Страница 68 из 106
Полковая артиллерия шведов оказалась всесокрушающим оружием. В деле она показала себя сразу же после того, как армия короля Швеции Густава Адольфа высадилась в Германии — в битве у деревни Брейтенфельде, недалеко от Лейпцига, шведские гаубицы практически безнаказанно расстреляли армию императора Фердинанда II под командованием Тилли. И это была первая крупная победа протестантов в столкновениях с католиками, но шведы быстро стали хозяевами Центральной Европы, в которой за двадцать лет войны им удалось сжечь порядка 20 тысяч городов и деревень. Очень сильно досталось от них Германии и Чехии, а когда шведская армия обрушилась на Польшу, это тоже стало для нее страшным бедствием.
В битве при Брейтенфельде шведы также впервые применили элементы линейной тактики, что позволило им гораздо эффективнее использовать огнестрельное оружие и явилось еще одной причиной убедительной победы. Шведская артиллерия при Брейтенфельде не только прикрывала огнем боевые порядки, но и активно маневрировала на поле боя вместе с пехотой и кавалерией. Поэтому после Тридцатилетней войны европейские армии стали располагаться в две линии, причем кавалерия образовывала фланги, а пехота — центр. Артиллерия размещалась перед фронтом или в интервалах между другими войсками.
Поскольку война была затяжной и трудной, то Московское царство, сильно пострадавшее от недавней Смуты и интервенции католической Польши, представляло для протестантской коалиции привлекательного союзника. С другой стороны, в Москве тоже понимали, что Тридцатилетняя война отвлекает ее западных соседей от дел на востоке и дает ей время оправиться от последствий собственных потрясений. В общем, «перетерпев судеб удары», слегка окрепшее Московское царство решило попытать счастья и отвоевать у Великого княжества Литовского потерянные недавно земли.
Жестокие уроки предыдущих столкновений с Речью Посполитой и Швецией показали, что любое отставание Москвы в военной области оборачивалось для нее тяжелыми поражениями и угрозой потери независимости. Поэтому под влиянием успехов соседей и собственных неудач прежняя национальная самоуверенность сменилась у части московского общества более критическим восприятием собственной жизни, а кризис прежней военной организации дал толчок попыткам обновления вооруженных сил. В стране начинается вторая со времени Ивана Грозного крупная военная реформа, имеющая цель приблизить вооруженные силы Московского государства к западным образцам — наряду с поместной конницей и стрелецкими частями создается новый род войск — «полки иноземного строя», в том числе кавалерийские рейтарские.
Первые московские рейтары.
Крылатые гусары ВКЛ.
Это уже было постоянное войско, сформированное по образцу западноевропейских армий. Полки иноземного строя имели отличное, закупленное за границей снаряжение и вооружение. Их старший командный состав, а также отдельные соединения вначале полностью состояли из иностранцев, принятых на царскую службу и получавших стабильное жалованье. Русский рядовой состав в такие полки первоначально тоже набирался из вольных «охочих» людей, но в дальнейшем постепенно стал преобладать принудительный набор в пехотные полки даточных людей (тяглые люди, отданные на пожизненную службу в армии), а в кавалерию — мелкопоместных и беспоместных дворян. Полки иноземного строя в дальнейшем стали основой российской регулярной армии.
В рамках дипломатической подготовки к войне Москве удалось вовлечь в союз против Речи Посполитой Швецию, что, впрочем, тогда сделать было нетрудно — эти страны давно воевали за преобладание в Прибалтике. Польша и ВКЛ стремились обеспечить жизненно важный для них выход в Балтийское море, а Швеция — перекрыть торговые пути своих противников, чем обеспечить себе серьезные политические рычаги влияния на них и неплохой доход от разного рода торговых сборов в портах Балтики, расположенных в устье Западной Двины (Рига), Немана (Мемель) и Вислы (Гданьск). Впрочем, у Москвы на этот счет были и свои планы, но тогда для их реализации государство еще не созрело. Начало военных действий ускорила смерть польского короля Сигизмунда III Вазы. Воспользовавшись наступившим в Варшаве безвластием, царь Михаил Фёдорович осенью 1632 года начал войну против Речи Посполитой.
Вначале военные действия шли очень успешно для московского государства, напоминая первые кампании Ивана III. Уже к концу года без особого труда удалось отвоевать большую часть потерянных пятнадцать лет назад земель — Серпейск, Дорогобуж, Белую, Рославль, Себеж, Стародуб, Новгород-Северский и ряд других городов. Но Смоленск, бывший главной целью похода, с ходу взять не удалось. Не оправдались и надежды на Швецию. После гибели короля Густава Адольфа (1632) она отказалась от военного сотрудничества. Стоит отметить, что численность российских вооруженных сил после Ливонской войны и Смуты значительно сократилась. Если Иван Грозный водил в походы 150-тысячные рати, то Михаил Федорович имел всего около 70 тысяч воинов.
Осада Смоленска в 1632–1634 гг.
5 декабря 1632 года главные силы русской армии численностью 32 тысячи человек под командованием воевод Михаила Шеина (героя прошлой Смоленской обороны) и его помощника Артемия Измайлова подошли к стенам Смоленска и начали его осаду, предварительно разбив стоявший рядом 8-тысячный отряд Гонсевского. Город защищал польско-литовский гарнизон во главе с губернатором Воеводским численностью примерно 3 тысячи человек. Зимняя осада окончилась ничем. Неудачей завершились также штурмы в мае и июне 1633 года. За время осады московское войско под Смоленском, как это обычно бывает, заметно сократилось, главным образом из-за ухода части служилых людей в южные районы на защиту своих поместий, подвергшихся нападениям отрядов Крымского ханства и запорожских казаков — подданных Польского королевства. Но и положение смоленского гарнизона становилось критическим.
Правда, к тому времени польским королем и великим литовским князем был избран сын Сигизмунда — Владислав IV. Он-то и пришел на выручку смоленскому гарнизону в августе 1633 года с 23-тысячной армией, которая 28 августа атаковала ключевую позицию осаждавших город царских войск — Покровскую гору и занимавший ее полк иноземного строя под командованием полковника Маттейсона. С помощью присланных подкреплений (отряды Прозоровского и Белосельского) первый натиск был отбит, но в упорном двухдневном сражении, состоявшемся 11–12 сентября, московские части были сбиты с этой позиции, а немалое число иностранных наемников не то было пленено, не то перешло на сторону противника. Шеин запаниковал, ограничился обороной и отдал инициативу Владиславу IV, который не преминул воспользоваться этим. Уже в октябре 1633 года его войска взяли Дорогобуж, где находились крупные запасы провианта, а затем польско-литовская конница обошла русский лагерь и перерезала дорогу, связывавшую Шеина с Москвой. В результате московское войско фактически было окружено. Попытка прорвать кольцо окружения, предпринятая в декабре, окончилась неудачей.
Отрезанная от баз снабжения армия Шеина под Смоленском стала страдать от холода и недостатка съестных припасов, а ее дисциплина и боеспособность резко упали. В конце концов эпидемии и голод вынудили Шеина вступить в переговоры. 15 февраля 1634 года, так и не дождавшись подкреплений из Москвы, он подписал почетную капитуляцию — московское войско беспрепятственно отпускалось домой со знаменами и личным оружием (без артиллерии) с обязательством четыре месяца не воевать против Речи Посполитой. В обратный путь отправилось всего 8 тысяч человек. Еще 2 тысячи больных остались под Смоленском на милость победителей. Обратно московские полки выступили в полной тишине со свернутыми знаменами. Поравнявшись с королем и его свитой, Шеин и другие воеводы сошли с коней, знаменосцы положили знамена на землю и отступили назад. Затем по специальному знаку знамена развернули и ударили в барабаны. Это была одна из самых крупных неудач московской армии в XVII веке. В Москве поражение восприняли очень болезненно. После «разбора полетов» командующий Михаил Шеин и окольничий Артемий Измайлов с сыном Василием были признаны виновными в поражении и казнены 28 апреля 1634 года.