Дикая и опасная

— Александровская! — гаркнул он, я вздрогнула, чуть не подскочив, и уставилась на него ошалелыми глазами. Взгляд Николаича вперился в меня, просвечивая словно рентгеном. — Ты вот что сейчас учудила, самоучка?! — грозно спросил куратор, уперев руки в бока и нахмурившись.

— Э… а что? — робко поинтересовалась, хлопнув ресничками.

— Ты что на первом курсе делаешь, Сонька? — ворчливо буркнул препод, заложив руки за спину, но его взгляд выдавал настоящие эмоции Николаича — он был очень доволен. — Ауры видеть начинают хорошо если к середине первого, а то и к началу второго! — пояснил он, видя мои удивленно поднятые брови.

Студенты зашушукались, поглядывая на мою скромную персону, а я почувствовала себя неуютно от такого пристального внимания и поежилась. Взгляд Вердена прожигал дырки в спине, и даже гадать не хочу, какие мысли бродят в его голове насчет меня. И как потом с последствиями этих мыслей бороться.

— Я стрелять не умею, — брякнула первое, что пришло в голову.

Народ нервно заржал, и у меня тоже вырвался смешок.

— Стрелять. — Николаич вздохнул и покачал головой, потом проворчал: — Боюсь представить, что ты в тире будешь творить с такими способностями. Так. — Он подумал и решительно заявил: — Составлю для тебя индивидуальную программу обучения, после физкультуры зайдешь ко мне в кабинет, — оглянулся на остальных студентов, ловивших каждое слово, и я тихонько перевела дух. — Чего сидим, кого ждем? — бодро поинтересовался Николаич. — До конца пары еще двадцать минут, живо дышать и расслабляться!

— А в туалет можно? — пискнула рыженькая пышечка, кажется, Наташа.

Препод поднял брови.

— Иди, расслабь хотя бы сфинктеры, — милостиво кивнул он. — Раз все остальное пока плохо получается.

По классу снова пронесся смешок, но стих, едва Николаич обвел всех пристальным взглядом. Народ послушно закрыл глаза и задышал, настраиваясь на упражнение.

— Соня-а-а-а-а, — раздался за спиной протяжный, негромкий голос Вердена, и захотелось повернуться к нему и съездить в ухо. Ну так, для профилактики. — Какой ты разносторонний человек, оказывается.

Да блин-компот, достал, а! На способности мои, значит, запал? Вампир, что ли, энергетический? Чуть повернула голову, скосив на старосту взгляд.

— Донором не буду, — кратко ответила, остро сожалея, что не знаю, как сделать расстройство желудка.

Ускорять физиологические процессы в организме и устраивать всякие болячки — это для меня пока высший пилотаж, хотя читала, что сенсы и такое могут.

Послышался довольный смешок:

— Зачем мне донор? Мне хороший напарник нужен после института, чтоб работать легче было, — невозмутимо ответил белобрысый приставала.

От его слов я чуть не поперхнулась вдохом. Работать? С ним?! Бегу и тапочки теряю, как же. Вот если бы он вел себя по-человечески и не делал неприличных намеков при каждом удобном случае, я бы, может, и подумала. А так… Ясен пень, что этот извращенец лелеет планы затащить меня в постель помимо использования моих способностей в работе. Вот спрашивается, на что так запал, на мои кости, что ли? Я объективно отношусь к себе, и хотя не дурнушка, но и не красотка, которой вслед оборачиваются. Так, совершенно среднестатистическая внешность.

— Губозакаталку подарю на Новый год, — хмыкнула я и отвернулась.

— Верден, разговорчики! — прикрикнул Николаич. — Работай давай!

А я, когда белобрысый затих, задумалась, благо упражнение больше не надо было делать. Альбинос заметил меня еще в общаге в самый первый день, когда о моих способностях не знал. Значит, не только они все же привлекли? Или он тоже умеет видеть ауры, только тщательно скрывает это, и сразу заметил мой потенциал? Не зря же моя интуиция сработала на минус, когда только увидела его. Ой, непрост этот Верден, далеко не прост. И почему у меня стойкое ощущение, что я еще огребу от него по полной и во всех смыслах? А ведь куратор наверняка должен знать наши досье, аналитический отдел института работает прекрасно, как я убедилась на личном опыте. Попробовать, что ли, вечером узнать у Николаича, кто такой этот Тим Верден? А расскажет ли, вот в чем вопрос. Может, прошлое студентов — под грифом «совершенно секретно». Хотя можно поделиться подозрениями… И что еще умеет красноглазый? Вдруг и мысли читать?! Паранойя заскреблась коготками по сердцу, я испуганно покосилась через плечо. Так, пожалуй, надо попросить Николаича научить закрываться, раз для меня будет индивидуальная программа обучения.

До конца дня Верден больше не приставал, продолжая только издалека наблюдать, и я едва дождалась окончания физры, изнывая от нетерпения, даже усталость от зверствовавшего дяди Жоры отступила на второй план. Освежившись под душем и переодевшись, рысью рванула к Николаичу. Постучалась, приоткрыла дверь.

— Можно? — вопросительно посмотрела на хозяина кабинета.

— Заходи, заходи. — Куратор поднял голову от бумаг и кивнул на стул. — Садись, Сонька Золотая Ручка.

Я села, стрельнув глазами в бумаги — оказывается, мое досье. Значит, угадала.

— Итак. — Он откинулся на спинку, скользнув по мне задумчивым взглядом. — Я так понял, твои способности активизировались совсем недавно, да? — уточнил Николаич на всякий случай.

— Ну-у-у… — протянула я, отведя глаза. — Летом. После выпускного, — кратко ответила — читал же бумаги, зачем спрашивать.

— Да нет, — покачал он головой. — Там больше эмоций было и спонтанного всплеска, потому и получилось у тебя, я почитал. То, что самостоятельно тренироваться стала, молодец, — похвалил он, и стало приятно. — Там, на трассе, тебя нехило тряхнуло, потому наши и засекли, они как раз по таким всплескам и ищут таланты. — Николаич усмехнулся. — Ты в курсе, что мозги сварила тому типу в джипе? За одну минуту? — огорошил он меня следующей порцией шокирующих сведений.

К-как сварила?! Я икнула, представив картину, и желудок скакнул к горлу, я едва справилась с волной горечи.

— Это покруче, чем сердце остановить, — продолжил препод. — Так что отправной точкой можно считать тот день, потому тебе сейчас все так легко дается всего лишь с третьего дня обучения. — Николаич внимательно посмотрел на мое обескураженное лицо. — Твои способности подстраиваются под тебя, получив толчок, такое бывает от сильных потрясений, но довольно редко, — разъяснил он ничего не понимающей мне.

— Я жить хотела, — тихо ответила, вспомнив тот кошмарный день. — Но я ничего не помню… — растерянно добавила, покосившись на него.

— Блок, — кивнул Николаич. — Такое тоже бывает, защитный механизм психики. Снять хочешь? — осведомился он, и я отчаянно замотала головой — не хочу знать, что тогда произошло, совсем не хочу. — Хорошо, оставим. Так, медитацией каждый день заниматься, лично проверять буду, — строго сказал он, приступив к основному вопросу нашей встречи. — К завтрашнему утру напишу список книг, возьмешь в библиотеке. Раз ауры уже видишь, учи спектры, они от эмоций зависят. Потом будем учиться влиять на эти самые эмоции. Да, кстати, ауры вампиров и сильных магов тоже имеют отличия, почитаешь, — добавил Николаич, закрыв папку с моим досье.

— Маги тоже есть? — удивилась я.

— А то, — кивнул Николаич. — И темные, и светлые, всякие, это со всеми на лекциях будешь проходить. По медитации разрешаю пропускать, — на его губах снова мелькнула усмешка, — но зачет сдаешь мне лично через две недели, к дыханию и расслаблению — отключение внутреннего диалога, — он внимательно посмотрел на меня. — Пробовала?

Я кивнула, вспомнив свои самостоятельные упражнения.

— Максимум три минуты, — призналась и с сожалением вздохнула.

— Придумай точку концентрации. — Николаич откинулся на спинку стула. — Что угодно, на чем можно сосредоточиться — звук, предмет, который в руках крутить можно, или представь что-нибудь перед внутренним взглядом. Подсказывать не буду, сама нащупай, у каждого это индивидуально. Засекай время, к зачету от момента дыхания до отключения диалога должно пройти не более двух минут. Как цепная реакция, понимаешь? — объяснил он, и я снова медленно кивнула, внимательно слушая. — В идеале одновременно с дыханием должны начать мышцы расслабляться, и потом внутренняя речь отключаться. Методичку возьмешь, думаю, справишься.