Урановый рудник

— Да неужто правда? — изумился Петр Иванович.

— Голову-то я не видала, а что участковый пропал — истинная правда. Всем поселком его искали, и из города приезжали, и с вертолетами… Не нашли. Как в воду канул! Да и не он один, у нас тут много народу пропадает — тайга.

— И что же, все, кто пропал, получили лисьи головы?

— А я почем знаю? Говорят, некоторые получили. Я в эти байки не верю, а только людей-то нету! И тебя здесь не будет — так ли, эдак ли… Либо сам уедешь, либо пропадешь ни за что ни про что.

— М-да, — озадаченно произнес Завальнюк. Многое из того, о чем поведала ему тетка Груня, он знал даже лучше ее, но вот о лисьих головах слышал впервые. В свете этого сообщения лежавший под кроватью охотничий трофей приобретал совершенно иной, зловещий смысл.

— И вот что, — суровея прямо на глазах, продолжала хозяйка, — съезжай-ка ты, милок, с квартиры. Мне здесь покойники ни к чему. Вот позавтракаешь и сразу съезжай. Человек ты хороший, уважительный, я на тебя зла не имею, однако свой интерес блюсти должна. Не ровен час, и меня заодно с тобой укокошат…

— Да вы что? — растерялся Петр Иванович. — Куда же я пойду?

Старуха была непреклонна.

— А куда хочешь, туда и иди, хоть в управе ночуй, у Петрова на столе. Пускай защищает, раз в милиционеры подался.

— А он сумеет?

— Петров-то? Ох, не знаю. Никудышный из него защитник, да и человек, как я погляжу, никудышный. Ты думаешь, он почему пьет? Со страху, вот почему! Лишний шаг по поселку ступить боится, вот и глушит водку без просыпу, чтоб людям в глаза глядеть не стыдно было.

— А чего боится, он знает?

— Это ты, милок, сам у него спроси. Я так мыслю, что ничего он не знает и знать не хочет. Когда не знаешь, оно и не так страшно. Хотя, может, и знает… Или догадывается. Ладно, хватит уже лясы точить. Завтракать иди, еда на столе стынет…

Все попытки смягчить вредную старуху и заставить ее переменить решение оказались безуспешными, и после завтрака Петр Иванович с огромным сожалением покинул просторную и уютную избу тетки Груни, неся в руке неразлучный портфель. Заготовленные шкурки он по договоренности с хозяйкой перетаскал в сарай, брезгливо морща нос и отворачивая лицо. Теперь, налегке шагая по улице в сторону управы, он испытывал что-то вроде легких угрызений совести: хоть тетка Груня и выставила его за порог, не особенно при этом церемонясь, оставлять у нее в сарае груду разлагающегося гнилья было, с точки зрения Петра Ивановича, чересчур жестоким наказанием.

Завальнюк шагал широко, наверстывая потерянное время. Часы показывали без четверти десять; что-то подсказывало Петру Ивановичу, что Холмогоров тоже вот-вот явится в управу, если уже не явился, чтобы поделиться с Петровым своими вчерашними впечатлениями. У Петра Ивановича тоже был к участковому серьезный разговор, и провести его заготовитель хотел без свидетелей, да еще и таких грамотных и квалифицированных, как советник Патриарха.

На крылечке управы, по обыкновению, торчал, дымя папиросой и методично оплевывая все вокруг, глава местной администрации Семен Захарович Потупа.

— Доброго вам здоровьишка. Хр-р-р — тьфу! — ответил он на вежливое приветствие заготовителя.

Обойдя его, Завальнюк вошел в управу и без стука распахнул дверь, на которой красовалась табличка «Милиция». В ноздри ему ударила вонь застоявшегося табачного дыма, дверь с негромким стуком захлопнулась за спиной.

Участковый инспектор Петров, вопреки обыкновению, был абсолютно трезв и выглядел по этой причине хмурым и осунувшимся. Он сидел за столом и, дымя зажатой в уголке рта сигаретой, колол кедровые орешки рукояткой табельного пистолета системы Макарова. Слева от него горкой лежали неочищенные орехи, посередине виднелась кучка пустых скорлупок, а добытые ядра лейтенант аккуратно складывал на бумажку справа от себя, готовясь, по всей видимости, употребить их все сразу, не размениваясь по мелочам.

Он поднял на Завальнюка мутные с похмелья глаза и нахмурился, будто пытаясь припомнить, кто это перед ним. Все эти фокусы Петр Иванович знал насквозь; будь у него в запасе излишек свободного времени, он сыграл бы с участковым в эту старую как мир игру и наверняка удивил бы Петрова, показав ему парочку новых трюков. Однако в данный момент Завальнюку было не до соблюдения установленной процедуры, и потому он прямо шагнул к столу и поставил на его край свой драгоценный портфель, сегодня выглядевший толще обычного.

— Здравствуйте, — сказал он деловито. — Я Завальнюк, заготовитель пушнины. Вы должны меня помнить.

— Ну, помню, — проворчал Петров, с огромным неудовольствием косясь на портфель. Дым от сигареты щипал ему левый глаз, и он раздраженно ткнул окурок в грязную поллитровую банку, служившую ему пепельницей. Пистолет он по-прежнему держал за ствол в правой руке. — Помню-помню. Ну, и что?

Продолжая стоять над ним, Завальнюк расстегнул портфель и на секунду заколебался, думая, не лучше ли будет поступить нормально, по-человечески, а не так, как он собирался с самого начала. Однако избранная им тактика имела неоспоримые преимущества, и, отбросив последние колебания, Петр Иванович вынул из портфеля и швырнул на стол отрезанную лисью голову.

— Да вот что!

Голова плюхнулась на стол перед участковым, разбросав ореховую скорлупу. Реакция Петрова была неожиданной: он взвился, будто его ткнули снизу шилом, и заорал:

— Да вы что, озверели, что ли?! Взяли, понимаешь, моду — лисьими головами швыряться!

— Так, — сказал Завальнюк, — это уже интересно. Значит, я не одинок? Позвольте-ка узнать, кто еще имел наглость швыряться в вас лисьими головами?

Гнев на одутловатом лице участкового моментально сменился растерянностью, глаза забегали из стороны в сторону, будто силясь отыскать затерявшуюся шпаргалку с ответом на поставленный заготовителем вопрос. Петров медленно, осторожно опустился обратно на стул, еще осторожнее положил на краешек стола пистолет и принялся суетливо сгребать в кучку рассыпавшуюся ореховую скорлупу. Руки у него слегка дрожали; на лежавшую перед ним лисью голову участковый старался не смотреть, на Петра Ивановича — тоже.

— Ну? — сказал Завальнюк.

— Чего «ну»? — Петров вызывающе вздернул подбородок и заставил себя прямо взглянуть заготовителю в лицо. Голос у него был наглый, раздраженный, и уверенность в себе возвращалась к нему прямо на глазах. — Чего «ну»? Врываются тут всякие, дрянью какой-то швыряются… Здесь вам не балаган! Вы кто — заготовитель пушнины? Вот и заготавливайте на здоровье, а если вам кто-то вместо лисьего хвоста голову подсунул, так при чем тут я? Смотреть надо, что покупаете! И уберите эту пакость с моего стола!

— Обязательно уберу, — сладким голосом пообещал Завальнюк, — как только вы ответите на мой вопрос: кто еще приносил вам сюда лисьи головы? Может быть, пропавший священник?

Петров по-прежнему с вызовом смотрел снизу вверх ему в лицо, но при упоминании о священнике его глаза трусливо вильнули в сторону, из чего следовало, что вопрос Завальнюка попал точно в цель.

— Да вы что, пьяный? — возмутился Петров. — Врываетесь без стука, мусорите у меня на столе, а потом несете какой-то бред… Вы отдаете себе отчет, что я могу оформить вас на пятнадцать суток за злостное хулиганство?

— Я задал вопрос, — ровным голосом напомнил Завальнюк.

— Да ты кто такой?! — грозно поднимаясь из-за стола, возмутился участковый. — По какому праву…

Договорить он не успел, так же как и до конца подняться со стула. Завальнюк с неожиданной силой толкнул его в лоб открытой ладонью, усадив на место. Участковый плюхнулся на сиденье, а в следующее мгновение совершенно распоясавшийся заготовитель уперся в край стола обеими руками и резко двинул его на Петрова.

Тяжелый канцелярский стол не подвинулся, а лишь накренился; край его врезался участковому в живот, придавив беднягу к стенке. Папки со старыми бумагами, кедровые орешки, портфель Завальнюка, табельный пистолет Петрова — все это в мгновение ока стронулось с места, пришло в движение и миниатюрной лавиной заскользило по наклонной плоскости. Демонстрируя завидную быстроту реакции, Петров протянул руку и попытался поймать пистолет, но промахнулся — его ладонь впустую хлопнула по оголившейся столешнице, а пистолет со стуком упал на пол. Настольная лампа с круглым жестяным абажуром последовала за ним; лампочка от удара об пол лопнула со звуком, похожим на выстрел из спортивной мелкокалиберной винтовки. Отрезанная лисья голова, соскользнув по накренившейся поверхности стола, прильнула к груди Петрова и осталась там, преданно глядя снизу вверх ему в лицо мертвыми глазами и скаля испачканные черной запекшейся кровью зубы.