Провидица

— Вы сильней всех, мой князь, — все-таки ответила улыбкой девушка.

Он отрицательно покачал головой, рывком развернул ее к себе и заглянул в глаза.

— Нет, мой маленький умненький воробышек, ты не права, — пальцы Галена зарылись в волосы лаиссы, и на пол упала первая шпилька, следом еще и еще, пока волосы тяжелой волной не скользнули по хрупким девичьим плечикам. — Какое-то время назад я узнал, что волк слабей воробья. Представляешь мое изумление, когда я сделал это открытие? Большой и злой волк готов припасть брюхом к земле и скулить, ожидая, когда воробышек соизволит заметить его. Пожалей свирепого зверя, жестокосердная птичка, взгляни на него, он страдает. Ему не хватает твоего милого чириканья.

— Волк слышит множество птиц, гораздо красивей воробья, неужели он может заметить в этом многоголосье, что его воробышек молчит? — спросила Кати, бросая вороватый взгляд на князя.

— Волк не слышит иных птиц, — ответил он. — Ежели воробышек молчит, то зверю кажется, что он оглох, такая тишина стоит вокруг.

Лаисса Альвран зажмурилась от сознания того, что сейчас скажет, и выпалила:

— Быть может, волку стоит услышать и других птиц? Соловей, его голос так прекрасен, что воробьиное чириканье меркнет перед этой птахой…

— К Нечистому, Кати! — возмущенное восклицание Галена заставило лаиссу вздрогнуть. — О чем ты толкуешь? К чему ты призываешь меня? Какой соловей? Какие другие птицы, когда я грежу только тобой?

— Вокруг столько красивых женщин… Они смотрят на вас с восхищением, мой князь, — пролепетала Катиль, заглядывая в лицо Галена.

Корвель сердито фыркнул и утянул лаиссу к ложу, силой усаживая к себе на колени. Девушка дернулась, но быстро затихла, уже зная, что вырваться не удастся. Взгляд потемневших глаз князя жег лаиссу не хуже огня, что оставил след на ее лице. Она спряталась за ладонями и настороженно замолчала.

— Так всему виной ревность? — спросил он, наконец. — Ты страдаешь от того, что во дворце есть женщины? Их не будет, коли тебе это угодно.

Катиль мотнула головой, показывая, что она не это хотела сказать.

— Посмотрите на меня, лаисса Альвран, — потребовал князь. — Взгляни на меня, Кати. Я вовсе некрасив, часть женщин, которые смотрят на меня, видят возможную выгоду, а часть трясется от ужаса. Первых я презираю, мимо вторых прохожу, не оглядываясь, дабы не пугать их. Сам же я вижу лишь одну женщину, и она сейчас на моих коленях и говорит несусветную чушь. Где моя разумная маленькая Кати? — голос мужчины смягчился.

Катиль все же взглянула на него. Ладошка девушки коснулась щеки князя, ласково погладила, и Гален замер, боясь спугнуть этот невинный порыв. Кати теперь не старалась спрятаться, она провела кончиком пальца от высокого лба Корвеля, по переносице, мягко скользнула по небольшой горбинке, сдвинула пальчик вниз и осторожно обвела контур мужских губ.

— Вы красивый, Гален, — тихо сказала она, заканчивая свое путешествие на ямочке, венчавшей тяжелый квадратный подбородок. — Красивей вас я не видала мужчины. Вы мужественный, у вас открытый честный взгляд, а ваши глаза… Я каждый раз теряю себя, когда заглядываю в них. — Вдруг отдернула руку и спрятала ее за спиной, после опустила голову и вздохнула.

— Почему ты остановилась, Кати? — спросил Гален. — Твои руки так нежны, касания приятны.

— Они слишком уродливы, чтобы касаться вас, — с досадой произнесла лаисса и попыталась встать.

Гален шумно выдохнул и укоризненно покачал головой.

— Глупый воробей, — сказал князь и поймал руки девушки, аккуратно сжимая оба запястья одной ладонью. — А впрочем, пусть пока побудут там.

Мужчина улыбнулся, не пряча коварства, поймал второй рукой Кати за подбородок и поднял ее лицо вверх, заставляя смотреть себе в глаза.

— Прекраснейшая, — прошептал он и коснулся своими губами уголка губ лаиссы.

После поцеловал кончик носа, висок, скулу. Он целовал ее везде, где не было ожогов, боясь причинить боль. Затем коснулся щеки, и Катиль дернулась, испуганно пролепетав:

— Не надо, Гален, не касайтесь этих ужасных рубцов.

— Маленьких рубчиков, которые заживают быстрей, чем ночь сменяет день? — с добродушной насмешкой спросил Гален. — Ледяная Катиль Альвран позволила себе быть женщиной и теперь придумывает всякие глупости, не так ли, воробышек?

Кати промолчала. Ей так хотелось признаться в своих страхах и сомнениях, но она опять не решилась, опасаясь выглядеть еще глупей. Корвель несколько мгновение смотрел в чистые синие глаза, наполненные непонятными ему сейчас чувствами, снова склонился к благородной лаиссе и шепнул:

— Моя любимая Кати.

— Ах, Гален, — выдохнула девушка, и ее уста оказались в плену мужских требовательных, но таких нежных губ.

Князь оторвался от Катиль, пересадил ее ложе и пропустил между пальцами шелковистую прядь длинных волос.

— Завтра коронация, — сказал он. — Ты ведь будешь рядом со мной в этот день?

— Я не спущу с вас глаз, Гален, — ответила Катиль. — Я хочу увидеть, как венец украсит ваше чело.

— После коронации я объявлю тебя своей невестой и назначу день свадьбы, — закончил мужчина, пытливо заглядывая в глаза лаиссе. — Я больше не потеряю тебя, юркая птичка, больше никогда и ни за то не потеряю.

И вновь Катиль промолчала, только прижалась головой к могучему плечу князя.

— Ты ведь будешь со мной? — спросил он.

Девушка кивнула, и Гален удовлетворенно вздохнул.

— Тогда до завтра, Кати. Я буду тосковать и думать о тебе, — князь коснулся губами ее макушки и встал. — Добрых снов, воробышек.

— Добрых снов, мой князь, — ответила Катиль и проследила взглядом, как за Корвелем закроется дверь. После поднялась с постели и позвала. — Ведиса! — Ей было, что велеть служанке, благородная лаисса приняла окончательное решение…

Утро следующего дня выдалось суетным. Князь не зашел к Катиль, но передал пожелание милости Святых и доброго утра. К устному пожеланию прилагалась короткая записка. Лаисса Альвран открыла ее и прочла: «Не могу дождаться мгновения, когда ты встанешь рядом со мной. Твой тоскующий волк».

— Волку нужно думать о коронации, а не о том, чего он хочет, — прошептала Кати.

— Господин ждет ответа, — склонил голову слуга.

Лаисса вздохнула, закусила губу и ответила: «Чирик-чирик». Легкий смешок все же прорвался наружу, но Кати натянула на лицо привычную маску непроницаемости, запечатала короткое послание и передала слуге. Лишь когда за ним закрылась дверь, девушка позволила себе улыбнуться, но тут же всхлипнула и закусила костяшку пальца, чтобы не расплакаться.

Хмурая Ведиса принесла госпоже завтрак, слуги наполнили купель, и Катиль занялась приготовлениями. Она коротко взглянула на белоснежное платье, пошитое для нее всего за один день и одну ночь, так повелел князь. Белый — королевский цвет, и Гален, словно спеша привязать к себе лаиссу, опутывал ее символизмом скорой свадьбы и коронации, как паук паутиной.

Катиль не удержалась и подошла к платью. Несмотря на скорость, платье вышло красивым необычайно. Полюбовавшись на работу нескольких лучших портных, она решительно отвернулась и направилась к приготовленному Ведисой простому темно-синему платью.

— Господин будет недоволен, — заметила служанка, помогая лаиссе одеться.

— Он уедет раньше, — возразила Катиль.

— Никуда он без вас не уедет, госпожа, — покачала головой женщина. — Наш господин на вас наглядеться не может.

— Было бы на что глядеть, — поморщилась девушка.

Служанка промолчала, но взгляд ее выражал сомнения и укоризну. Катиль подождала, пока Ведиса соберет ей в волосы, окинула быстрым взглядом свое отражение в зеркале и накрылась вуалью. Теперь оставалось дождаться, когда князь отбудет в Первый Дом Святых…

— Господин со свитой уехал, — сообщила Ведиса, быстро входя в покои. — Я же говорила, что он будет недоволен, уезжал мрачней тучи. И это в такой-то день, эх, — покачала головой женщина.

Катиль нервно потерла руки. Портить день коронации ей вовсе не хотелось, и она очень надеялась, что… Впрочем, даже если он разгневается, то будет вынужден держать себя в рука, потому что к тому мгновению, когда Кати собиралась покинуть Первый Дом Святых, князь должен был стать уже королем. И увидеть, как на его чело возложат венец Валимара, лаисса Альвран хотела до зубовного скрежета.