Урановый рудник

— Надо хоть куда-нибудь выходить, — сказал он, обводя лучом фонарика казавшуюся при таком освещении сплошной и непролазной стену деревьев и кустарников.

С ним никто не спорил, даже Петров; выходить действительно было надо, только никто не знал куда. Не встретив ни сопротивления, ни поддержки, Завальнюк с решительным видом двинулся вперед, и его спутникам ничего не оставалось, как последовать за ним.

Фонарик, освещавший пятачок земли прямо под ногами у Петра Ивановича, помогал очень мало, разве что риск переломать себе ноги, запутавшись в буреломе, с ним был существенно ниже, чем без него. Почти час они брели наугад без цели и смысла, и Холмогоров читал мысли своих товарищей по несчастью так же ясно, как если бы те ругали его вслух.

Потом свет фонарика стал мигать и меркнуть прямо на глазах.

— Батарейка садится, — сообщил Завальнюк то, что было очевидно и так.

— Ну, хватит, — решительно объявил Петров и с наслаждением прихлопнул на шее комара. — Надо становиться на ночлег. Разведем костерок — с дымом, чтоб кровососы эти отстали…

— Вот как раз возле костерка они нас тепленькими и возьмут, — возразил Завальнюк.

— По мне, так лучше Кончар с его бандитами, чем эти упыри. Ведь до костей обглодали, сволочи!

— Терпи, казак, атаманом будешь, — без тени сочувствия сказал Завальнюк.

— Тише, — сказал Холмогоров. — Слышите?

В наступившей после его возгласа тишине они услышали отдаленный перестук и какое-то глухое буханье. Спутать этот звук с чем бы то ни было не мог даже такой сугубо штатский человек, как Холмогоров: где-то в лесу шла оживленная перестрелка и, кажется, даже рвались гранаты. Увы, определить, откуда доносятся эти звуки, оказалось невозможно: треск очередей и глухое уханье далеких разрывов путались в лесу и раздавались, казалось, отовсюду. Петров и Завальнюк, послушав с минуту, с одинаковой уверенностью указали в прямо противоположные стороны.

— Хоть бы они трассирующими стреляли, что ли, — с тоской сказал Петров.

— А толку? — немедленно возразил подполковник. — Они ж не в небо палят, как ты их увидишь, свои трассеры?

— Если не в небо, — задумчиво сказал Холмогоров, — тогда в кого? Да еще так густо… Или я ошибаюсь?

— Густо, густо, — подтвердил Завальнюк. — Патронов не жалеют, и гранат тоже… Ого!

Последнее восклицание относилось к серии мощных взрывов, от которых даже здесь, на приличном расстоянии от места перестрелки, под ногами шевельнулась земля. Откуда-то сверху сорвалась и с глухим шорохом упала в кусты прошлогодняя кедровая шишка.

— Может быть, это спецназ, о котором вы говорили, подоспел раньше времени? — спросил Алексей Андреевич.

— Нереально, — засомневался Завальнюк.

При свете звезд было видно, что он, задрав голову к небу, вертит ею во все стороны, явно пытаясь отыскать на темном небосклоне отблеск далекого пожара. Никакого отблеска на небе не наблюдалось, а через пару минут стихла и стрельба.

— Все, — констатировал в наступившей тишине Петров и с размаху ударил себя ладонью по щеке. — В кого бы они там ни палили, тот бедняга, кажется, готов.

— Или ушел, — оптимистично предположил Завальнюк. — По-моему, это было там.

Он указал рукой куда-то в темноту — куда именно, никто не разглядел — и, треща сучьями, попер через лес напролом, как танк. Наполовину сдохший фонарик он теперь включал лишь время от времени, и все трое то и дело спотыкались о валявшиеся под ногами сучья, путались в кустах и налетали на внезапно возникавшие на пути стволы лесных гигантов.

Так они шли, казалось, целую вечность, а на самом деле, наверное, не больше получаса. Потом Холмогоров вдруг остановился, и Петров, который уже давно замолчал, перестал отбиваться от комаров и, кажется, дремал на ходу, как заморенная лошадь, немедленно налетел на него.

— А? — спросил он спросонья. — Чего?

— Постойте, — сказал Холмогоров Завальнюку, который с тупым упорством потерявшего управление механизма продолжал трещать сучьями впереди.

Треск сучьев прекратился, и в темноте, на время ослепив Холмогорова, зажегся тусклый луч фонаря.

— Ну, что там у вас? — со сдержанным раздражением поинтересовался подполковник. — Опять предчувствие или это, как его… озарение? Может быть, вас просто для разнообразия осенила какая-нибудь полезная идея? Например, как нам отсюда хоть куда-нибудь выбраться… А?

— Да помолчите же вы, наконец! — резко оборвал его саркастическую тираду Холмогоров, и Завальнюк действительно замолчал — надо полагать, от удивления. — Слушайте! Слышите?

— Ничего не слышу, — заявил через некоторое время Завальнюк.

— Да замолчи ты! — рявкнул на него Петров и поднял кверху палец, прислушиваясь. — Есть! — радостно воскликнул он. — Там! Кажись, машина.

Теперь и остальные услышали отдаленное прерывистое гудение автомобильного мотора, которое становилось то тише, то громче — очевидно, в зависимости от рельефа местности. Потом слева, почти под прямым углом к первоначально избранному подполковником направлению, над верхушками деревьев возникло размытое, туманное свечение, которое ни с чем нельзя было спутать, — это был прыгающий, то и дело исчезающий электрический свет фар едущего по неровной лесной дороге автомобиля.

Вопя во все горло, Петров бросился в ту сторону, немедленно споткнулся обо что-то и с треском забурился в кусты. Висевшая у него за спиной на брезентовом ремне снайперская винтовка с глухим лязгом вошла в соприкосновение с каким-то твердым предметом. «Не иначе как с головой», — мельком подумалось Холмогорову. Подтверждая его догадку, с хрустом ворочавшийся в буреломе Петров негромко, но с большим чувством помянул какую-то Люсю, с которой, кажется, намеревался вступить в предосудительную связь сразу же по возвращении домой, а может быть, и прямо тут, на месте.

Завальнюк перепрыгнул через брыкающиеся ноги участкового и устремился вперед, боясь упустить мигающее сияние фар. Холмогоров задержался, чтобы помочь, но Петров пробормотал: «Идите, идите, я сам, в порядке я», и Алексей Андреевич побежал за подполковником, тем более что Петров уже не лежал, а стоял на четвереньках и, кажется, действительно был в порядке.

На дорогу они вывалились совершенно неожиданно и стали как вкопанные, с наслаждением подставляя слабому ночному ветерку искусанные комарами, вспотевшие лица. Звук двигателя приближался, а отблеск фар сделался уже таким ярким, что позволял худо-бедно различать очертания предметов.

— Во! — воскликнул Петров, с треском выдираясь из кустов. Он вышел на дорогу последним, но, кажется, первым сориентировался на местности и понял, куда их занесло. — Мать моя женщина! Да это ж насыпь! Узкоколейка, мужики!

Недоверчивый Завальнюк перебежал дорогу, взобрался, хрустя гравием и шурша высокой травой, на насыпь и наклонился, разглядывая что-то у себя под ногами. В траве коротко блеснул и погас луч его фонарика, и сейчас же раздался металлический стук.

— Точно, рельсы! — крикнул Завальнюк, продолжая стучать фонариком по железу.

Он сошел с насыпи и присоединился к своим спутникам.

— Держи, — неожиданно сказал Петров и протянул подполковнику его пистолет.

Завальнюк взял пистолет молча, без комментариев, и сейчас же оттянул затвор. Петров уже тащил через голову ремень винтовки, и лишь теперь Холмогоров понял, в чем дело: автомобиль, двигавшийся со стороны рудника, из владений Кончара, не сулил им ничего хорошего. Вряд ли его размалеванные, утыканные перьями, вооруженные до зубов пассажиры окажутся столь любезны, что согласятся подбросить их до поселка; ожидать можно чего угодно, но только не мирной беседы.

И в то же время Холмогоров, как ни старался, не мог ощутить надвигавшейся на них угрозы. Оттуда, со стороны рудника, действительно приближалось что-то нехорошее, но угрозы не было — не было совсем, абсолютно, и лишь теперь, когда угрозы не стало, Алексей Андреевич понял, что ощущал ее постоянно, с того самого момента, как очутился в Сплавном.

— Не торопитесь стрелять, — негромко сказал он своим спутникам. — Там что-то непонятное… Надо сначала взглянуть.