Аттракцион

Сколько?!

Одно дело, барон, убить статиста. Кстати, ваш лимит еще не исчерпан... Другое, барон, маркиза. С белым бантом.

Сколько, дьявол тебя побери?!

Окей. Принято. Я буду здесь еще полтора часа.

Кабинет отключился.

Пэджет вошел в базу. Пальцы стучали по клавишам сами, не подчиняясь горящему мозгу. Герцогиня дОрейе де Ментуа де Боссар. Вся анатомия, все нужные данные, все нужные фотографии. Пэджет смотрел невидящими глазами. Море пунктов, подпунктов, сносок. Косвенные обстоятельства. Герцогиня дОрейе де Ментуа де Боссар... Цена... Цена... Цена... Вот она. Несколько маленьких цифр.

Живем один раз...

«Оплатить».

Пэджет облизал пересохшие губы. Это были огромные деньги. Это были все деньги, которые у него, собственно, были. «О-о-о! Здесь без обмана, барон! Здесь без обмана. Здесь только живые люди. О-о-о, ха-ха-ха».

Деньги у вас.

Вижу, сияющий лоб отвернулся, повернулся опять.

Что теперь?!

Вечером вы будете на проспекте. Там будет маркиз. Вы будете драться. Разумеется, он не знает, что вы будете драться. И что драться будете вы. Вы еще утром не знали, что вам придется побегать. А позавчера не знали, что придется драться с гвардейцами. У маркиза много дуэлей, что хорошо понятно. Программная драка, которая кончится так же, как все ваши кончались для вас. На пятой минуте у вас сломается шпага. Маркиз уколет вас куда-нибудь в бок. В пределах «возможных осложнений» для вас... И уведет герцогиню. А вы получите все, что оплатили со своей стороны.

Но...

Да, теперь ситуация изменилась. Шпага лопнет теперь не у вас. А фехтование вы прошли весьма хорошо. К тому же, у вас уже есть реальная практика... Но в конце все равно добейте кинжалом. И женщина ваша.

Миксе... Кто он такой? Кто он такой, вообще?

На весь срок, который оплатил маркиз.

Миксе. Хотя бы теперь. Теперь вы мне скажете!

Пэджет... Вернетесь узнаете. Вы некрологи читаете?

Нет...

Очень напрасно. Будьте внимательны. И не дергайтесь. Не дергайтесь, Пэджет. Это класс «А». Успехов.

Кабинет отключился.

Пэджет не спал до утра. Он лежал на кровати, бродил по дому, спускался в сад, снова лежал, снова бродил, снова спускался. У соседей никого не было. Виконт и графиня, как следовало полагать, отдыхали напротив ночное спокойствие нарушали крики и хохот, звон битой посуды. Несколько раз виконт, повинуясь соседскому долгу, ломился в парадное, кричал, вызывал, затем вернулся с подмогой в лице хозяина торжества де Мессагэ но Пэджет запретил открывать.

Время тянулось так страшно, как не было еще никогда. Пэджет без конца перечитывал письма. Волшебная бумага цвета слоновой кости. Колдовской запах. Сломанная печать.

Наконец рассвело. С пустой головой Пэджет спустился в осточертевший сад. Солнце поднималось в сияющую синеву. Скоро должен был явиться де Рейду; сегодня на площади будут сажать на кол шесть человек, и Рейду предупредил, что выйти нужно пораньше (иначе все места будут заняты, и даже дворянская шпага здесь не поможет).

В сад вышла служанка.

Барону письмо.

Герб хрустнул.

Пэджет де Модеро де Моссу де Лессак, дворянин,

которому пишет дама Боссар,

вчера после встречи с гвардейцами выглядел очень усталым.

Сегодня днем он побережет силы,

чтобы ночью потратить их с пользой.

Полночь.

Солнце припекало уже с утра. Небо третий день сияло безоблачной синевой. Они шли по звенящей утренней улице. Сияли шишки оград, горели гербы на воротах; блестели стекла карет, лоснились бока скакунов; гремели колеса, трещали кнуты, ругались возницы. Рейду, как обычно, задирал девчонок, пинал собачонок, зубоскалил со шпагами, кривлялся у знатных порогов, заглядывал в окна нараспашку в жаркое летнее утро, без конца хохотал, гоготал и скалился.

Какое утро, Пэджет! Какое утро! Это просто праздник какой-то! Ха-ха-ха!

Пэджет не замечал ничего.

До казни оставалось еще два часа, площадь была уже забита; балкон базилики пока пустовал. По дороге к ним присоединилось человек пять знакомых, и время теперь летело быстро. Рейду красочно описал подробности вчерашней драки с гвардейцами, и все долго смеялись, обмахиваясь сложенными плащами. Потом кто-то рассказал о приеме у герцога, потом обсудили предстоящий открытый прием по случаю дня рождения короля. Пэджет молчал, только иногда поддакивал Рейду.

Над площадью раскатился рев, заискрились пряжки на поднятых шляпах. Пэджет посмотрел на балкон. Маркиз в самом конце. Герцогиня у короля. Солнце пекло. Флюгеры ярко сверкали в горячей бархатной синеве. Ветер стих, флаги повисли, воздух застыл.

Рейду, за что сегодня казнят? Я что-то уже запутался.

Как можно, шевалье, как можно!

Рейду, не издевайтесь. Шевалье ведет список казней, на которых бывал. Не может ведь в таком документе остаться пустой такая графа!

Как можно, барон, как можно! Обещаю сегодня же до заката вы будете знать все детали.

Погодите... Вчера было что?

Вы про где?

Я про на Площади четырех ветров.

Шевалье, черт же вас побери, я не помню! Вчера с бароном мы были на Желтых нарциссах. Там варили красавицу.

Святые мощи! А мы скучали у ратуши! Там кого-то коптили не знаю кого, неважно скука была болотная!

Как можно, барон? Как можно так отставать от жизни? Вы что, не читаете объявлений? Вы вообще читать-то умеете, ха-ха-ха? Ну как же так можно, барон?

Стыдно, барон, действительно стыдно... Рейду, а завтра? Где будет лучше? А ну, признавайтесь! Кто нам еще расскажет?

Почему я должен все за вас знать, господа? Идите к суду и читайте. Завтра будут жарить на вертеле девочек. Будут, конечно, и мальчики люди в городе всякие, ха-ха-ха. Но я, господа, предпочитаю девочек. У них мясо сочнее! Барон, вы, в общем, там не задерживайтесь, завтра утром. Берите герцогиню и на площадь! Завтракать необязательно, ха-ха-ха.

Ах, вот оно что...

То-то я и смотрю... Как воды в рот набрал...

Барон, простите... Но губа у вас, как бы сказать, не дура...

Все покивали, обернулись к балкону, на какое-то время даже умолкли. Наконец вывели осужденных двух мужчин, трех женщин и девочку. Ушел чиновник, ушел священник, вышел палач, вышли помощники. Рейду работал на совесть они стояли в очень хорошем месте, буквально в десяти шагах от колов. Здесь было не просто все видно, но даже, сквозь рокот толпы, все слышно яркие цепи звенели так же ярко и чисто, каблуки палача стучали по дереву, чихал и шмыгал носом мальчишка-помощник. Солнце уже успело высушить землю, полетела пыльца, все больше людей мучилось сенной лихорадкой.

Вышел какой-то престарелый сеньор, которого поддерживали под локоть, потому что сам он едва не падал, и мучил девочку минут десять. В конце концов он полностью обессилел, и, под сатанинский хохот толпы, его увели обратно.

Он бы рад отказаться, зубоскалил Рейду, но закон есть закон...

Осужденным перевязали ноги. Палач содрал одежду с самой молодой женщины, поставил к чурбаку на колени; помощники ухватились за ноги, наклонили ее к чурбаку, придавили. Мальчик подал намазанный кол жир сочно блеснул, палач вставил кол в задний проход, женщина дернулась, закричала, мышцы палача взбугрились. Мальчик подал деревянную колотушку. Палач не спешил, вбивая кол понемногу. Женщину подняли. Вскоре кол вышел чуть выше грудей.

Девочку, подвязав за щиколотки и запястья, растянули крестом на раме. Мальчики вцепились в тяжелое колесо, цепь зашуршала, рама двинулась вниз. Когда тело коснулось кола, палач проверил чтобы кол вошел правильно, махнул рукой, мальчики затрудились снова. Девочка билась так, что веревка на левом запястье лопнула, и кол вышел под мышкой.

Халтура! гоготал Рейду. В государстве что, не осталось цепей? Они сегодня что, на вес золота?