Тайна храма

— Хватит! — взревел Стоун. — Максимов, наденьте на них наручники и усадите их на пол.

Профессор покорно кивнул и затянул пластиковые наручники за спинами Виктора и Эммы.

— Георгий, теперь твоя очередь, — злобно расхохотался американец.

— Но позвольте! — воскликнул Максимов. — Мы так не договаривались.

— Георгий Иванович, не зли меня!

— У меня артрит, — жалобно прошептал профессор, протягивая перед собой руки.

— Ладно, не будем тебе выкручивать руки, — пожалел мужчину Стоун и затянул наручники на протянутых запястьях.

Американец посмотрел на часы и, вытащив из кармана мел, стал чертить под коловоротом пятиконечную звезду. Стоун выпрямился, оружие сунул в карман пиджака и медленно и осторожно поднял на уровень груди «Карту Рома».

— Дорохов, код! — рявкнул он. — Если шкатулка не откроется, я пристрелю вашу спутницу.

— 417! — ответил Виктор.

«Карта Рома» раскрылась, и Стоун воткнул в нее «копье», но поворачивать не стал.

— Максимов, — усмехнулся американец, — думал меня провести. Покаяться, и все такое — об этом говорится в дневнике, но о том, что перед инициацией надо обязательно перекреститься, там ни слова. Но я не верю, чтобы ты не знал об этом. В рукописях Валленштайна это упоминается.

Профессор обреченно кивнул головой и добавил:

— Вы самый прозорливый человек на всей земле, и вы действительно достойны «Карты Рома».

Патрик Стоун, широко улыбаясь, быстро перекрестился и повернул золотой цилиндр вокруг своей оси. Внезапная вспышка синего света озарила помещение, и будто смерч вырвался из шкатулки к потолку. Дорохов попытался встать и броситься на американца, но вихрь опрокинул его и отбросил к стене. Ударившись головой, Виктор замер на полу.

Внезапно все кончилось. Стоун покачнулся и рухнул на пол, не выпуская из рук шкатулку. Профессор с невероятным для его возраста проворством бросился к американцу и выхватил из его кармана пистолет. Затем он стал шарить по карманам мужчины.

Эмма заметила все это, когда профессор выворачивал ему карманы брюк. Женщина успела подползти к Дорохову и с отвращением наблюдала за Максимовым.

Профессор закончил обыск и направился к Эмме. Он поднял руки, демонстрируя, что освободился от наручников. В одной руке Максимов держал нож, а в другой оружие.

Он наклонился к женщине, но она отпрянула и прижалась к стене. Профессор развернул ее и перерезал наручники, затем быстрым движением освободил Виктора.

Дорохов пришел в сознание и с удивлением обнаружил склонившихся над ним Максимова и Эмму.

— Вы предатель, Георгий, — приходя немного в себя, прохрипел американец. — Что произошло?

— Вы же католик, Патрик, — не поворачивая к нему головы, ответил Максимов. — Вы мне об этом говорили.

— И что? — еле выдавил из себя Стоун.

Профессор поднялся, сделал несколько шагов и встал так, чтобы Патрик Стоун видел его.

— На рисунке, который вы видели, изображены две пятиконечные звезды. Одна из них симметричная, а другая слегка искаженная. А теперь следите за моей рукой очень внимательно.

Максимов опустил руки и медленно, словно рисуя узор, перекрестился.

— Звезда, — сокрушенно выдохнул американец и закрыл глаза.

— Да, Патрик, католики крестятся слева на право, а православные наоборот. Крестясь, православные христиане, осеняют себя не только крестом, но и накладывают на себя древний оберег — пятиконечную звезду. Православное освящение крестом совпадает с рисунком слегка искаженной пентаграммы. Мой отец настаивал именно на таком чтении рисунка. Вы поддались на мою лесть, потеряли бдительность и машинально перекрестились так, как делали это всегда. Вы забыли, что в Византии вера православная.

— У-у, — в отчаянье зарычал Стоун и тут же испуганно взвизгнул. — Я не могу пошевелиться!

— Вас наказали те самые «звездные врата», о которых вы так мечтали. Вреда вы больше не принесете. Вы сможете говорить, но руки и ноги вам больше не подвластны.

— Георгий Иванович, что все это значит? — прошептал Дорохов.

— Не разговаривайте, — успокаивающе ответил Максимов. — Через несколько минут вы полностью придете в себя. Ну, а я пока все вам расскажу.

— Вы не хотите воспользоваться «Картой Рома»? — удивилась Эмма.

— Конечно, хочу, — откинув голову назад, задумчиво произнес профессор. И тут же бодро добавил: — Но не всегда желания и возможности совместимы, а я, леди, все еще считаю себя приличным человеком. Каждый должен быть на своем месте. Изучая жизнь людей, которых давно нет в живых, понимаешь, что все их ошибки и трагедии связаны с желанием занять чье-то место, оставляя в пустоте свое. Не воспринимайте сейчас мои слова как пафосные, но мир не терпит пустоты. Все всегда стоит на своих местах.

— Лучше и не пробовать, — едва шевеля губами, вклинился Дорохов. — Посмотрите, что стало с этим Стоуном.

— Я столько пережила не для того, чтобы сейчас отступить. Три поколения моей семьи отдали всю свою жизнь, что бы найти этот таинственный портал. Профессор, подтвердите, что мне ничего не угрожает.

— Думаю, что это так.

— Эмма, это крайне рискованно, — пытаясь отговорить женщину, едва слышно, произнес Дорохов.

— Я очень тебя люблю, Виктор! Но я для себя уже все решила!

— Если так, то тебе надо торопиться, — тихо произнес Дорохов. — Время уходит.

— Пока ты полностью не придешь в себя, я не тронусь с места, — не терпящим возражения голосом произнесла женщина.

— Спешить некуда, — устало произнес Максимов, усаживаясь на пол рядом с Виктором. Время вхождения в портал с двенадцати ночи до трех часов утра. Впрочем, мне не терпится вам рассказать о своих приключениях с ЦРУ.

— Я вся дрожу от любопытства, — подначила его Эмма.

— Стоун прибыл за день до вашего появления и предложил мне большие деньги, а также перспективы завладеть «Картой Рома». Заманчиво для историка, влачащего жалкое существование. Я спросил его, как он меня нашел, на что он заметил, что сын Ивана Максимова не иголка в стоге сена. Он был уверен, что вы обязательно придете ко мне. Американец предупредил меня, что вы воспользуетесь моим доверием и не расскажете о найденной вами шкатулке. Он также убедил меня, что женщина, которая ко мне явится, не является правнучкой Александра Рунге. Ко мне придет Сьюзан Бековски, обвиняемая в США в смерти Эммы Рунге. Он показал документы и фотокопию паспорта Бековски. На ней была фотография Эммы. Он также упомянул, что сопровождать женщину будет ее подельник.

— Вот это да, — ахнула Эмма.

— Я поверил, — продолжал свой рассказ профессор. — Американец показал документы офицера ЦРУ и был очень убедителен. Я ждал вас и встретил, сидя в коляске. Стоун прав, инвалид вызывает сочувствие и доверие. Мне очень жаль, что я участвовал в этом чудовищном спектакле, срежессированном Патриком Стоуном.

— Вас можно понять, профессор, — сочувственно, произнесла Эмма. — Но почему вы все-таки встали на нашу сторону?

— Во время нашей с вами первой встречи я вспомнил лицо Дорохова, мы с ним уже встречались. Молодой, очень талантливый ученый никак не подходил на роль соучастника преступления. Вы же, мисс Рунге, показали мне рисунок, о котором Стоун даже не упоминал, и это было очень странно. Я видел ваши глаза и не почувствовал лжи. Я засомневался в правдивости слов цэрэушника. После нашей с вами встречи я стал с ним вести себя осмотрительнее. Каюсь, мы вместе придумали историю с «американским дядюшкой». Дальше больше, стало понятно, что он наверняка не знает, есть у вас «Карта Рома» или ее у вас нет.

Профессор замолчал, уставившись взглядом в пол.

— А вы не заметили, Стоун левша? — поинтересовался Дорохов.

— Вроде нет, — замешкался Максимов.

— Георгий Иванович, — вклинилась Эмма, — почему Стоун вас взял сегодня ночью с собой, а не отравил, как уже поступил с генералом.

— Убить меня и не навлечь на себя подозрения было бы трудно. Уличные камеры видеонаблюдения подтвердили бы, что в наш подъезд заходил незнакомый соседям человек. Да и зачем это ему. Мне он до конца все равно не доверял и потому надел на меня наручники. Но ему надо было иметь меня рядом с собой, чтобы, так сказать, контролировать процесс. Чтобы иметь при себе хоть какое-то оружие я прихватил с собой складной нож, и, как видите, он пришелся как нельзя кстати.