Страница 18 из 26
Мусульманам, покорившим Византию, теперь противостояли христиане – наследники Рима. По всей Центральной Европе зазвонили колокола. Надписи на стенах собора Св. Стефана передают настроения венцев: “Мухаммед, пес, убирайся восвояси!” Больше, однако, Леопольду противопоставить было нечего. Хотя мысль о бегстве императору претила, его уговорили покинуть город.
Турки чувствовали себя хозяевами положения. Кара Мустафа у своего роскошного шатра даже разбил сад[135]. Горожане слышали странную, пугающую музыку: били большие барабаны-кёс. Турки шумели и для того, чтобы заглушить шум: они рыли крытые траншеи и подкопы. Взрыв огромной мины 25 июля пробил первый оборонительный рубеж. 28 августа турки захватили равелин напротив императорского дворца, 4 сентября взорвали Замковый бастион.
И тут Кара Мустафа дрогнул. Наступила осень. Коммуникации османской армии сильно растянулись, возникли трудности с подвозом продовольствия. Промедление турок дало Леопольду время собрать силы. Еще до османского вторжения он заключил союз с Польшей. Недавно избранный польский король Ян III Собеский – уже немолодой, но желающий прославиться – собрал 60-тысячную армию: поляков, баварцев, франконцев и саксонцев, а также габсбургские войска. Они медленно шли к Вене (не в последнюю очередь потому, что представления их предводителя о географии были весьма приблизительными). Наконец на рассвете 12 сентября 1683 года началась атака. Османские силы были разделены. Одни части отчаянно пытались ворваться в город, другие, в арьергарде, дрались с наступавшей польской пехотой. Роковым для турок обстоятельством явилось то, что Кара Мустафа мало что сделал для обороны. В 5 часов вечера Собеский повел конницу с холма Каленберг на турецкий лагерь. Как выразился турецкий очевидец, гусары казались “потоком черной смолы, устремившимся с горы и поглощавшим все на своем пути”. Собеский ворвался в шатер Кара Мустафы, но обнаружил, что тот сбежал. Битва закончилась.
Горожане приветствовали Собеского как спасителя. Ликующий польский король перефразировал Цезаря: “Мы пришли, мы увидели, Бог победил” (Venimus, vidimus, Deus vicit). Из трофейных османских пушек отлили колокол для собора Св. Стефана, украшенный 6 головами турок. Кара Мустафа дорого заплатил за свою неудачу: султан приказал казнить своего визиря. Согласно освященной веками традиции, его удавили шелковыми шнурами.
Освобождение Вены породило множество легенд: будто полумесяцы на турецких знаменах вдохновили пекарей на изобретение круассана[136], благодаря оставленному османами кофе в Вене появились первые кафе (и капуччино), а брошенные турками ударные инструменты (тарелки, треугольники и большие барабаны) живо заинтересовали австрийских военных музыкантов. Историческое значение этого эпизода гораздо серьезнее. Для Османской империи вторая неудача под Веной ознаменовала начало конца. Империя была ослаблена. После череды поражений (кульминация – победа принца Евгения Савойского при Зенте в 1697 году) османы утратили в Европе почти все земли, завоеванные Сулейманом Великолепным. Подписанный в Карловицах договор, закрепивший отказ султана от притязаний на Венгрию и Трансильванию, был унизительным[137].
Снятие осады Вены явилось переломным моментом не только в вековом противостоянии христианства и ислама. Правда, в военном отношении Восток и Запад в 1683 году казались почти равными, да и различий между ними тогда было немного. И с той, и с другой стороны воевали татары. Христиан из османских Молдавии и Валахии обязали драться на стороне турок. Множество картин и гравюр, изображающих ту кампанию, показывают, что различия двух армий состояли скорее в покрое мундиров, чем в вооружении или тактике. Примечательным было вот что. Конец xvii века ознаменовался быстрым развитием в Европе натурфилософии (так называли естественные науки) и политической теории. После 1683 года на Западе стали заметны глубокие перемены в осмыслении природы и власти. В 1687 году Исаак Ньютон издал “Математические начала натуральной философии”, а 3 года спустя его друг Джон Локк – “Второй трактат о правлении”.
Прекращение турецкой экспансии после 1683 года не было предопределено экономически. Стамбул был не беднее соседних городов Центральной Европы, а множество стран Европы не менее медленно, чем Османская империя, осваивало мировую торговлю, а позднее индустриализацию[138]. Объяснение упадка Китая (см. главу 1) здесь неприменимо. В Турции шла активная экономическая конкуренция, здесь имелись корпорации, подобные гильдиям[139]. Существовало заметное соперничество между государствами Османов, Сефевидов и Великих Моголов. Наконец, упадок Османской империи не следует рассматривать как следствие превосходства Запада в военном отношении[140]. Оно основалось на применении научных знаний на войне и рациональности в управлении государством. К xviii веку преимущество Запада над Востоком стало в той же степени интеллектуальным, сколько и военным.
Микрография
Европейский путь к научной революции и Просвещению не был ни прямым, ни коротким. Он начинается с принципа отделения церкви от государства. Предписание “воздавайте кесарю кесарево, а Божие Богу” (Мф 22:21) очень отличается от коранических. Коран настаивает на неотделимости божественного закона, данного в откровении Мухаммеду, от власти, основанной на исламе. Тезис Христа, различившего мирское и духовное, в v веке развил Августин Блаженный в трактате “О граде Божьем” (противопоставляется “граду земному” – Римской империи), позволил европейским правителям последовательно сопротивляться политическим притязаниям папы римского. До того, как Григорий VII (1073–1085) победил в борьбе за инвеституру, светские власти угрожали превратить пап в марионеток.
До 1500 года Европа была юдолью печали, но не неведения. Ренессанс – во многом благодаря контактам с мусульманским миром – вернул в оборот античные знания. Происходило и кое-что прежде невиданное. xii век стал свидетелем рождения на Западе полифонии. Роберт Гроссетест и Роджер Бэкон указали на первоочередную важность научного эксперимента. Около 1413 года Филиппо Брунеллески открыл законы линейной перспективы в живописи. Первым настоящим романом стало анонимное сочинение “Жизнь Ласарильо с Тормеса” (1554). Но еще важнее Ренессанса были Реформация и раскол западного христианства после 1517 года. В значительной мере это произошло под влиянием книгопечатания – несомненно, важнейшего изобретения эпохи, предшествовавшей Промышленной революции. Китайцы могут претендовать на приоритет в изобретении печатного станка (см. главу 1), однако технология Иоганна Гутенберга – металлический шрифт – была гораздо удобнее китайской. “Удивительное согласие, пропорция и гармония пуансонов и литер” (слова самого Гутенберга) позволяли быстро публиковать памфлеты и книги. И, как и рассчитывал Гутенберг, книгопечатание было чересчур мощной технологией, чтобы кто-либо имел на нее монополию. Всего за несколько лет благодаря последователям Гутенберга (например, англичанину Уильяму Кекстону) печатные станки появились в Кельне (1464), Базеле (1466), Риме (1467), Венеции (1469), Нюрнберге, Утрехте и Париже (1470), Флоренции, Милане и Неаполе (1471), Аугсбурге (1472), Будапеште, Лионе и Валенсии (1473), Кракове и Брюгге (1474), Любеке и Бреслау (1475), Вестминстере и Ростоке (1476), Женеве, Палермо и Мессине (1478), Лондоне (1480), Антверпене и Лейпциге (1481), Оденсе (1482) и Стокгольме (1483)[141]. Уже к 1500 году в одной лишь Германии было более 200 типографий. В 1518 году на немецком языке было издано 150 печатных трудов, в 1519 году – 260, в 1520 – 570, в 1524 – уже 990.
135
GOODWIN Lords of the Horizons, p. 229.
136
Эту историю, вероятно, первым поведал Альфред Готшалк в “Гастрономической энциклопедии ‘Ларусс’” (1938). Сначала Готшалк приурочивал создание круассана к осаде Будапешта в 1686 году, когда некий пекарь якобы привлек внимание к звукам, которые турки издавали, роя подкопы. Позднее Готшалк изменил Будапешт 1686 года на Вену 1683 года.
137
Lewis What Went Wrong? pp. i8f.
138
ÔZMUCUR AND PAMUK Real Wages; QUATAERT Ottoman Manufacturing. Как и в Индии, в начале XIX века кустарное текстильное производство в Турции находилось в трудном положении из-за конкуренции с Европой, однако после 1850 года дела в турецкой экономике пошли несколько лучше.
139
RAFEQ Making a Living; PAMUK Institutional Change.
140
GRANT Rethinking the Ottoman “Decline”.
141
STEINBERG Five Hundred Years, pp. 22–25.