Тайна храма

— Странная мелодия звонка, — пытаясь отыскать телефонный аппарат, воскликнул Виктор. — Это не твой мобильник?

— Нет, — отозвалась Эмма. — Может Гарик забыл свой телефон?

Дорохов медленно шел по комнате, пытаясь определить местоположение надрывающейся телефонной трубки.

— Эмма! Этот телефон в твоей куртке!

— Я совсем забыла! Он был в пакете вместе с «Картой Рома».

Дорохов включил телефон на громкую связь и ответил:

— Алло.

Трубка затрещала голосом шейха Сафира:

— Здравствуй, Виктор!

— Рад вас слышать, уважаемый Сафир!

— У меня для вас новости. Весь отдел ЦРУ, занимающийся записями Рунге, вылетел в Москву. Полагаю, что они уже там. Наш человек в отделе упоминает о неком генерале Савски. Тот явился к ним в отдел и заперся в кабинете с их начальником по фамилии Тейлор. Всем было слышно, что генерал за что-то отчитывал Тейлора. После того, как Савски ушел, Тейлор заперся у себя в кабинете. Почти два часа сотрудники его не видели, а потом он вышел абсолютно пьяный и пожаловался: «Мне конец, если не найдем Эмму Рунге».

— Что это значит? — встревожился Дорохов.

— По мнению моего человека, истинным заказчиком дела Рунге, скорее всего, был Пол Савски, генерал НАСА, очень влиятельное лицо. Но это еще не все. Сегодня генерал скончался в больнице, подозревают отравление. Если генерал убит Тейлором, то все очень и очень серьезно. Если он на такое решился, то и вам несдобровать. Будьте предельно осторожны. Берегите Эмму. Я высылаю вам фотографии всех четырех сотрудников отдела.

Трубка замолчала, давая понять, что разговор окончен. Виктор показал фотографии Эмме, но она отрицательно покачала головой — никого из изображенных на фотоснимках мужчин она никогда не видела. Другое дело женщина. На фотографии была изображена именно та, которая обменяла дневник на деньги в аэропорту Бостона.

— Наше положение ухудшилось? — тихо спросила Эмма.

— Не думаю, — успокаивая женщину, прошептал Дорохов. — Мы живы, а грызня идет во вражеском лагере. И самое главное, у нас теперь есть фотографии, среди которых, будем надеяться, и находится «босс».

Целый вечер Дорохов был крайне сосредоточен. Склонившись над большим листком бумаги, он рисовал схемы, что-то перечеркивал и снова рисовал. Эмма устроилась в кресле с книжкой в руках, стараясь не мешать Виктору.

За эти безумные пару недель она впервые предалась любимому развлечению — чтению женского детектива. Углубляясь все дальше и дальше в сюжет книги, Эмма почувствовала, что читает любимого автора без прежнего интереса. Обилие эмоций и множество фактических нестыковок. Не имеющие ничего общего с настоящей жизнью сюжеты противоречили элементарной логике. Всего этого она раньше просто не замечала.

Окунувшись с головой в настоящее приключение, в настоящий детектив, сразу становилось понятно, что все написанное от начала до конца выдумка, и автор имеет весьма смутное представление о том, о чем пишет.

Эмма долго размышляла над своим изменившимся отношением к писательнице, новые произведения которой она всегда ждала с трепетом. Неверно было бы критиковать автора. Женщина писала для таких же как она женщин, полностью погруженных в блага цивилизации, огражденных высокой стеной от повседневного мира насилия и борьбы с ним.

Кто из обывателей может похвастаться знакомством с хитроумным и неуловимым вором, заменяющим музейные картины на копии. Листая книгу, среднестатистическая читательница представляет себе его весьма хорошо и даже готова дать совет литературному герою. А какое наслаждение идти рука об руку с известным сыщиком и распутывать вместе с ним сложные уголовные дела, а иногда даже быть прозорливее, чем он.

Но в жизни все совсем по-другому. Если кого-то убивают, то это очень страшно, и этот страх сковывает сознание. Преступники лишены книжного лоска, они по большей своей части омерзительны и примитивны, как Гроссман. Другие могущественные враги будто смеются над тобой, переигрывая тебя во всем. Раньше Эмма, читая очередной женский детектив своего любимого автора, легко разбиралась в хитросплетениях сюжета и раздражалась от нерасторопности главной героини. Ей казалось, окажись она на ее месте, то и клубок расследования был бы распутан быстрее. На самом деле в жизни все было не так. Эмма оказалась беспомощна и, если бы не хорошие умные люди, встретившиеся ей, кто знает, что с ней бы стало.

От этих грустных размышлений ее спас Виктор, бодро провозгласив:

— Эврика!

— Эмма, я составил план действий, — строго начал он. — Давай разберем по крупицам все, что мы имеем.

— С удовольствием, — улыбнулась в ответ женщина.

— Перед нами две проблемы. Первая — как обезопасить себя от вездесущего «босса». Думаю, надо посадить себе на хвост людей Тейлора и попытаться повести их по ложному следу.

— Но если они знают, где портал, то как мы их направим в другую сторону?

— Знают или не знают, нам это неизвестно. Будем решать проблемы по ходу дела, по мере их приближения.

Эмма грустно опустила глаза и, запинаясь, спросила:

— Так почему ты воскликнул «Эврика»?

— А это решение второй нашей проблемы, — загадочно произнес Виктор. — Мне кажется, я нашел место расположения портала. Подходящих вариантов всего два.

«Центральный Академический Театр Российской Армии» и Покровский собор, называемый чаще собор Василия Блаженного. И там и там находилось тело верховного правителя империи.

— Но в театре никто не захоронен, — удивилась рассуждениям Виктора женщина.

— Верно, но мы имеем несколько подтверждений, что тело вождя пролетариата привозилось туда для осуществления каких-то манипуляций. Кроме того, нам известно место в здании, где два коловорота мчатся друг навстречу другу.

— А что с Храмом Василия Блаженного? — поинтересовалась Эмма. — Мы же там были и ничего интересного для нас не видели.

— Так мы и не искали, пробежали по нему второпях. Я даже не успел тебе рассказать, что традиционная история утверждает, что юродивый Василий жил в эпоху Ивана Грозного. Ходил нагим и имел дар провидения. Похоронен он был с северо-восточной стороны Покровского собора. Но некоторые исследователи, в том числе и я, полагают, что Василий Блаженный — это никто иной как, царь Иван IV Васильевич по прозвищу Грозный.

Дорохов ловко извлек свой ноутбук и стал зачитывать отрывки своих записей.

Оказалось, что царь Иван Грозный, прослывший одним из самых жестоких правителей тех времен, на самом деле был редким гуманистом. Впоследствии его правление очернили сбросившие существующий строй Романовы. Потомкам они навязывают образ деспота и тирана.

Если обратиться к традиционной истории, а точнее к цифрам, то все они будут не в пользу Романовых — прозападных правителей. Но, как известно, окончательно замести следы редко удается. За 37 лет царствования Ивана IV — 3 тысячи казненных. То есть меньше ста человек в год. И это в громадной империи.

Это оказалось куда меньше, чем в то же самое время в «просвещенной и прогрессивной» Европе. В Британии было казнено 72 тысячи человек по указанию Генриха VIII. Этот «образованный и одаренный» правитель закрыл все монастыри в Англии и разграбил их.

По воле Карла IX Валуа за одну Варфоломеевскую ночь в Париже было вырезано более двух тысяч французских протестантов — гугенотов. За короткий срок по всей Франции было убито еще более 30 000 человек. 200 000 гугенотов бежали из страны.

Романовы продолжили свою политику очернения правления Ивана IV. На самом деле царь Иван отличался особой набожностью. Тяжело заболев, он отошел от дел и превратился в юродивого. Когда он умер, то по старой традиции захоронения царей был погребен при храме. Сам храм обрел еще одно имя — собор Василевса Ивана Блаженного. Слово «Василеве» в Византии, а на Руси «Василий» означало попросту «царь» или «император». Максимов об этом говорил. Усилиями Романовых блаженный стал «Василием», а его царское происхождение подверглось забвению.

Кроме того Иван Грозный сыграл важную роль в организации книгопечатания. По его инициативе было осуществлено строительство в Москве храма Василия Блаженного и других сооружений, созданы росписи Грановитой палаты. В то же время Иван IV верил в волшебство и чародейство.