Страница 5 из 12
Надежда Николаевна задумалась, что теперь делать, и в этот самый момент злополучный телефон издал короткий писк, извещающий о получении сообщения.
Тут же из кухни выглянул кот – сигнал телефона был отдаленно похож на мышиный писк.
– Можешь не беспокоиться, – машинально отмахнулась Надежда от Бейсика, – мышей у нас в доме пока что нет…
Она знала, что читать чужие письма нехорошо, но в данном случае адресат сообщения уже мертв и даже кремирован, и вообще, история с телефоном была какая-то темная…
Надежда открыла сообщение.
На телефон пришло изображение – фотография симпатичной девушки. Приглядевшись к ней, Надежда узнала Дашу, дочку покойного Константина от первого брака. На фотографии Даша выглядела гораздо лучше, чем сегодня на похоронах. Волосы уложены, глаза блестят, улыбка хорошая. Красивая девушка, что и говорить.
Надежда не успела как следует удивиться, как почувствовала доносящийся из кухни запах подгорелого кофе. Она кинулась на этот запах… и застонала: конечно, из-за кота и телефона она забыла про джезву, и кофе убежал…
Надежда Николаевна тяжело вздохнула, вылила остатки кофе, вытерла плиту, ополоснула джезву и только хотела засыпать в нее новую порцию арабики, как злополучный телефон снова подал голос. На этот раз он звонил – точно так же, как тогда, на панихиде в крематории: негромкое мелодичное щебетание.
Надежда вздрогнула, но не удержалась – нажала на зеленую кнопку и поднесла трубку к уху. Она хотела ответить, но внезапно перехватило горло, и вместо ответа получился только какой-то невнятный звук.
Из трубки донесся тихий, словно специально приглушенный голос.
– Ты видел фотографию? Видел, видел, можешь не отвечать! Так вот, если не хочешь, чтобы с ней что-то случилось… что-то очень плохое… приходи сегодня в восемнадцать ноль-ноль в южный атриум торгового центра «Терраса» и принеси сам знаешь что!
Не успела Надежда ответить, как из трубки стали слышны короткие гудки.
Она в растерянности смотрела на телефон, и в это время совсем рядом раздался негромкий скрип.
Надежда вздрогнула и повернулась на звук. Это был всего лишь Бейсик. Он стоял на пороге и смотрел на хозяйку так, как будто видел насквозь и читал ее мысли. И очень эти мысли не одобрял.
Впрочем, Надежда и сама их не одобряла. Опять она ввязывается в какую-то явно криминальную историю, которая ее совершенно не касается! Ну вот зачем, спрашивается, она подобрала этот злополучный телефон? Нужно было отпихнуть его ногой как можно дальше! Нужно было сделать вид, что она его не заметила! Или раздавить!
Но что говорить об этом теперь?.. Теперь нужно избавиться от телефона, и как можно скорее, пока не случилось что-нибудь непоправимое… избавиться и забыть про телефон, как будто его и не было!
И тут Надежда Николаевна вспомнила фотографию на дисплее телефона. Фотографию Костиной дочки. Как сказал тот человек? «Если не хочешь, чтобы с ней что-то случилось… что-то очень плохое…»
Выходит, если Надежда избавится от телефона, с Дашей произойдет что-то ужасное. Она вспомнила Дашу… вспомнила измученное, опустошенное лицо ее матери, Лиды…
Нет, если с Дашей что-то случится, она, Надежда, никогда себе этого не простит!
Значит… значит, нужно идти в торговый центр «Терраса», расположенный в самом центре города, на Невском. Как сказал тот человек? «Принеси сам знаешь что!» Но Надежда понятия не имела, что он имел в виду! Тогда что она может сделать? Разве что посмотреть со стороны, узнать, кто придет на эту встречу…
Вот только узнает ли она этого человека? А вот он Надежду вполне может узнать, она ведь крутилась там, в крематории, возле Даши и ее матери. Учитывая угрозы, человек этот опасен, а она, Надежда, не придумала ничего лучше, чем переться на встречу. Вот вечно ей больше всех надо!
И тут Надежде пришла в голову разумная мысль. Тот, кто звонил по злополучному телефону, наверняка думал, что разговаривает с Константином. Значит, он не знает, что Константин умер… А какой вывод из этого напрашивается? Этот человек не был на похоронах… и Надежду ни за что не узнает. Как и она – его. То есть тупик.
Но тогда… тогда нужно связаться с Дашей и все ей честно рассказать. Про случайно попавший к Надежде телефон, про снимок Даши и про угрозы. Возможно, Даша что-то про это знает, во всяком случае, она будет осторожна. Как говорится: предупрежден – значит вооружен.
Надежда сорвалась с места и полетела в прихожую, где в тумбочке нашла старую телефонную книжку, а в ней – номера телефонов бывших коллег и сотрудников. Надежда хранила книжку на всякий случай – мало ли, понадобится разыскать старого знакомого? Никогда ведь не знаешь, как жизнь обернется…
Ага, вот Леденцов К. М. И домашний телефон. Что ж, если в этой квартире живут посторонние люди, возможно, они дадут номер Лиды.
Надежда набрала номер и сама удивилась, когда в женском голосе узнала голос Лидии.
– Лида, это Надя, – заторопилась она, – ты извини, что беспокою, но мне нужно с тобой поговорить. Это касается…
– Это не Лида, – перебили ее, – это ее дочь.
– Ах, Даша, ну надо же, как голос похож… Я…
– Моя мать не может с вами разговаривать, – отчеканила Даша, – она приняла успокоительное и спит. Я не стану ее будить, с нее и так на сегодня достаточно.
– Я понимаю, но…
– Нет, вы не понимаете! Вы звоните просто из любопытства, вам поболтать хочется, а она больна. И не звоните сюда больше, ни к чему это! Матери только хуже будет от разговоров!
Надежда оторопело поглядела на пикающую в руках трубку. Однако сегодня что-то многовато досталось на ее долю грубости и хамства. Впрочем, нужно подойти к Даше соответственно, все же она отца потеряла. Но все равно неприятно. Черт, и все из-за Милки! Не ходила бы Надежда на эти похороны, так и не было бы сейчас никаких проблем!
Тут Надежда взглянула на часы. Неизвестный злодей назначил встречу на восемнадцать часов, так что до нее осталось чуть больше часа. Если Надежда и дальше будет раздумывать, колебаться и терзаться сомнениями, она на эту встречу просто опоздает. И тем самым упустит единственный шанс хоть как-то повлиять на события. Хоть как-то помешать тому ужасному, что может случиться с Дашей. Хотя девушка говорила с ней грубо, все же в память о Косте нужно ей помочь. Опять же, Лиду жалко.
Надежда ничуть не сомневалась, что тот человек не шутил. Она быстро собралась и поехала на Невский. Оделась на всякий случай понезаметнее, но не в темное, как на похороны. Брюки, курточка серенькая, никаких ярких шарфиков и кепочек.
Мужчина средних лет в китайском тренировочном костюме и домашних тапочках шел по больничному коридору. Увидев врача, он кинулся к нему, нервно сжимая руки.
Врач остановился, склонил голову к плечу:
– Что у вас, Селезнев?
– Анатолий Сергеевич! – Пациент прижал руки к груди. – Ну, когда же наконец? Я уже третий день жду операции!
– Что делать, голубчик, что делать! – Врач широко развел руками, воздел глаза к потолку, как будто проверял, хорошо ли работают светильники. – Что делать, у нас всего одна операционная, а пациентов много, и у некоторых более срочные показания! У вас же плановая, Селезнев… подождите еще денек…
– Еще денек?
– Ну, денек-другой…
– А никак нельзя это ускорить?
– Ну почему же нельзя? – Врач пристально взглянул на пациента, в его глазах проступило выражение глубокого раздумья. – Всегда можно что-то придумать, если постараться…
– А вы постарайтесь! – Пациент подошел вплотную к врачу, в его руке появился конверт.
Врач быстро оглядел коридор, и конверт исчез в кармане его халата. В глазах появилась симпатия.
– Думаю, Селезнев, можно что-то придумать, – сказал он, взяв пациента за локоть, – будем готовить вас к операции… действительно сколько можно ждать…
Проводив пациента удовлетворенным взглядом, врач направился к ординаторской. Однако перед входом в нее столкнулся с незнакомым человеком – высоким мужчиной лет сорока, с длинным, породистым лицом, какое обычно называют лошадиным, и с коротким ежиком седоватых волос. Он не был врачом, во всяком случае, не из этого отделения. Не был он и пациентом – слишком уверенно и независимо держался. И слишком здоровым выглядел. Кроме того, он был неправильно одет. Хороший темно-синий костюм, модные ботинки. Пациенты так не одеваются. Даже весьма обеспеченные пациенты приходят в больницу в чем-нибудь попроще, чтобы вызвать сочувствие и сострадание.