Страница 6 из 12
– Анатолий Сергеевич? – проговорил незнакомец негромким, но властным голосом. – Анатолий Сергеевич Лизюков?
– Да, это я, – ответил врач, почувствовав себя как-то неуютно. Он захотел поставить этого незнакомца на место и проговорил строгим голосом: – Почему вы в уличной обуви? В отделение можно входить только в сменной обуви или, в крайнем случае, в бахилах.
– А мы здесь не задержимся, – отозвался незнакомец, – мы с вами сейчас уйдем из отделения.
– Мы с вами? – Брови врача удивленно поднялись. – Я никуда с вами не пойду. Я очень занят. Мне нужно готовить больного к операции.
– Ах, ну да… Селезнева… дождался наконец? Или проявил аналитические способности и сумел ускорить процесс? – Незнакомец как бы случайно взглянул на карман халата.
– Не понимаю, о чем вы, – Анатолий Сергеевич взялся за ручку двери, – извините, мне некогда…
– Прекрасно понимаете!
– Да вы, собственно, кто такой?
– А вот это вам знать не обязательно.
– Очень интересно! Раз вы не хотите представиться, я с вами никуда не пойду!
– Пойдете, Анатолий Сергеевич, пойдете!
Врач отвернулся и снова взялся за ручку двери, но незнакомец проговорил ему в спину:
– Вы меня даже не спросили, куда я хочу вас пригласить.
– И куда же?
– Я хочу, чтобы вы взглянули на одного человека.
– Какого еще человека?
– На Константина Леденцова. Это ведь вы подписали свидетельство о его смерти?
– Ну, допустим, я. – Врач снова повернулся к собеседнику, в его глазах появилась тревога.
– И вы указали как причину смерти острую сердечную недостаточность?
– Так оно и было.
– Так вот, я хочу, чтобы вы еще раз взглянули на Леденцова и подумали – может быть, вы увидите другую причину.
– А вот это не получится, – Анатолий Сергеевич усмехнулся, – Леденцова кремировали.
– Надо же, вам об этом уже сообщили? Значит, вы очень беспокоились, как бы что не всплыло!
– Ничего это не значит! – огрызнулся врач. – Просто я знаком с… с человеком, хорошо знавшим Леденцова, и случайно узнал…
– Не доверяйте случайной информации! Она может быть преждевременной. Ваш информатор поспешил. Так что? Хотите еще раз взглянуть на труп Леденцова?
– Мне некогда!
– А придется!
Анатолий Сергеевич Лизюков и сам не понял, как переоделся в цивильное, как покинул родное хирургическое отделение, как вышел из больницы и оказался на заднем сиденье большой черной машины. Рядом с ним сидел крепкий парень в темном костюме, с каменным подбородком и непроницаемым взором. Еще один, удивительно похожий на первого, сидел за рулем. Рядом с водителем находился тот самый седоватый человек с лошадиным лицом.
Анатолий Сергеевич вздрогнул и обратился к своему соседу:
– Куда мы едем?
Тот, однако, ничего не ответил и даже не шевельнулся.
– Но мне нужно готовить пациента Селезнева к операции! – страдальческим тоном проговорил врач. – Он уже несколько дней ждет своей очереди!
Сосед опять ничего не ответил, зато седоватый человек повернулся и процедил:
– Боюсь, что придется вернуть ему деньги!
– Какие деньги?! – Анатолий Сергеевич хотел возмутиться, но передумал: этот человек знает слишком много, и нет смысла изображать перед ним невинность. Тем более что-то подсказывало Лизюкову, что этого человека интересуют не его маленькие шалости с конвертами, а кое-что более серьезное.
Машина некоторое время петляла по переулкам Петроградской стороны, затем въехала в какие-то ворота и наконец остановилась. Анатолия Сергеевича достаточно грубо высадили и провели к крыльцу двухэтажного особнячка дореволюционной постройки. Двое крепких парней сопровождали его с двух сторон с прежними каменными лицами.
Войдя в холл, они направились к лифту. Лизюков удивился: зачем нужен лифт, если в доме всего два этажа? Разве что для инвалидов… Но вскоре ему пришлось удивиться еще больше: лифт поехал не вверх, а вниз.
Через несколько секунд кабина остановилась, Анатолия Сергеевича вывели из лифта, провели по узкому коридору, и он оказался в операционной – самой настоящей, хорошо оборудованной, ничуть не хуже той, в которой Анатолий Сергеевич работал по утрам.
Необычным было то, что посреди операционной на ярко освещенном столе лежал не подготовленный к операции пациент, а труп. Причем труп с располосованной грудной клеткой и выставленными напоказ внутренними органами.
– Узнаете? – проговорил голос за спиной.
Лизюков обернулся и увидел все того же седоватого типа с лошадиным лицом.
– А что – должен? – фыркнул Анатолий Сергеевич.
– Вообще-то должны! Так что, вы этого человека… точнее, этого покойника раньше не видели?
– Нет, не видел.
– Очень странно! – Седой протянул ему какую-то бумагу. – Это ведь ваша подпись?
– Вроде бы моя… – Лизюков прочитал первые строчки: – Свидетельство о смерти… Леденцов Константин Михайлович… причина смерти – острая сердечная недостаточность…
– Так ваша это подпись? – повторил седой.
– Мо… моя…
– Интересно! Свидетельство о смерти подписали вы, а этого покойника раньше не видели…
– Ну, может быть, и видел… – замялся Лизюков, – разве всех упомнишь? Я не всех своих живых пациентов помню, а вы хотите, чтобы еще и покойников… тем более в таком виде… после вскрытия… знаете, вскрытие очень меняет внешность!
– Я ничего не хочу! – перебил его седой. – Точнее, я хочу только выяснить истину. Вы подписали это свидетельство, даже не видя умершего? За глаза, так сказать?
– Ничего подобного! – огрызнулся Лизюков. – Я сделал все как положено. Осмотрел его, определил причину смерти и оформил надлежащие документы…
– Это вряд ли! – Седоватый господин повернулся и громко проговорил, обращаясь к кому-то третьему. – Александр Иванович, какова, на ваш взгляд, причина смерти этого человека? Может это быть острая сердечная недостаточность?
Только теперь Лизюков заметил, что кроме него и седого в операционной был еще один человек – немолодой мужчина в голубой хирургической униформе, в закрывающей лицо маске и защитных пластиковых очках. Явно коллега.
Незнакомый хирург сдвинул маску на подбородок и проговорил уверенным сухим голосом:
– Ни в коем случае! Сердце у него в отличном состоянии, что даже удивительно в его возрасте и при его образе жизни.
– Тогда отчего же он умер?
– Чтобы дать стопроцентно верный ответ, мне нужно провести лабораторное исследование тканей, но уже сейчас по состоянию внутренних органов и по косвенным признакам я могу сказать, что он отравлен. Эксперт определит точный состав яда, со своей стороны скажу, что я уверен в отравлении.
– Спасибо, Александр Иванович! – Седой повернулся к Лизюкову. – Как видите, ваш коллега не подтвердил причину смерти, которую вы указали в свидетельстве.
– Ну, мало ли что говорит мой коллега! Медицина – это не точная наука, и у двух врачей вполне может быть разное мнение по одному и тому же поводу… для того и создают консилиумы…
– Это так, – заговорил незнакомый хирург, снимая шапочку, – но одно дело – разное мнение, высказанное после всестороннего осмотра, и совсем другое – если недобросовестный врач оформляет свидетельство о смерти, даже не взглянув на труп!
– То есть как это – не взглянув? – возмутился Лизюков. – Я его осмотрел… А что я не делал вскрытия, так я не патологоанатом. Я определил причину смерти исходя из вторичных, внешних признаков, таких как посмертные гематомы, синюшное окрашивание тканей… ну, вы же врач, вы должны это понимать!
– Именно потому, что я врач, вы не сможете убедить меня своими совершенно безграмотными заявлениями! Все внешние признаки указывают не на сердечную недостаточность, а на отравление!
– Но я опытный врач и не мог настолько ошибиться! Просто сейчас прошло слишком много времени с момента смерти, и теперь уже нельзя поставить достоверный диагноз… произошли слишком большие органические изменения…
– Тем не менее основные признаки отравления по-прежнему налицо. А вы поставили свой диагноз, даже не взглянув на труп!