Страница 9 из 12
Прошло несколько времени, отец Павел более не напоминал мне о постриге, а я его не спрашивал, так как его слов – «ты уже монах» вполне мне было довольно.
Но в начале лета 1908 года от Рождества Христова в Токио прибыл владыка Сергий Тихомиров. Он был назначен викарием владыки Николая. Около месяца прошло после его приезда, и отец Павел при нашей встрече объявил мне, что в скором времени меня пострижет владыка Сергий. И вот, в ближайшую неделю, вечером, отец Павел прислал за мной японского мальчика-семинариста с запиской, где он писал, что мне надлежит сей же час прибыть на дом владыки Николая.
Я оделся и отправился к владыке Николаю. У него дома уже были владыка Сергий, отец Павел и отец Алексий.
- Время уже приспе, - сказал владыка Николай, - облачайся раб Божий, Василий.
С этими словами отец Павел протянул мне белую рубашку, которую я и надел. И началось мое пострижение.
Владыка Сергий постриг меня с именем Нектарий в честь преподобного Нектария Печерского, а владыка Николай был моим восприемником. На меня надели параман. Подрясник для меня не пошили, и поэтому владыка Сергий отдал мне свой, так как подрясник отца Павла на меня не налез. Клобук и простую мантию подарил мне владыка Николай из своих старых. Четки у меня были свои. Все присутствовавшие поздравили меня, а Владыка Николай, как мой восприемник, сказал:
- Брат Нектарий! Передаю тебя в полнейшее послушание отцу Павлу. Он будет твой духовник. Слушай его и не в чем ему не прекословь.
После этих слов все ушли и оставили меня на ночь в той комнате молиться.
На следующее утро владыка Николай уже один пришел ко мне и сказал:
- Теперь ты, брат Нектарий можешь идти, помни об обетах, которые ты дал и соблюдай заповеди Христовы, возлюби Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоей, и всею крепостью твоею и всем помышлением твоим, молись о всех нас – молодой церкви японской, а я помолюсь о тебе.
После этих слов владыка подарил мне скуфейку и, благословив, отпустил.
По дороге домой я зашел к отцу Павлу. Он встретил меня с улыбкой, благословил, дал наставления, касаемые моей повседневной одежды. Он сказал:
- На работу и по делам ходи в своей обычной одежде, как и раньше. К службе надевай все, что тебе дали при постриге, но запомни – никакая одежда тебя монахом не сделает. Я слышал вчера твои обеты, ты дал их Богу.
Сначала я спросил батюшку относительно парамана – можно ли его носить всегда? Батюшка как женатый священник мог совсем не знать о парамане, но одобрил это намерение мое. Потом я задал вопрос, касаемый моего нестяжания:
- Батюшка, а как мне быть с деньгами, которые я трудом добываю и инструментом, который я для работы себе приспособил? Мне же теперь стяжать нельзя.
- Эх ты, - улыбнулся батюшка, - я же тебе говорил об этом. Деньги ты не копишь, богатства не собираешь, что у тебя есть и что ты получаешь тебе необходимо для поддержания жизни. Не забудь предавать себя на волю Божию, Он тебе дает только то, что необходимо и ничего лишнего.
После пострига моего отец Павел чаще называл меня прежним именем – Вася, чем новым, монашеским – Нектарий. Как-то раз я поправил батюшку при разговоре со мной, напомнив, что я теперь – Нектарий. Батюшка смутился и начал извиняться:
- Прости меня, брат Нектарий, но я так полюбил тебя, когда ты был еще Васей, что не могу отвыкнуть.
Я заплакал и тоже испросил у батюшки прощения за то, что я упрекнул его в этой простой любви ко мне и сказал:
- Есть у нас в России обычай тайного пострига, когда человека тайно от других постригают в монахи. Ходит он в обычном платье, все его прежним именем называют и только он да духовник знают о его монашестве. Так и меня келейно постригали и не страшно, что ты меня Васей по-прежнему зовешь.
- Вот и хорошо, брат Нектарий, уж ты на меня не обижайся, - сказал мне отец Павел.
Больше я его никогда не поправлял, если он меня Васей называл.
К отцу Павлу некоторые люди обращались с просьбой обучать их сражаться на мечах и другим самурайским искусствам. Отец Павел редко кому отказывал в просьбах и учил желающих с осторожностью, напоминая, что должно все чему учишься употреблять с любовью и рассуждением. Главное в самурайских искусствах отец Павел видел в том, что бы они шли на пользу телесную учеников, что бы тела их укреплялись и многие болезни бежали их.
Как то мы втроем - владыка Николай, отец Павел и я, беседовали о пользе телесных занятий и о распространившемся среди приезжих русских мнении, что все японские бойцовские искусства есть бесовские обряды, проистекающие от веры языческой. Владыка сказал, что упражнения эти многим на пользу пойдут и нельзя их считать языческими. А отец Павел добавил: любое телесное упражнение, как и любая вещь, не бывает плохой или хорошей, таковой она становится сообразно ее употреблению.
Вообще, сказал он, не могут быть упражнения телесные языческими или православными. Если Сергий преподобный в обитель свою воду для братии каждый день носил, то мы не объявляем поднятие гирь православным телесным упражнением. Соревнования по поднятию тяжестей теперь во всем мире проводят.
Отец Павел старался проводить уроки свои без мечей, учил биться без оружия. Думаю, он переживал, как бы не повредить кому то из учеников мечем.
Я как то спросил отца Павла - как мне употреблять все то, чему я от него учусь?
- Исполняй действия, какие сочтешь нужными каждый день.
- Но ведь я монах - ответил я - смущает меня исполнение бойцовских движений.
- Не думай, что они бойцовские - сказал отец Павел - думай о них как о телесных упражнениях, а если тебя кто попросит обучить, то не отказывай. Помни и учи о любви, чтоб употребляли все движения, которым обучатся, только для пользы телесной и, при крайней необходимости, для защиты себя от разбойников и злодеев.
Батюшка брал плату за обучение людей самурайским искусствам, но потом постоянно раздавал полученную плату нуждающимся, ничего себе не оставляя.
Я спросил батюшку:
- Почему ты все полученные деньги раздаешь и о себе не заботишься?
Батюшка ответил:
- Мой Господь сказал мне: «не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем».
Спросил я как то отца Павла:
- Батюшка, почему ты записи не делаешь о том, как ты в веру Христову обратился, о том, как ты Евангельские заповеди учился исполнять, молитву творить? Как стал ты не только учеником Христовым, но и апостолом, который многих людей к вере Христовой приводит?
- Далеко мне до апостола – усмехнулся отец Павел – вот отец мой Николай – настоящий апостол. Да и зачем мне писать? – спросил батюшка.
- Так ведь по записям твоим многие учиться могут, прочтут и уразумеют многое непонятное для себя.
- Эх, Вася, - ответил мне батюшка – разве можешь ты научиться по записям, на мечах биться? Ведь нет, нужно, что бы все тебе показали, поправили, если что неправильно делаешь, руки и ноги правильно поставили. Показали, как каждая рука идти должна, когда очень быстро, а когда и не очень. Надо, что бы показали, чем ошибки твои могут обернуться. Да так показали, что б и желание у тебя не отбить и в память твою укоренить. Так же и в вере – пример надобен да руководство доброе, что бы ты и умом и сердцем учителя своего понять мог. Вот у меня такой учитель есть – отец мой духовный Николай. Верой своей ему я обязан. Бывает, что и по милости Божьей человек многое постичь и многому научиться может. Вот, вспомни мученика Вонифатия или Марию Египетскую. Но таких случаев в истории не много.
- Так зачем же тогда писания различные нужны? – вопросил я батюшку.
- Писания нам тоже пользу приносят, если, к примеру, путь свой поправить, когда нет хорошего руководителя в жизни нашей Христианской. Или новый взгляд на вещи приобрести – тоже польза.
- Так что же ты то эти писания для исправления путей наших не пишешь? – не отступал я от отца Павла.