Тайна храма

В правом углу там, где столешница поворачивала, в нее была врезана треугольная раковина медного цвета с массивным курносым краном. Через полметра по направлению к двери почти незаметно расположилась узкая газовая плита темно коричневого цвета. Над столешницей висели резные кухонные шкафчики, прибитые по всей стене, начиная от дверной рамы вплоть до самого окна, расположенного на другой стене дома.

Слева от входа расположился угловой величественный многостворчатый шкаф, упирающийся прямо в потолок. Там, как оказалось, спрятались два холодильника и еще множество нужных вещей. Между шкафом и окном элегантно закручивалась вверх деревянная винтовая лестница.

На втором этаже было не менее интересно. Между двумя комнатами втиснулась ванная, к большому удивлению, вполне себе современная. Одна из комнат была спальней, в которой царствовала большая деревянная кровать с балдахином. В этой же комнате стоял небольшой деревянный шкаф, по стилю напоминающий мебель на первом этаже, и два стула на высоких ножках.

Другая комната оказалась мастерской. Войдя в нее, сразу становилось понятно, что вся мебель была изготовлена хозяином своими руками.

Стоя посреди мастерской, Эмма восторженно захлопала в ладоши и в восхищении воскликнула:

— Неужели все, находящееся здесь, ваших рук дело? Виктор, переведи своему другу мои слова.

Гарик смущенно улыбнулся и ответил по-английски, с каким-то странным акцентом:

— Мне нравится мастерить, да и фамилия у меня подстать — Мастерков.

— Наш большой друг четыре года прожил в Австралии, — пояснил Дорохов. — Родители эмигрировали, а он, ко всеобщему удивлению, вернулся. Так что по-английски он говорит довольно бегло. Но ты, Гарик, не зазнавайся, девушка и так в полуобморочном состоянии от восторга. Холодильники, наверняка, не твоих рук дело. Их смастерили где-нибудь в Швеции, на них и лейбл соответствующий имеется.

Все трое громко рассмеялись. Видно было, что хозяину дома очень приятно такое внимание к его хобби, и он деловито добавил:

— На холодильниках пришлось заменить ручки с пластмассовых на металлические, больно хлипкие оказались.

— А ты не пробовал за них браться не всей своей огромной ручищей, а только мизинчиком, — продолжал подшучивать Виктор.

— А ты зря подсмеиваешься, — укоризненно заметил Гарик. — Кто тебе отрегулировал холодильник на кухне?

— Это правда, — согласился Дорохов. — Выл тот холодильник неистово, даже спать не давал. А сейчас, после твоего рукоприкладства еще хуже, подходишь к нему и прислушиваешься, работает он или нет. Тишина гробовая. Я нервничаю, открываю его по несколько раз на дню, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Мастерков шутливо пригрозил другу своим огромным кулаком, но заметив, как Эмма вытирает выступившие от смеха слезы, иронично добавил:

— Пусть Витя расскажет, как помогал мне строить камин.

— Только не это, — взмолился Дорохов. — Гарик, мы же с тобой друзья, не позорь меня перед женщиной, тем более иностранкой.

Но Мастерков решил идти до конца:

— Когда я решил сделать камин, Витя напросился помогать, уверяя меня, что когда-то в студенческие каникулы подрабатывал, складывая печи на дачах. Он даже сделал красивый проект на бумаге. Мы с ним сложили печь, а я на свою беду строго следовал его инструкциям. Все бы ничего, но дым от горящих поленьев пошел не в трубу, а в комнату. Дорохов решил сделать мне сюрприз и, пока я занимался делами во дворе, принес большую охапку дров и зажег их в камине.

— Но ты все-таки признаешь, — еле сдерживая смех, вмешался Виктор, — что я хотел сделать приятное другу, обрадовать его видом искрящихся поленьев.

— Из окон, дверей и, по-моему, сквозь стены повалил густой черный дым, — продолжал свой рассказ Гарик. — Я испугался, схватил стоящий в сарае огнетушитель и бросился спасать своего напарника. А он чуть не сшиб меня с ног, вынырнув из клуба дыма, в том месте, где должна была находиться входная дверь. Он был весь серый, всклокоченный и перепуганный до смерти. Орал, что есть мочи, что загорелся камин. Я нырнул в дом и залил дымящиеся дрова пеной из огнетушителя.

— Так дыма стало еще больше, — подхватил Виктор. — Гарик выпрыгнул на улицу и стал носиться вокруг дома, не зная, что предпринять. Прибежали соседи, кто-то вызвал пожарных. Но пожарная машина приехала только через час, а к тому времени весь дым вышел, и нам удалось открыть окна.

— Так вот, — невозмутимо продолжил Мастерков, — на целых две недели мне пришлось переехать жить в сарай. Гарью в доме пахло ужасно. Сколько ни проветривай — бесполезно. В конце концов, я сдался и уехал в Москву, закрыв дом на зиму. Весной я снова приехал и к своей радости обнаружил, что гарью больше не пахнет. Правда, вся мебель, стены, пол и потолок потемнели.

— Так лучше же стало, — воскликнул Дорохов. — Это называется дизайн интерьера.

— Да! — согласился Гарик. — Стало лучше! Первоначально вся мебель была сделана в светлых оттенках, но пришлось затонировать ее в темно-коричневый цвет, и, действительно, стало намного лучше смотреться. Камин я разобрал и переложил, а затем и облицевал его, к счастью без помощи Вити, хотя он продолжал рваться помогать мне.

Эмма с удивлением смотрела на этого большого доброго человека. В его голосе не прозвучало ни капли обиды на своего друга, скорее со всей своей философской основательностью он подтверждал поговорку «нет худа без добра».

Проводив Гарика до машины, женщина с удивлением отметила, как искренне тепло обнялись друзья на прощание. Войдя в дом, Виктор бросился разжигать камин, попутно заметив, что по этому поводу уже волноваться не стоит. Эмма, почувствовав себя хозяйкой, принялась раскладывать продукты в холодильники.

К стоящим перед камином креслам Виктор подтащил маленький низкий столик и поставил его между ними. На столике появилась пузатенькая бутылка коньяка, два широких стеклянных стакана и большая плитка шоколада.

Эмма обнаружила всю эту картину, заканчивая разбирать последний пакет с продуктами. Ей было почему-то очень приятно наблюдать за отдыхающим в кресле Дороховым. Женщину совсем не раздражало, что она хлопочет по хозяйству, а ее мужчина в это время отдыхает.

Она на цыпочках подошла к креслу, в котором угнездился Виктор, и скользнула к нему на колени. Он крепко обнял ее и нежно поцеловал в шею. Звук потрескивающих дров разрывал скопившуюся в комнате тишину. Лепестки пламени обнимали друг друга, превращались в яркие искры и растворялись в верхней части камина.

— У тебя замечательный друг, — прошептала Эмма. — Мне казалось, таких не бывает.

— А таких и не бывает, — словно эхо отозвался Дорохов. — Иногда мне кажется, что Гарик прилетел с другой планеты, где люди сильные добрые и преданные. На этой планете наверняка все люди счастливы, и их беспокоит только одно, что где-то другие люди плачут. Тогда они летят на эту планету и посвящают свою жизнь несчастливым людям. Они не требуют благодарности и не осуждают этих людей за преследования, которым часто подвергаются с их стороны.

— Ты, правда, так думаешь?

— А как объяснить, что на нашей планете Земля должник убивает благодетеля, спасшего его, только ради того, чтобы не платить долг! Как понять тех, кто оправдывает свое убогое существование тем, что они вправе пройти мимо несчастья других людей. Что делать с теми, кто презирает немощность и добросердечие? Гарик совсем другой, он вне этой реальности, но он совсем от этого не страдает. Мастерков все понимает, но делает все по-своему. Он наивен и мудр. Он безоружен, но многим внушает страх. Он немного комичен, у всех вызывает улыбку его богатырская фигура в сочетании с его этакой мультяшной фамилией. Он совсем не такой как все, он другой.

— Дорохов, ты тоже другой. Ты необыкновенный. Мне хочется в этом доме остаться с тобою навсегда. Сидя у камина, ты будешь рассказывать мне всякие интересные истории, а я буду слушать и любоваться тобой.

Эмма потянулась поцеловать Дорохова, но в этот момент зазвонил телефон.