Нора

- Нора, здравствуй! - услышала я голос доктора Переля.

Я поздоровалась в ответ и уже было хотела вернуться во двор, чтобы там поискать господина Йерса, как доктор остановил меня:

- Зайдем ко мне в кабинет, Нора! Я хочу поговорить с тобой.

- Извините, доктор, но я очень спешу!

- Нора! Я хочу поговорить с тобой именно о том, к кому ты так спешишь...

Я покорно вошла в кабинет и присела на стул. Перель сначала сел за стол, потом резко вскочил и стал расхаживать взад-вперед по комнате. На фоне окна он казался маленькой марионеткой на сцене кукольного театра.

- Нора, произошли некоторые изменения... точнее... - все никак не мог начать он. - В общем, господин Йерс был тяжело болен, и... несколько дней назад он скончался...

Я все никак не могла понять, чем так обеспокоен доктор Перель. Здесь все больны. Это больница... Что значит скончался? У него пропал аппетит? Закончились лекарства? Упало настроение?..

- Он умер, Нора...

Умер? Умер... Я покачнулась на стуле. Доктор, окно, стены - все вокруг растеклось, словно на картину, написанную акварелью, вылили стакан воды.

***

...На местном кладбище хоронили неизвестного господина. Он смиренно лежал в деревянном гробу - в неизменном пальто господина Йерса и в его маленькой помятой шляпе. Над ним, ссутулившись, стояли я, доктор Перель и два санитара, копавших могилу.

- Погружать, доктор? - спросил один из санитаров.

Перель вздрогнул.

- Да, да, конечно! Только попрощаемся...

Доктор нагнулся и поцеловал незнакомца в лоб.

- Нора, попрощайся с господином Йерсом! - тихо сказал мне Перель.

- Нет, доктор! Это не он, разве вы не видите? По какому праву этот человек надел на себя его вещи?

- Нора, Нора, успокойся! Это он. Просто поцелуй его на прощанье.

У доктора было такое серьезное и печальное лицо, что, не смея ему перечить, я наклонилась к гробу и уткнулась в воротник пальто. В нос мне ударил знакомый резкий запах сигары. Внезапно я окончательно поверила, и, зарывшись лицом в мягкую бороду, впервые за столько дней горько заплакала.

***

Вечером, когда на улице уже сгущались черные сумерки, я в одиночестве бродила по дворику от кладбищенской калитки до арки и обратно. Доктор Перель нашел меня под одним из тополей: я сидела, зажав ладони между колен, тихо покачиваясь под напором тоскливой тишины. Он положил мне на колени небольшую коробочку. А потом, присев рядом, рассказал, что случилось с моим другом.

- В самом начале зимы, в декабре, он заболел. Нет-нет, совсем не сильно! Небольшое воспаление легких. Конечно, если лечиться, соблюдать постельный режим и все рекомендации, болезнь не стала бы развиваться так стремительно. Хотя в таком возрасте организм может не справиться. Ты пролежала всю зиму в изоляторе, а он хотел подбодрить тебя, потому что скучал, и часто выходил в холод на улицу. Он долго держался, и слег только когда узнал, что тебя скоро выпустят из изолятора... Все порывался встретить тебя. Но это уже было не в его власти. Не дождался всего-то чуть-чуть... Он оставил подарок тебе... - помолчав, грустно закончил доктор.

- Не надо! Это будет нечестно! Я не успела... не успела попрощаться, когда он был еще живой... - проговорила я.

- Нора, это честно, поверь мне! Нет ничего честнее смерти.

И доктор ушел, шаркая ботинками, точно как же, как и его пациенты.

Не торопясь я открыла коробочку: внутри лежали маленький бумажный конвертик и письмо от господина Йерса.

"Здравствуйте, милая барышня! Я знаю, вы тоскуете и, возможно, даже плачете обо мне. Умоляю вас, не нужно! Помните, я назвал вас Ангелус кустос? Вы стали моим ангелом-хранителем и принесли с собой то, о чем я так давно мечтал, - смерть. Разве вы можете грустить теперь, когда то, чего я ждал, наконец исполнилось? Я отжил свое, и ни о чем не жалею. Единственное, чего бы мне хотелось перед смертью, - это еще раз увидеть вас. Но даже если этого не случится, мы не будем грустить. Значит, так оно и должно быть. Я бы хотел сказать вам на прощанье: живите так, как живете, радуйтесь и любите все вокруг так же, как и до моей смерти. Как и всегда. Я умираю счастливым, поверьте мне. Спасибо вам за все, сударыня! Надеюсь, цветы принесут вам радость и напомнят обо мне... Всегда искренне ваш друг Йерс".

Озадаченная, перечитывала я эти строки. Это было письмо поистине счастливого человека, который с благодарностью вспоминал свою жизнь и меня. Я открыла конвертик. В нем были семена. "Вот и цветы, - подумала я. - Как странно будет получить в подарок букет от человека, которого уже нет на этом свете".

***

Когда стало теплее и земля немного распарилась и раздобрела, словно лепешка в горячей печке, я высадила семена у входа в больницу и на могилке господина Йерса. Через некоторое время цветы окрепли и распустились. Они были необыкновенного цвета - ярко-голубые с темно-синей каемкой по краям лепестков. Я не знала, как они назывались, поэтому решила сама дать им имя. Я назвала цветы, как и подобает, по-латыни - Ангелус кустос. От цветов исходил тонкий, едва уловимый аромат. Но если вдохнуть его глубже, ощущение полного счастья переполняло тебя несколько секунд. Даже господин Сик и госпожа Шу любовались ими - впрочем, тайком от всех. Господин Сик, проходя мимо клумбы, сгибался, как подъемный кран, кряхтел и, делая вид, что закашлялся, нагибался еще ниже, разглядывая голубые лепестки. Госпожа Шу, всегда чинно прогуливавшаяся по дорожке, теперь очень быстро шла к арке, а вот обратно уже возвращалась медленно, как будто ее ледокол дрейфовал по течению. Взгляд ее был устремлен вперед - на ярко-голубые клумбы.

***

В середине июля зной медовой патокой вылился с неба. Люди безвольно качались в его вязкости, как мухи, попавшие в паутину. Птицы почти не показывались, укрываясь в силуэтах мощных тополей, которые как ни в чем не бывало тянули свои окрепшие ветви еще ближе к солнцу. Больные, покидая душные палаты, стремились поскорее занять место в тени. Над могилкой господина Йерса я соорудила что-то вроде шалаша из веток. Веток было немного, поэтому они пропускали достаточно света для господина Йерса и цветов, но в то же время солнце не так опекало их. Я забиралась в этот шалаш, и мне казалось, что это не ветви смыкались над моей головой, а чьи-то огромные, бережные руки.

В один из визитов к господину Йерсу я услышала странный звук. Как будто кто-то кричал, взвизгивая и рыча, как от адской боли. Добежав до больничного дворика, я увидела, как рабочие заводили пилы, пробуя их после долгого застоя. Я вздохнула с облегчением: все живы. Господин Сик доверительно сообщил мне:

- Ну вот, теперь будет куда присесть!

- Что? - Я огляделась. Среди опилочной пыли прятались, словно стесняясь своего вида, несколько десятков пней. Рядом с ними рабочие расчленяли останки безжизненных стволов и веток.

Не поверив самой себе, я зажмурилась и снова открыла глаза. Но передо мной расстилалось все то же голое поле, утыканное, словно надгробиями, крепкими тополиными пнями.

Ноги мои подкосились, и я упала...

************************************************************************************

Доктор Перель сидел за своим большим столом в своем неуютном кабинете с мятой тетрадью в одной руке и карандашом в другой. Нора сидела напротив.

- Я все прочел, Нора, от начала до конца, - сказал он.

- Да, вы просили, и я выполнила вашу просьбу, доктор, - ответила Нора.

- Что же... получается, это все, что ты помнишь?

- Да.

Доктор Перель нахмурил брови. Светлая редкая бородка и отпущенные волосы смотрелись на нем немного нелепо, будто доктор пытался присвоить себе лишние года.

- Доктор, давно вы отрастили бороду? - спросила Нора, только теперь разглядев его.

- Да... - ответил он рассеянно. - Довольно давно. Ты не замечала...

- А для чего?

- Наверное, для солидности, - подумав, ответил Перель. - Видишь ли, как ни странно, молодость для врача считается недостатком. Но сейчас не об этом. Нора, я должен тебя выписать.