Фартовые деньги

— Плывут, мокрохвостихи… — лениво отметил Епиха.

— Интересно, чего они там так долго делали? — заинтересовался Шпиндель. Он явно подозревал что-то неприличное.

— Трахались, конечно… — Епиха ничего такого не прикидывал, но слегка поиздеваться над приятелем считал вполне допустимым. — Что, не видно? Типичные лесбиянки…

— Мне тоже так показалось, — попался на удочку Колька. — На нас — ноль внимания, а между собой — сю-сю масю! Слышь, Епиха, а как это у них делается?

— Чего? — зевнул Лешка.

— Ну, чего-чего… — с некоторым смущением пробормотал Шпиндель. — Это самое… У них же концов нету.

— Ты что, порнуху ни разу не смотрел? — Епихе было в лом говорить на эту тему.

— Смотрел, только там такого не показывали.

— Ну, тогда подойди к этим телкам и спроси прямо: «Девки, а чего вы друг другу вставляете?» Если жив останешься — объяснят…

— Издеваешься? — обиделся Шпиндель.

— Конечно, издеваюсь, — хмыкнул Епиха. — Меня лично эти бабы не волнуют. А если у тебя озабоченность настала — сходи в кустики, подергай за кончик. Глядишь, и пройдет.

Шпиндель пристыженно надулся, подставил солнцу тощую спину с четко обозначенными лопатками и сделал вид, будто опять задремал. А Епиха, напротив, заинтересованно поглядел на реку. Юлька и Анюта уже подплывали к мосткам. Хотя Лешка и убеждал Шпинделя, а заодно и самого себя, что его эти длинные не интересуют, все-таки полюбоваться на то, как они будут из воды вылезать, он был не против.

В то самое время, когда девицы были уже всего в паре метров от причала, рядом с которым покачивалась привязанная на цепь «казанка», в поле Епихиного зрения неожиданно попала какая-то вертикальная черточка на поверхности воды. Она находилась метрах в пятидесяти от мостков, гораздо ниже по течению речки. Наверно, Епиха не стал бы обращать внимания на эту черточку — мало ли какая веточка или камышинка может плыть по течению. Но в том-то и дело, что, как показалось Лешке, эта самая веточка плыла не по течению, а против него! То есть переместилась от одной из тростниковых куп на середине речки к тростниковым зарослям на противоположном от Епихи берегу. Правда, это перемещение Епиха наблюдал совсем недолго, несколько секунд, после чего эта самая черточка потерялась из виду на фоне тростника. Но все же Лешка мог дать голову на отсечение, что она ему не примерещилась. Может, змея реку переплывала? Когда-то, во время одной из тех памятных поездок на рыбалки с отцом, Епихе довелось видеть, как по протоке юлил довольно большой уж. Но он именно юлил, то есть плыл, извиваясь по некой синусоиде, — Епиха еще помнил про такие кривые из курса тригонометрии. А черточка двигалась прямо, оставляя по бокам от себя лишь тоненькие, почти незаметные «усики». К тому же уж лишь чуть-чуть выставлял из воды свою маленькую головенку с оранжевыми пятнами на загривке. А черточка, которую наблюдал Лешка, торчала из воды не меньше, чем на 15 сантиметров.

Тем временем, пока Епиха озадаченно размышлял, Юлька и Анюта выбрались на мостки и зашлепали по доскам, оставляя следы мокрых пяток. Он сразу увидел озабоченное выражение на Юлькиной мордочке и сообразил, будто это может быть связано с тем, что он видел на поверхности воды.

— Не пережарились? — ехидно спросила Юлька, тоже заметив некое беспокойство на роже Епихи. — Чего фары выкатил?

— Там, в реке… — пробормотал Епиха и хотел было показать пальцем, но Юлька ловко цапнула его за руку, упредив ненужный жест, подтянула к себе и прошептала в ухо:

— Тихо! Не показывай пальцем в ту сторону! Пошли за куст!

Шпиндель и даже Анюта, которая была малость в курсе дела, несколько удивились, когда Юлька, слегка наигранно хихикнув, утянула Епиху за кусты. Впрочем, за кустами она быстро посерьезнела.

— Ну, что ты видел на реке? — шепотом спросила Юлька.

— Позади вас какая-то палка плыла… — пробормотал Лешка. — Против течения, понимаешь?

— Откуда и куда, заметил?

— От камыша, который посреди речки, на тот берег. И там исчезла.

— Не померещилось, точно?

— Нет, я ее нормально видел.

— Вот так плыла? — Юлька попыталась изобразить рукой нечто похожее на извивы плывущего ужа.

— Нет, прямо. Это не змея была, точно.

— Молодец, что приметил, — похвалила Юлька. — Я пошла Ереме докладывать, а вы лежите тут, загорайте и приглядывайте… Смотри не прозевай, если он обратно пойдет.

— По-моему, — произнес Епиха, — он никуда не пойдет, а будет дожидаться, пока мы с берега уйдем. И захочет добраться до хутора. Чтоб уж точно знать, где мы проживаем. А потом спокойно, даже не прячась, от нас уйти.

Юльке это предположение показалось резонным.

— А у тебя башка соображает, — заметила она. — Ладно… Тогда мы ему поможем…

Юлька с Епихой вернулись на берег, где совершенно независимо друг от друга загорали Анюта и Шпиндель.

— Так, господа и дамы, — громко объявила Юлька, — пора домой! А то пережаримся еще…

— Ну, домой, так домой, — вздохнула Анюта, вопросительно глянув на подругу: дескать, чего вы там придумали?

Юлька обняла ее за талию и предложила:

— Кавалеры скучные, жизнь неинтересная, давай, Нюша, споем чего-нибудь? «Огней так много золотых на улицах Саратова…»

Анюта мгновенно сообразила и подхватила:

— «…Парней так много холостых, а люблю женатого!»

Горланя эту нестареющую песню времен молодости своих бабушек, красавицы двинулись вперед, а следом за ними — пацаны. Под шумок, устроенный женским хором — глотки у девок были звонкоголосые! — Епиха наскоро объяснял ни фига не соображающему Шпинделю, зачем они с Юлькой в кусты ходили.

Замысел был такой. Юлька и Анюта, распевая песни, двинутся к хутору по тропке, а Епиха со Шпинделем, отойдя подальше от берега, спрячутся где-нибудь порознь, по обе стороны от тропы, и будут наблюдать за подходами к хутору. Ежели «шпион» появится и начнет подбираться к поляне, то им надо затаиться и пропустить его мимо себя, а потом, когда он подальше пройдет, незаметно за ним последить. Когда Юлька и Анюта дойдут до Еремы и объявят тревогу, Ерема свистнет в два пальца: мол, готовы идем! А из ребят должен свистнуть тот, на чьей стороне от тропы окажется лазутчик. Юлька строго-настрого предупредила, чтоб пацаны не пытались на «шпиона» нападать, поскольку он наверняка им не по зубам окажется, да еще и вооруженный может быть. Но времена пионеров-героев давно прошли, Епиха со Шпинделем в лишнем предупреждении не нуждались.

Конечно, Шпиндель здорово трусил, когда Епиха приказал ему идти влево от тропки и прятаться. Он и вдвоем с Епихой побаивался, а одному оставаться было совсем невпротык. Но куда денешься? Пошел, отыскал метрах в двадцати от тропы какую-то ямку, окруженную елочками, залег там и стал ждать, слушая, как учащенно тюкает сердце.

Епиха в это время ушел от тропы вправо и тоже укрылся в каких-то кустиках. Сидел и слушал в оба уха. Конечно, в первую очередь прислушивался к тем звукам, которые доносились от речки. Какое-то время их было плохо слышно из-за того, что Юлька с Анютой на весь лес распелись. Но потом, когда девки ушли ближе к хутору, их пение стало слышаться поглуше, а обостренный слух Епихи начал улавливать всякие негромкие плески, шуршания и шорохи, которые долетали с берега. Больше того, Епиха, поползав по кустикам, нашел такую точку, с которой через промежутки между деревьями можно было разглядеть начало тропы и сарайчик-эллинг.

Первым подозрительным звуком, который долетел до Епихи, было легкое бряканье лодочной цепи. Конечно, лодку могло и ветром пошевелить, и каким-нибудь случайным толчком: например, если дурной лещ об днище стукнулся! Но все же Епиха это бряканье воспринял как сигнал тревоги. И, как позже оказалось, не ошибся.

Через некоторое время со стороны тех самых кустов, где Епиха секретничал с Юлькой, послышался легкий шорох. Потом, уже откуда-то из-за сарайчика, на начало тропы легла тень неясных очертаний, а затем тропу одним прыжком перескочила какая-то фигура. Епиха только успел заметить, что фигура была пятнисто-зеленоватая, камуфляжной расцветки. Стало ясно, что этот шпион никому не почудился и действительно подбирается к хутору. Причем пошел он слева от тропы, то есть там, где наблюдение вел Шпиндель.