Урановый рудник

— Куда? — вскинулся Петров. — Куда, куда заберет?

Холмогоров также заметил оговорку подполковника и немедленно усомнился в том, что оговорка была случайной. Похоже было на то, что несокрушимая твердыня сцементированного чувством долга подполковничьего упрямства наконец-то дала трещину.

— Петр Иванович, — сказал он с мягкой убедительностью, — ну, посудите сами, что же нам делать? Вы нам столько всего наговорили, что я уже и не знаю, чему верить. Есть только один способ убедиться в правдивости ваших грозных предостережений: пойти и увидеть все своими глазами. И нам придется это сделать… если, конечно, вы не укажете нам иной путь к постижению истины.

Завальнюк болезненно улыбнулся и наконец закурил свою сигарету.

— Красиво говорите, — сказал он. — Грозные предостережения, путь к постижению истины… А если опустить все эти красоты, останется вот что: давай-ка, товарищ подполковник, наплюй на служебный долг и разгласи нам государственную тайну, которую, кстати, тебе самому знать не положено.

— Помимо служебного долга, существует долг человеческий, — напомнил Холмогоров, — а также христианский. Впрочем, последнее на вас, как я понимаю, не распространяется, вы ведь у нас убежденный материалист…

— Могли бы обойтись без оскорблений, — обиженно проворчал Завальнюк. — У меня, как и у вас, крестик на шее, не то что у этого вот нехристя…

Он кивнул на Петрова.

— Крест на шее не всегда свидетельствует о наличии Бога в душе, — заметил Холмогоров.

— Понял, козел? — обрадовался участковый.

— Хорошо, — отчаянным голосом произнес Завальнюк, — уговорили. Я вам расскажу, только имейте в виду: с того момента, как я скажу первое слово, мы, все трое, — покойники.

— Это ничего не меняет, — заметил Холмогоров. — Мы же видели списки.

— Ну да, действительно… Тем хуже для вас. Только не жалуйтесь потом, не говорите, что вас из-за меня кошмары по ночам мучают, я вас жалеть не стану, сами напросились.

— Ты не пугай, — сказал Петров, — ты дело говори. Про рудник рассказывай.

— А что рудник? — Завальнюк пожал плечами и с силой выдул из легких струю дыма. — Рудник как рудник. Самый обыкновенный рудник, урановый. Слыхали небось, что в советские времена на урановых рудниках работали преступники, приговоренные к смертной казни?

— А то, — сказал Петров.

— Да, — подтвердил Холмогоров, — приходилось. Это одна из наиболее широко распространенных советских мифологем…

— Мифологем, — повторил Завальнюк и покрутил головой. — Ну-ну… Так вот, одна из этих самых мифологем располагалась километрах в пятнадцати-двадцати от Сплавного. Вернее, наоборот, это Сплавное построили в двух десятках километров от рудника в качестве прикрытия. По реке доставляли продукты, вещевое довольствие и всякое такое, а чтобы не бросалось в глаза, построили на ровном месте поселок и организовали леспромхоз. Добытую руду вывозили по узкоколейке в Кемеровскую область, а оттуда по той же узкоколейке получали оборудование для горных работ, машины, горючее и… ну, словом, рабочую силу. Текучка в шахте, сами понимаете, была большая, подолгу мало кто выдерживал.

А потом рудник окончательно засекретили, даже упоминания о нем изъяли отовсюду, откуда только можно. Как я понял из кое-каких намеков, на тамошних смертниках стали испытывать некоторые психотропные вещества, усыпляющие газы, галлюциногены… словом, всякую химическую дрянь, запрещенную международными конвенциями. Именно тогда на рудник прислали майора Донцова с его группой — для обеспечения, сами понимаете, режима полной секретности.

А майор Донцов, господа, был не просто задрипанный майоришка внутренних войск, а настоящий ас, профессионал самой высшей пробы, прошедший все горячие точки, о каких вы только слышали, и те, о которых никто не слышал, тоже… На рудник его, можно сказать, сослали с повышением: был командир отдельной группы из шести человек, а стал — о-го-го, начальник секретного объекта! Да еще какого…

Но это была именно ссылка, чтобы отсиделся, остыл немного, пришел в себя, а главное — чтобы о нем забыли. Потому что он был из тех профессионалов, для которых война, кровь, смерть — не просто работа. По слухам, он со своими орлами такое творил, что военное преступление — это, знаете ли, слишком мягкое название для его художеств. Вот руководство и решило на время как бы положить его в задний карман для сохранности.

Ну, — продолжал Завальнюк, жадно прикуривая очередную сигарету прямо от окурка, — вы сами должны понимать, что для такого человека какое-то там обеспечение секретности на упрятанном в горах, в тайге, руднике — это не работа, а так, мелочь… Ну, вроде как для директора крупной фирмы необходимость дважды в день чистить зубы. Тем более что рудничок был захудалый — прямо скажем, не Эльдорадо, а так, дырка в горе, дававшая, правда, неплохую руду, хотя и в небольших количествах. Словом, свободного времени у Донцова было сколько угодно, и на что он его употреблял, одному Богу известно. Есть сведения, что со временем, причем очень быстро, за какой-нибудь год-полтора, он сделался на руднике царем и богом — карал и миловал, кого и как хотел. И зэки, и охрана на него только что не молились, потому что гаек он сильно не закручивал, людей понапрасну не мучил и не унижал. Вы понимаете, о чем я? Вот, представьте, строит он личный состав и спокойненько так объявляет: я ваш новый начальник, и правила мои такие и такие. Можно то-то и то-то, нельзя того-то и того-то… Кто будет эти правила соблюдать, будет жить нормально, а кто вздумает шалить, подохнет, как собака, и никто не узнает, где могилка его. Так, конечно, все говорят, да не у всех это получается. Но Донцов — это вам не все, и не надо забывать, что в его распоряжении была не только рота охраны, набранная почти из таких же бандитов, как те, кого они охраняли, но и шестеро его головорезов, которые стоили доброго полка хорошо обученных, обстрелянных солдат. Понимаете, это были не просто профессионалы, а настоящие мастера, призраки-убийцы… Один такой — любой, на выбор, — мог войти в барак, где забаррикадировались взбунтовавшиеся урки, и за две минуты навести там полный порядок.

Короче, все очень быстро поняли, что Донцов слов на ветер не бросает, — все, кто выжил, я имею в виду. И стало все у них хорошо — и дисциплина, и секретность, и все на свете. Зэки, понятно, продолжали дохнуть, как мухи, кто в руднике, кто в лабораториях, во время «научных» экспериментов, но тут, естественно, Донцов был ни при чем — не он их сюда загнал, не его это была затея, да и обижаться им, смертникам, уже давно ни на что не полагалось.

Но это все прелюдия, присказка. История началась, когда рудник себя исчерпал, руда в шахте иссякла и держать здесь лагерь стало незачем. Какое-то время зэки еще ковыряли камень в штольне — просто так, чтобы по баракам без дела не сидеть, — и принимали посильное участие в испытаниях новых модификаций «сыворотки правды» в качестве лабораторных животных. На Большой земле в это время творились, сами понимаете, большие дела, империя разваливалась на куски, провозглашались какие-то странные республики размером с носовой платок, в Москве сносили памятники, а там и генерал Дудаев голову поднял, если вы такого еще помните… Словом, в майоре Донцове и его людях возникла нужда, а нужда в руднике и тех, кто на нем работал, наоборот, отпала.

Надо, наверное, все-таки объяснить, что это была за секретность, которую обеспечивал на руднике Донцов со своими людьми, какого уровня… Понимаете, бывают подразделения, о существовании которых даже министр обороны не догадывается, — не докладывают ему о них, потому что незачем, да и не положено ему такие вещи знать. Кому надо — знают, а кому не надо… ну, сами понимаете. Просто приходит в день получки к бухгалтеру, скажем, ФСБ невзрачный человечек с портфелем, и бухгалтер ему в этот портфель отслюнивает энную сумму. Через какое-то время человечек возвращается и отдает бухгалтеру для отчетности платежную ведомость, а в ведомости вместо фамилий одни порядковые номера или, в лучшем случае, клички — Студент, Прыщ и так далее в том же духе. Ну, и подписи, конечно, неразборчивые… И все. Вот такая на руднике была рота охраны, не говоря уж о так называемой научной группе и тем более людях Донцова.