Страница 19 из 42
…но хотелось домой
Мама Конона (справа) и ее сестра Татьяна с их старой няней
Конон (стоит, справа) перед призывом в армию с мамой, сестрой и ее другом
На фронте
По дороге из Берлина. Май 1945 г. Кончилась война…
Конон (справа) с фронтовыми друзьями
Студенческий театр в Институте внешней торговли
Китайская группа. Конон (в центре) со своими однокашниками
Сэр Гордон Лонсдейл (справа) перед отбытием из Америки в Англию с соседом по каюте, «земляком» из Канады
Гордон Лонсдейл (крайний справа) со служащими «Мастер Свитч Компани» на торговой выставке фирмы в Брюсселе
Гордон Лонсдейл с Большой золотой медалью Брюссельской выставки
Прикрытие состоятельного бизнесмена позволяло советскому разведчику попутешествовать по Европе. Конечно, в интересах службы…
Кедар оказался весьма общительным человеком и охотно согласился на предложение позаниматься вместе. Жил он недалеко от меня и в тот же вечер нанес визит. Мы выпили по бокалу вермута и, прежде чем погрузиться в таинство древних китайских иероглифов, как и полагалось по английским традициям, несколько минут беседовали о всякой всячине.
— У вас чудесный вид из окна.
— Возможно, — согласился я, наливая второй «Мартини».
— Вы не любитель городских пейзажей?
— Во всяком случае, не настолько, чтобы не отходить от окна. — Я протянул гостю рюмку.
— Когда живешь в таком городе, чувствуешь себя крохотной молекулой…
— Вы родились в Израиле или эмигрировали туда?
— Израильтянин чистых кровей. Родился и вырос в Палестине.
— Почему-то думал, что вы араб…
— Не один вы, — усмехнулся Кедар. — Арабы тоже иногда принимают меня за своего. Их язык я знаю с детства.
— Видимо, это третий по счету, которым вы владеете?
— Нет, четвертый. Кроме древнееврейского, английского и арабского, я изучал немецкий… Но, по-моему, все вместе они не сравнятся по трудности с этим чертовым китайским. Поэтому я благодарен вам, Гордон, за помощь. Знаете, когда в сорок лет садишься за «цзянь» и «тянь» — это не очень-то вдохновляет…
— Зачем же насиловать себя?
— Вы бизнесмен, и понять вам это трудно. Я же нахожусь на государственной службе. Дипломат. Мне предлагают выгодную работу в Пекине, и я, естественно, не отказываюсь.
Намечавшаяся дружба требовала ответного визита. И мы договорились, что я зайду к Кедару в субботу вечером. Он тоже снимал небольшую меблированную квартиру, но чуть дальше от университета. Встретил меня Кедар довольно радушно и, даже не дождавшись, пока повешу мокрый от очередного дождя плащ, предложил выпить.
— Считайте, что вам сегодня повезло, — воскликнул он. — Я угощу вас не виски и не джином, а удивительным, неизвестным вам напитком. Сегодня вы сделаете для себя важное открытие…
Тут он открыл холодильник и достал бутылку… «Столичной».
— Что это такое? — спросил я, с преувеличенным интересом глядя на знакомую этикетку.
— Лучший напиток в мире. Русская водка, — ответил Кедар, открывая бутылку. — При этом не какая-нибудь подделка, а «Штолышна» из России.
Он налил небольшой фужер водки, поставил на стол блюдечко с хрустящим картофелем и пододвинул мне кресло. Пили, как это принято в Англии, крохотными глотками, и я невольно поморщился.
— Это вы с непривычки, — заметил Кедар, увидев мою гримасу. — Привыкнете, увидите, что за прелесть.
Оставалось только согласиться.
Как ни странно, но для многих из нас самый лучший собеседник не тот, который умеет говорить, а тот, который умеет слушать, не перебивая, лишь изредка вставляя вопрос, — так, для того, чтобы показать, что он весь внимание.
В этом смысле я тоже считал себя неплохим собеседником. Кедар же оказался на редкость словоохотливым, и через несколько дружеских встреч мне стало известно, что имел в виду мой знакомец, когда говорил об арабах, иногда принимавших его за своего… Во время войны 1948 года его не раз забрасывали в Египет и Сирию, где он успешно вел разведывательную работу.
Вполне понятно, что меня это весьма заинтересовало, и я только удивлялся, как охотно Кедар посвящает в так много говорящие детали в общем-то малознакомого человека. Все, что так неожиданно легко рассказывал израильтянин, было важно, полезно, но это был тот самый крем, которым можно украсить, а можно и не украшать пирог. А вот самого пирога пока не было…
Недели складывались в месяцы, давно уже на дворе стояла хмурая лондонская зима, и газеты резонно сообщали, что дело идет к весне. Но мне пока так и не удалось завязать дружеских отношений ни с кем из англичан. Правда, как-то им предложили заниматься не менее часа в день в лингафонном кабинете — небольшой комнате, где на столах стояли специальные аппараты для прослушивания грампластинок с записью урока на китайском языке. Это вынуждало всех задерживаться после занятий. Получая пластинки в одной библиотеке, работая в одном кабинете и потом обедая в одной столовой, мы поневоле начали больше общаться между собой. Посему мне удалось установить сносные отношения со студентами, выдававшими себя за сотрудников Форин Оффис. Сносные, но не более того. Видимо, этому способствовало отсутствие «чиновничьей формы» и кастовой замкнутости, присущей английским офицерам. Словом, дальше «здравствуй» и «прощай», «хорошая погода сегодня» дело не шло.
Вечера «чиновники» проводили в «своих» клубах. У меня были все основания считать главным противником даже не МИ-5 — всемирно известную английскую контрразведку, а не менее известную традиционную британскую сдержанность и еще английские клубы, куда было очень трудно проникнуть. Но выручили пивные. Они-то и стали теми заведениями, в которых я мог найти общий язык с «чиновниками» и с джентльменами из Форин Оффис.
А случилось это так. Среди преподавателей школы одной из самых ярких, заметных фигур был Сай-монс-младший. Китайский язык он знал хорошо и преподавал его умело. К студентам моей группы, а они были одного возраста с ним, относился как к равным. И вот как-то на уроке грамматики китайского языка Саймонс-младший почувствовал, что большинство присутствующих явно потеряло нить его рассуждений.
— Джентльмены, я думаю, нам надо немного отвлечься, — произнес он тоном искушенного преподавателя. — Все мы люди взрослые и отлично понимаем, что знание одного китайского языка не делает из человека синолога. Не так ли?
Обрадованные переменой темы, студенты дружным хором сразу же согласились с ним.
— Так вот, господа, — продолжал Саймонс, — всем вам необходимо быть в курсе текущих событий в Китае и в Юго-Восточной Азии, знакомиться с китайским искусством, обычаями, традициями и тому подобным. Короче, я предлагаю раз в неделю проводить семинары, каждый раз приглашая именитого гостя, который будет проводить вводную беседу. После беседы организуем обсуждение. Как вы на это смотрите?
Идея Саймонса-младшего понравилась, и вскоре вся группа собралась после занятий в «большой трапезной», а проще говоря, столовой для преподавателей — небольшом полуподвальном помещении, где в два ряда стояли длинные, человек на двадцать, столы. Один из них был заранее накрыт для чая, для чего с каждого из студентов было собрано по два с половиной шиллинга. Рядом стоял такой же, но не накрытый стол, за который все уселись. Саймонс и приглашенный лектор профессор Хони — специалист по Вьетнаму — заняли место во главе стола. Состоялась интересная беседа…