯ

Пленника подняли, усадили на пень. Он все больше очухивался, и на лице его все больше страха появлялось. Швандя начинал понимать, что ему сейчас очень плохо станет. На такую солидную компанию, да еще с собачками, которым Механик приказал сидеть и не кусаться, он явно не ожидал нарваться.